Чтение 21–й страницы книги ~Станция Солярис~

- Но он ведь не из-за этого?..

- Просто Солярис оказался ему не по зубам, - повторил я.

- Ты не мучайся, Крис, - Хари провела пальцем по моей щеке. - Ты не
виноват. Кто мог знать, что все... так...

Я едва удержался от стона. Я растворялся во лжи, я, прежний, просто
переставал существовать.

Хари больше ничего не говорила, и я уже начал проваливаться в тяжелый
сон, когда вновь услышал ее голос.

- Крис! - шепотом позвала она.

- М-м-м... - не разжимая губ, сонно промычал я в ответ, надеясь
избежать ее вопросов. Но Хари не терпелось узнать все до конца.

- Крис, - повторила она чуть громче, - расскажи о той Станции.

Женщина в той комнате - кто она? Почему ты ей ничего не сказал?

Какая-то странная женщина... А другие?

- Я устал, Хари. Хочу спать.

- Ладно, - она коротко вздохнула. - Как-то странно. По-моему, ты от
меня что-то скрываешь, Крис... Что-то не так...

Я внутренне напрягся. Было противно продолжать лгать, но что еще мне
оставалось делать?

- Мне мало что известно, - начал я, обдумывая каждое слово. - Это
закрытая тема. Снаут знает не больше меня. Был один проект, несколько лет
назад...

Я ронял и ронял в тишину слова, на ходу выдумывая подробности - к
счастью, Хари не могла видеть в темноте мое лицо. Лицо лжеца. Я
рассказывал о специально отобранной группе исследователей, которые якобы
должны были проводить здесь довольно рискованные эксперименты с
непредсказуемыми последствиями. Именно для них и был создан "город".

Я ссылался на крайнюю скудность информации о деятельности этой группы;
в основном, говорил я, приходится довольствоваться только слухами и
кое-какими обмолвками руководства института. Ясно одно:

эксперименты закончились плачевно, обернувшись против самих
исследователей. Их организм претерпел какие-то радикальные изменения,
делающие опасным для человечества возвращение группы на Землю. Группа
находится под контролем, но дальнейшая ее судьба пока под вопросом.

- Повторяю: мне почти ничего неизвестно, - сказал я. - Но, возможно,
когда-нибудь нас и просветят на этот счет.

Не знаю, поверила или нет Хари в эту ложь, но после долгого молчания
она произнесла только одно слово: "Ужасно..."

На следующий день, сменив вернувшегося ни с чем Снаута в поисках
Сарториуса, я вел машину над океаном. Хари сидела рядом - моя неотвязная,
неотступная тень. Еще на взлетной площадке Станции у меня мелькнула
подленькая мысль: а что если запрыгнуть в кабину и резко стартовать,
оставив Хари? Что тогда? Она бросится следом за мной и упадет в океан?
Потеряет сознание? Сойдет с ума? Попытается пуститься вдогонку на другой
машине и, скорее всего, разобьет ее при взлете или утопит в океане, потому
что не умеет водить вертолет? Или же примется крушить Станцию? А сил у нее
хватит - при одном воспоминании о той выломанной двери в моей комнате,
которую Снаут заменил во время моего пребывания в иной реальности, меня
пробирал озноб.

Нет уж, думал я. Не сейчас и не здесь. Может быть, на Земле. Если мы
имеем дело с эндогенным источником поля. Хотя кто пустит Хари на Землю?
Она - явление чисто соляристическое, и изучать это явление будут именно
здесь, на Станции, и я буду непрерывно при сем присутствовать. И никогда
уже мне не вырваться отсюда.

Да, сюда непременно прибудут новые специалисты по Контакту, думал я, и
Хари наравне с океаном превратится в объект их исследования...

Именно тогда, подняв вертолет над взлетной площадкой, я понял, что
начинаю ненавидеть Станцию, Солярис и океан, бесконечно чуждый нам океан,
бесцеремонно вторгшийся туда, куда его не просили.

