Чтение 21–й страницы книги ~Ур, сын Шама~

южноамериканских индейцев. И тогда Ур, обеспокоенный несоответствием
практики с теорией, применил кроль - стиль австралийских аборигенов,
любимый стиль великого пловца Каханамоку, стиль, прославивший некогда
Джона Вейсмюллера, исполнителя роли Тарзана.

Он бил воду руками и ногами и правильно дышал, все он делал вроде бы
правильно, но почему-то не продвигался вперед. Пожалуй, он даже несколько
подался назад, что, собственно, и вызывало Анин смех. Вот "стиль",
названный доктором Жемчужниковым "плаванием по-собачьи", получился у Ура
сразу, - может быть, потому, что за основу этого "стиля" взято
естественное передвижение на четвереньках, - но плавать "по-собачьи" Ур
считал постыдным. И он усердно молотил воду.

- Данет! - гаркнул Ур, встав на ноги и сгоняя ладонями воду с лица. -
Рустам! Аня учит меня плавать!

- Вижу, вижу, - сказал Рустам, сузив глаза. - Я думал, ты приличный
парень, а ты, оказывается...

- Заткнись! - Валерий с силой ударил по воде, плеснув Рустаму в лицо.
- Не будем тебе мешать, - сказал он Уру, - учись дальше. Поплыли, Рустам.

- Поплыли. - Уже отвернувшись от Ура, Рустам скосил на него яростный
глаз, сказал внятно: - Спасибо скажи своему Данету. Если б не он -
расквасил бы я тебе морду.

- Рустам! - завопил Валерий.

Но Рустам уже плыл прочь, шлепая по воде ластами и мерно загребая
длинными руками. Ничего не оставалось Валерию, как последовать за ним. Он
не видел, как насупила Аня светлые бровки, как разинул рот и ошарашенно
хлопал глазами Ур.

Доплыв до мостков, длинной колбасой протянувшихся с пляжа, Рустам и
Валерий присели на обросшую скользкой зеленью ступеньку лестницы. Долго
сидели они так, по грудь в мягко колышущейся воде, и молчали. На
потемневшем небе проступила луна - ломоть дыни с неясными пятнами семечек.
Заметно похолодало.

- Свалим эту диссертацию - попрошусь в отпуск, - сказал Рустам. -
Жене приспичило в Закарпатье съездить. Ты был там?

Валерий мотнул головой.

- Брось, дорогой, - сказал Рустам, сочувственно глядя на поникший
профиль Валерия. - Одна только Анька на свете? Если хочешь знать,
вертихвостка она

- Перестань! - поморщился Валерий.

- Разве можно так - встречается с тобой и в то же время крутит с
Петей Ломейко...

- Петя кандидат, да еще с "Запорожцем", - горько сказал Валерий, - а
я...

- Вот-вот, в самую точку попал. Петя кандидат с автомобилем, а теперь
и ему вышла отставка, потому что появился иностранец с вычислительной
машиной вместо головы. Ей разве человек нужен? Положение ей нужно, а не
человек. Скажи?

- Ну, какое там положение у Ура, - пробормотал Валерий.

- Не скажи, дорогой. Закончит он практику, вернется к себе в Румынию
или откуда он там и займет видное положение. Анька давно учуяла, что этот
румын-вундеркинд далеко пойдет.

- Никакой он не румын.

- А кто?

- Инопланетник...

Рустам изумленно воззрился на друга. В лунном и звездном свете лицо
Валерия казалось неестественно бледным и как бы размытым. Вдруг Валерий
вскинул голову и взглянул на Рустама. Их взгляды встретились.

- Я пошутил, - сказал Валерий, мысленно обругав себя. - Это была
шутка, понятно?

Было поздно, когда Валерий возвратился домой. Редкие пятна света
лежали на темном асфальте двора. Давно угомонились мальчишки, всласть
погонявшие мяч. Даже у Барсуковых было тихо, не гремела магнитофонная
музыка.

На площадке второго этажа, облокотившись на перила, неподвижно стоял
Ур. Валерий невольно замедлил шаг, поднимаясь по лестнице: не хотелось ни
о чем разговаривать.

- Я тебя жду, - сказал Ур, отлепившись от перил. - Где ты был так
поздно?

- Ты же знаешь, на пляже.

Ур вслед за Валерием вошел в душную переднюю. На нем были его любимые
плавки с подтяжками и кеды. Пока Валерий пил свою обязательную,
оставленную тетей Соней в холодильнике простоквашу, пока умывался и чистил
зубы, Ур сидел в комнате на диване, поджав ноги, и читал.

- Можешь читать, - сказал Валерий, кидаясь на тахту и натягивая на
себя простыню, - свет мне не мешает.

- Не буду читать. - Ур потянулся, погасил свет.

