Чтение 21–й страницы книги ~Время игры~

выполняющим практическое плавание линкором "Генерал Алексеев". Наш
корреспондент пока не располагает исчерпывающей информацией, но, по
предварительным данным, меткая стрельба артиллеристов линкора заставила
противника в замешательстве отступить. Официального подтверждения из
российских и британских источников пока не поступило.

Кроме того, сообщается, что в районе схватки оказалась принадлежащая
известному в Югороссии генералу А. Д. Новикову, герою победоносно
завершившейся Гражданской войны, принесшей столько бедствий нашему
несчастному народу, кавалеру ордена Святого Николая-Чудотворца 1-й
степени, яхта "Камелот", которая, по слухам, направлялась к берегам
Африки.

Есть сведения, что яхта была потоплена торпедой с английского
миноносца.

Редакция в настоящее время не располагает списком лиц, находившихся
на борту "Камелота", но есть основания полагать, что, кроме генерала
Новикова с супругой, морское путешествие намеревался совершить не менее
известный генерал Русской армии, многих орденов кавалер А.И. Шульгин.

Если это действительно так, то молодая Югороссийская демократия
понесла воистину невосполнимую потерю.

Остается только надеяться, что слухи не подтвердятся и в скором
времени мы получим известие о результатах ведущихся всеми наличными
силами Флота и частных лиц поисков потерпевших.

В ближайшее время мы опубликуем подробнейшие и, как всегда,
достоверные сведения о случившейся трагедии".

Шульгин отложил газету.

Все правильно. Значит, скрытный прорыв блокады не удался, и Андрей
сработал по второму варианту. Стиль заметки, конечно, тяжеловат, излишне
многословен и, по большому счету, малоинформативен. Но так и задумано.
90 процентов прочитавших ее останутся в полной уверенности, что все
означенные персоны покинули сей мир в дыму и пламени взрыва.

И в то же время ничего определенного не сказано.

И вашим, и нашим. Слово сказано, теперь следует замолчать.

Соответствующие службы деликатно намекнут редакторам всех
заслуживающих внимания газет, что дальнейшие публикации на эту тему
нежелательны до завершения официального расследования, и - "вот все об
этом человеке".

Сейчас Шульгин испытывал только облегчение. И еще - несколько
тревожную радость, как человек, отправляющийся в долгожданное
путешествие, которое обещает быть увлекательным, но и опасным. Да так
ведь оно и было на самом деле.

***

...В ближайшие полчаса новые знакомые успели обсудить не только
перспективы очередного русско-британского конфликта, но и целый ряд
вопросов ближайшей истории и текущей мировой политики, причем Шульгин
старался вести разговор так, чтобы неявным образом внушить фон Мюкке
мысль о собственном германофильстве, неприятии не только итогов мировой
войны, но и самого вектора англогерманских отношений последнего
полувека.

И тем самым заставить его разоткровенничаться, сказать что-нибудь
существенное о себе и целях пребывания в русской военно-морской столице.

Психологом, как уже упоминалось, Шульгин был весьма приличным,
усилившийся снаружи дождь с ветром делал саму идею покинуть уютный зал
ресторана донельзя отвратительной, следующие одна за другой хрустальные
рюмочки поднимали тонус и развязывали языки, и в результате фон Мюкке
начал все же говорить преимущественно о себе. Что и требовалось.

Вначале, правда, отставной корветтен-капитан предложил пересесть за
другой столик, скрытый за колонной, подальше от посторонних глаз и
поближе к источающей столь желанное тепло кафельной печке-голландке.

Таковых, к слову сказать, здесь было совсем немного: два - официанта,
два - метрдотеля и один - буфетчика, носившего черную повязку наискосок
испятнанного пороховыми ожогами лба.

Кто вообще в России ходит в рестораны между завтраком и обедом?

Зато отсюда отлично было видно бухту и размытые дождем силуэты старых
броненосцев на мутной, покрытой барашками пены воде.

Фон Мюкке потребовал, чтобы подали кофе, особый, "четверной",
сваренный по тут же продиктованному капитаном рецепту, и еще графинчик
коньяка.

Шульгин выложил на стол кожаный футляр. Порт-сигар в буквальном
смысле, а не узурпировавшее благородное название алюминиевое или
серебряное вместилище плебейских папирос.

- Вот видите эти остатки некогда могущественного российского
императорского флота? - спросил немец со странной печалью в голосе. -
Так вот я - тот человек, который первый поднял на их стеньгах морские
флаги кайзера.