Какие-то мгновения я пытался тешить себя мыслью о том, что, может быть,
привыкну к своей ноше, как в старые времена калеки привыкали к горбу, а
потом откуда-то из подсознания холодной змеей выскользнула другая мысль -
такая же отвратительная, как змеи.

"Мертвые хороши, когда они остаются в нашей памяти, а не воскресают..."

Я чувствовал себя последним подлецом, но не мог изгнать эту ядовитую
мысль. А память услужливо подсунула древнюю историю, еще в юности
вычитанную в какой-то книге, о том, как дочь одного правителя полюбила
бедного юношу. Или же сын правителя полюбил бедную девушку, точно не
помню, да это и не столь важно. Главное другое: правитель, разумеется, был
против такого мезальянса и пытался убедить свою дочь отказаться от этой
любви. Дочь, как это почти всегда бывает - и не только с дочерьми древних
правителей, - не желала расставаться с возлюбленным, и тогда правитель
приказал накрепко привязать молодую пару веревками друг к другу - лицом к
лицу. И не развязывать. Прошло какое-то там количество дней, а может быть
даже и месяцев - и пылкая любовь превратилась в то, во что и должна была
неизбежно превратиться: во взаимные отвращение и ненависть. Тот правитель
хорошо знал жизнь...

Такие вот премерзкие мысли овладели моим сознанием, и я ничего не мог с
ними поделать. А виновник этих мыслей - океан - расстилался под вертолетом
и мне до зуда в ладонях хотелось сбросить в черные волны десяток-другой
контейнеров со сверхмощными зарядами... но не было у меня таких зарядов...

Забыв о сидящей рядом Хари, забыв о том, зачем, собственно, я совершаю
этот полет над океаном, я погрузился в водоворот своих невеселых мыслей и
в конце концов словно оказался на распутье, как герои старых сказок: две
дороги были передо мной и следовало сделать выбор.

Первая дорога, думал я, - рассказать Хари все без утайки, открыть ей ее
происхождение. И вновь стать ее убийцей. Повторится трагедия,
разыгравшаяся здесь, на Станции, совсем недавно - вспышка и воздушная
волна. Слабая волна - и все... Аннигиляция. Полное уничтожение...

Нет, я не мог стать убийцей Хари!

И была вторая дорога: определить, где все-таки находится источник
стабилизирующего поля - в океане или... Если - "или", то у меня все-таки
оставалась надежда вернуться вместе с Хари на Землю. Ее не пустят на
Землю? Это еще как сказать! Мы прорвемся, мы обязательно прорвемся. Даже
если придется при подлете к Земле взять все управление на себя - то есть
попросту захватить тот крейсер дальнего плавания, на котором мы будем
возвращаться, - будь то "Прометей" или "Улисс", или любой другой...

Я понимал, что обманываю себя, но мне очень хотелось верить, что такое
возможно...

А выяснить характер источника поля я мог с помощью черной Афродиты
Гибаряна. Вернее, не с помощью, а использовав "гостью" Гибаряна в качестве
пробного шара.

Да, она тоже может погибнуть, и это тоже будет убийством. Совершенным
мною убийством. Но совсем иным убийством - так говорил я самому себе.

Я понимал, что если "гостья" Гибаряна не исчезнет даже на расстоянии
миллиарда километров от Соляриса, это еще не будет подтверждением
эндогенного характера поля. Неопределенность все равно останется, я
прекрасно это понимал. Но такой шаг - если я все-таки решусь на него -
будет действием. Действием! А любое действие лучше безнадежного прозябания
в ожидании неизвестно чего, каких-то гипотетических лучших времен,
которые, быть может - и скорее всего! - так никогда и не наступят.

И еще я думал о том, что трижды тридцать раз прав был мудрый Снаут,
когда отговаривал меня от попыток вернуть Хари. Я не хотел признаться
самому себе, что к ногам моим привязан камень... но сколько не внушай
себе, что ты свободен, камень от этого не исчезнет... Я любил Хари...

и тяготился ее постоянным неотвязным присутствием... Я и она - мы были
скручены одной веревкой, лицом друг к другу. Только Хари об этом ничего не
знала, она пребывала в счастливом неведении. А я - знал.