Некоторое время он ворочался на диване. Вечно он путался в простынях.
Потом снова раздался его голос:

- Валерий, пока ты не заснул, я хочу тебе кое-что сказать.

Впервые он назвал Валерия по имени.

- Может, завтра поговорим?

- Нет. Сейчас. Завтра я уйду.

- Как это уйдешь? - испугался Валерий. - Куда?

- Уйду. Я тут вам только мешаю...

- Никуда не уйдешь. Я тебя не отпущу!

- Если ты не будешь перебивать, я тебе расскажу, почему я так решил.

- Давай. - Валерий умолк, охваченный смутным предчувствием
необычайного.

- Валерий, ты считаешь меня пришельцем вроде тех, о которых я
прочитал в твоих книжках. Я не могу тебе сказать, откуда я приехал, но я
землянин. Такой же, как мои родители. Как ты, как тетя Соня. Как Аня.

- Не надо перечислять. Ты землянин. Дальше?

- Я землянин, - повторил Ур. - Но условия, в которых я вырастил...
Нет, не так сказал...

- В которых ты вырос.

- Да. Условия, в которых я вырос, были немножко необычные. Долгое
время мне пришлось жить вдали от других людей. У меня не было даже книг,
из которых я мог бы узнать, как живут теперь люди. Поэтому я не знал
многого. Когда я сюда приехал, все мне очень нравилось, я радовался тому,
что снова живу среди людей, таких же, как я, как мои родители...

- Ясно, ясно. Давай дальше.

- Мне казалось, что я быстро... как это говорится... быстро
адаптируюсь. Мне хотелось, как все люди, ходить на работу. Ездить в
троллейбусе. Играть в настольный теннис. Посещать цирк. В цирке очень
интересно, это замечательное зрелище...

- Ну что ж, - сказал Валерий, опасаясь, как бы Ур не отвлекся в
сторону, - ты все это делаешь неплохо. Могу добавить, что в институте тебя
ценят как хорошего математика.

- Математику я немножко знаю, - согласился Ур. - Но все оказалось
гораздо сложнее. Сам того не желая, я причиняю людям неприятности и даже
страдания.

Он снова завозился, не то подтыкая простыню, не то вытаскивая ее
из-под себя.

- Что ты имеешь в виду? - тихо спросил Валерий.

- Я плохо воспитан. Пью слишком много воды, слишком громко
разговариваю, часто говорю не то, что нужно... Многим это неприятно.
Нонне, например. Ей вообще не нравятся моиї мїаїнїеїрїы...

- Ну, это не так страшно, - усмехнулся Валерий, - нравится Нонне или
не нравится.

- Ты думаешь? - Ур вздохнул. - А сегодня на пляже Рустам хотел меня
побить, хотя я не представляю, как бы он это сделал... Я спросил Аню, за
что он вдруг меня возненавидел. И Аня сказала, что это из-за тебя. Рустам
твой друг, а у тебя - рїеївїнїоїсїтїь, - тщательно выговорил Ур. - Ты
ревнуешь меня к себе... то есть нет - к Ане... Как правильно?

- Неважно, - отрывисто бросил Валерий. - Хватит об этом.

- Я ничего об этом не знал. Я читал в книгах про любовь. Тетя Соня
хвалила роман "Анна Каренина". Я ее прочел. Книга очень хорошая, но мне
казалось, что любовь была только в прошлые времена, а теперь такого не
бывает. Когда я сказал это Ане, она только засмеялась. Скажи мне ты:
теперь тоже есть любовь?

Валерий молчал.

- Никто не хочет мне объяснить, - снова вздохнул Ур.

- Это объяснить нельзя. Вот влюбишься - сам поймешь.

- Да, - неуверенно сказал Ур. - Мне нравятся девушки, но я вижу, что
все это очень сложно. Я причинил тебе страдания - прости. Я решил уехать,
чтобы не мешать вам. Вот все, что я хотел сказать.

Валерий, глядя в раскрытое окно на осиянную лунным светом верхушку
айланта, раздумывал над словами Ура. Вот и прекрасно, уезжай. Снова все
будет, как было раньше - легко и свободно, без тяжкой ответственности за
этого пришельца. Снова выходы в море на "Севрюге", и приятная возня с
магнитографом, и неспешное вызревание собственной диссертации, и, может,
океанская экспедиция... И снова - вдвоем с Аней по вечерам...

И вдруг он представил себе, что Ура не будет. Не будет стонать
пружинами диван под его мощным телом. Не будут валить ребята в институте к
любимцу практиканту с просьбой рассчитать что-нибудь; исчезнет из
стенгазеты рубрика "Спросите Ура", над которой изображен мускулистый торс
с вмонтированным вычислительным пультом. Поскучнеют без Ура с его детским
азартом быстротечные турниры в настольный теннис...

А что скажут Рыбаков и Пиреев?!

- Куда ты уедешь? - спросил Валерий.