затем перевел взгляд в пространство, в направлении, параллельном оси
металлического рефлектора.
признаками. И все же внимательный наблюдатель заметил бы довольно странное
явление: пылинки, висевшие в воздухе, войдя в контакт с металлическим
рефлектором, как будто уже не могли преодолеть этого барьера и бешено
кружились, словно натолкнувшись на невидимое препятствие. Скопившись
вместе, они образовывали в воздухе подобие усеченного конуса, основание
которого опиралось на окружность рефлектора. В двух-трех метрах от машины
этот конус, образовавшийся из неуловимо малых вращающихся частиц,
постепенно принимал форму цилиндра диаметром в несколько сантиметров. Этот
состоящий из пылинок цилиндр сохранял свою форму и за окном, на открытом
воздухе (несмотря на довольно резкий ветер), и продолжал тянуться все
дальше, пока не исчезал вдали.
- объявил Зефирен Ксирдаль, опускаясь на свое единственное кресло и
закуривая искусно набитую трубку.
снова пускал в ход как в этот день, так и в последующие дни, стараясь при
каждом новом опыте поворачивать рефлектор в несколько ином направлении. В
течение девятнадцати дней он с неукоснительной точностью повторял одни и
те же действия.
свою верную трубку, как демон изобретательства снова овладел им. Одно из
последствий теории беспрерывного разрушения материи, которую Зефирен
вкратце изложил Роберу Лекеру, в этот момент вырисовывалось перед ним с
ослепительной яркостью. Мгновенно, как это бывало с ним всегда, он
представил себе принцип электрической батареи, способной самозаряжаться
путем ряда последовательных реакций. Последняя из этих реакций должна была
привести разложившиеся тела в их первоначальное состояние. Такая батарея
действовала бы до тех пор, пока используемые вещества не исчезли бы
полностью, превратившись в энергию. Практически это было бы вечным
движением.
сильнейшим волнением.
одном пункте все жизненные силы своего организма. Такая сконцентрированная
мысль, направленная на разрешение одной задачи, была подобна светящейся
кисти, в которой слились воедино все солнечные лучи.
пришел ценой величайшего внутреннего напряжения. - Надо немедленно
попробовать.
этажа и бросился к столяру, мастерская которого находилась на
противоположной стороне улицы. В кратких и точных словах он объяснил
мастеру, что именно ему нужно - нечто вроде колеса на железной оси с
подвешенными к ободу двадцатью семью ковшами, размеры которых он точно
указал. Эти подвесные ковши предназначались для соответствующего числа
стаканчиков. Стаканчики эти при вращении колеса должны были сохранять
вертикальное положение.
выполнен немедленно, Ксирдаль отправился дальше. Пройдя с полкилометра, он
завернул к торговцу химическими препаратами, у которого издавна
пользовался доверием и уважением. Здесь Ксирдаль отобрал нужные ему
двадцать семь стаканчиков. Приказчик тщательно упаковал, их в плотную
бумагу и обвязал прочной веревкой, к которой прикрепил еще удобную
деревянную ручку.
как вдруг в дверях магазина нос к носу столкнулся с одним из своих
немногих друзей, очень знающим бактериологом. Ксирдаль, поглощенный своими
мыслями, не заметил бактериолога, но бактериолог заметил Ксирдаля.
приветливую улыбку. - Вот так встреча!
и узреть внешний мир.
каким вы меня видите, с походным мешком за плечами, в который положено три
носовых платка и еще кое-какие туалетные принадлежности, я сейчас помчусь
на берег моря, где буду целую неделю упиваться свежим воздухом.
немного, мы уж как-нибудь вдвоем уместимся в поезде.
опыта?
пойдет вам на пользу... А как хорошо будет вволю поболтать, лежа на песке!
возможность уяснить вопрос о приливах, который давно меня интересует. Этот
вопрос отчасти связан с проблемами общего характера, которыми я сейчас
занимаюсь. Я как раз об этом думал, когда встретился с вами, - закончил он
трогательно, убежденный, что именно так оно и было.
а я не знаю, успеем ли мы тогда на поезд...
необходимое.
стаканчиками.
натяжение...
отодвинуться друг от друга, и последние слова утонули в уличном шуме.
Зефирен а Ксирдаля такая мелочь смутить не могла, и он спокойно продолжал
излагать свою мысль, обращаясь то к одному, то к другому прохожему, у
которых это красноречие не могло не вызвать удивления. Но оратор ничего не
замечал и продолжал разглагольствовать, бодро рассекая волны парижского
людского океана.
широко шагая, спешил к поезду, который должен был увезти его из города, на
улице Кассет, в комнате, расположенной в седьмом этаже, безобидный на вид
черный ящик продолжал тихо жужжать, металлический рефлектор, как и раньше,
отбрасывал лучи голубоватого света, а цилиндр, образовавшийся из пляшущих
пылинок, прямой и хрупкий, устремлялся в неведомую даль.
существовании, не счел нужным выключить, продолжала свою никем не
направляемую таинственную работу.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
его ощупали со всех сторон. Определили его орбиту, скорость, вес, объем,
его природу, его сущность. Он не вызывал больше беспокойства, - ведь ему
было суждено вечно двигаться по своей траектории. Вполне естественно, что
интерес публики к этому недосягаемому метеору, утратившему всякую
таинственность, постепенно угас.
на золотой шар, проплывавший над их головами, но, занятые решением других
загадок мироздания, быстро отворачивались от него.
или железный, - не все ли равно ученым, для которых весь мир - просто
математическая абстракция?
таким душевным спокойствием. Растущее вокруг них равнодушие не способно
было успокоить их разгоряченные воображения, и они продолжали наблюдать за
болидом - их собственным болидом - со страстью, граничившей с безумием.
Стоило появиться метеору, как они уже оказывались на своем посту и
замирали, припадая глазом к объективу трубы или телескопа даже и тогда,
когда метеор поднимался всего лишь на несколько градусов над горизонтом.
страсти: им удавалось теперь лицезреть метеор раз по двенадцать в сутки.
Суждено ли ему свалиться на землю, или нет, но необыкновенные свойства
этого метеора делали его единственным в своем роде и предвещали ему
вечную" славу. Это сознание еще усиливало болезненное желание соперников,
чтобы честь открытия болида была признана не за обоими, а за одним из них.