- Каким это образом? - удивился Шульгин.

- Хотите верьте, хотите нет, но я лично захватил в плен весь русский
Черноморский флот, не считая кораблей, успевших уйти в Новороссийск. За
что был удостоен Рыцарской короны к Железному кресту и произведен в
корветтен-капитаны.

- Не мало ли? - удивился Шульгин. - За такой подвиг вас следовало
сделать не менее чем капитаном цур Зее. Если не адмиралом.

- О чем вы говорите, - махнул рукой фон Мюкке. - Не то было время. Да
и Русский флот фактически уже и так капитулировал, исходя из условий
Брестского мирного договора.

Но тем не менее в историю этот факт войти должен... - Он начал
рассказывать, как летом 1918 года командовал Дунайской полуфлотилией
катеров и совершил по собственной инициативе отчаянный бросок из устья
Дуная в Крым, на несколько часов опередив сухопутную армию... ***

Между тем мельком сказанные слова капитана о посторонних глазах почти
немедленно претворились в жизнь.

В зал вошли двое мужчин, сравнительно молодых, один в широком
клетчатом пальто и ботинках с крагами, другой в обыкновенной, по сезону,
офицерской форме без погон.

Стряхнули с головных уборов дождевые капли, по-свойски, будто
ежедневно тут бывали, прошли к буфету, выпили у стойки по хорошему
стаканчику местной водки, закусили бутербродами с балыком, непрерывно о
чем-то говоря, быстро, громко и посмеиваясь, после чего удалились.

Однако всего один, мгновенный, но, безусловно, профессиональный
взгляд в свою сторону Сашка уловил.

Тут ему уже никакие дополнительные симптомы не требовались.
Инфицирован его клиент, самой популярной в этом мире бациллой
инфицирован.

Слава богу, так бы просто все остальные диагнозы устанавливались...
***

...Поскольку после окончания войны доблестный капитан фон Мюкке ничем
особенным себя проявить не имел возможности, его рассказ естественным
образом обратился к прошлому, и Шульгин узнал много интересного о рейде
знаменитого крейсера "Эмден", о его последнем бое, чудесном спасении
тогда еще лейтенанта фон Мюкке с частью экипажа, долгом пути на парусной
шхуне от Кокосовых островов до Красного моря, пешем переходе через
Аравию и Турцию, стычках с отрядами диких, проанглийски настроенных
бедуинов и, наконец, о триумфальном возвращении в Берлин зимой 1915
года.

Вполне пристойный сюжет для какого-нибудь Сабатини, дань памяти
последним корсарам-рыцарям, на смену которым пришли беспринципные и
жестокие адепты неограниченной подводной войны.

Причем, судя по всему, немец не врал. Об "Эмдене" Шульгин читал
давным-давно, но, естественно, в советской трактовке, не оставлявшей
места сколько-нибудь положительным оценкам действий "исторического
врага".

- И отчего бы вам не описать все, что вы мне рассказали? -
поинтересовался он, срезая гильотинкой кончик очередной сигары. - Может
получиться увлекательный авантюрный роман. Особенно если отойти от
слишком конкретной привязки к реалиям... - Я пытался, - в голосе
капитана прозвучало сожаление, - но в таланте беллетриста мне, очевидно,
отказано. Получается не более чем отчет для адмирал-штаба, каковой я и
так в свое время представил по команде, отчего имел определенные
неприятности, поскольку мои оценки и рекомендации по ближневосточным
делам разошлись с точкой зрения министерства иностранных дел.

Вот если бы найти подходящего соавтора... Но что это мы все обо мне
да обо мне? В вашей жизни, мне кажется, тоже есть немало интересного и
поучительного.

Разве не так?

- Пожалуй, и мы непременно поговорим и об этом. А пока мне крайне
любопытно услышать завершение вашей истории. Что, наконец, привело вас
снова в Севастополь? Единственно сентиментальные воспоминания и желание
вновь пережить ощущение былого триумфа?

Сашка знал, что разговор на родном языке в чужой стране плюс солидная
доза спиртного расслабляют почти любого, а немец явно не был
профессиональным разведчиком.

- Да, разумеется, нет! - Несмотря на вполне приличное для немца
количество выпитого, фон Мюкке выглядел почти совершенно трезвым.

Именно почти, поскольку наметанный глаз Шульгина видел, что на самом
деле капитан "хорош", просто привычка к самоконтролю позволяет ему
говорить связно и координировать движения.

Ну и несколько чашек крепчайшего кофе, от которого у обычного