Меня Виталий зовут, Марчелло - это так просто, прозвали... Насчет пленок я
приложу усилия, не сомневайтесь... У вас какой магнитофон?
разговор. Хотите, такой вам предмет достану, прямо ахнете! Вам в какую
сторону? Ну, мне тоже примерно туда. Пойдемте, а то здесь маячить не к
чему, у самого магазина.
том, кто и почему может хамить. Видно, Аркадий его здорово задел!
длинные бледные губы. - Вот вы говорите" ученый утомиться может. Это я
понимаю, это бывает. Но тут никакая не усталость была, поскольку в
выходной день, и ничего он не делал, а лежал на диване и слушал радио.
Значит, что? Значит, хамство, да? - Марчелло победоносно поглядел на меня.
- О чем я и говорю!
вспыльчивый, из-за пустяка иногда заводится с пол-оборота...
рассказывал Марчелло. - Я, конечно, постарался, организовал все по его
желанию, доставил. И он, ничего не скажу, оценил правильно. Кофе мы с ним
пили у него дома; "Цинандали" немножко приняли, поговорили про науку, про
технику, ну, личных проблем тоже коснулись... Он мне даже открыл
по-дружески, что имеются у него серьезные осложнения в личной жизни.
какому-то мелкому жулику на любовные неудачи! Бред, фантастика! Да нет,
просто врет этот самый Марчелло, цену себе набивает...
- Я что-то ни о чем не слыхал, хоть мы с ним в одной лаборатории...
посчитал, что если вопросы задавать, то это будет с моей стороны
нахальство. Я сам лишнего не спрашиваю и, чтобы у меня спрашивали, тоже не
одобряю. Но просто я с ним поделился насчет своих затруднений в личной
жизни... Знаете, с женой развожусь, ну, понятно, начинается волынка по
линии жилплощади и всякое такое. Но он послушал немного, потом спрашивает:
"Да ты ее любишь или нет, не пойму что-то?" А я что могу ответить? В свое
время, год назад, безусловно любил, иначе зачем бы женился. А за год
совместной жизни она мне так в печенку въелась, хоть в Антарктиду от нее
беги. Ну, Левицкий тогда и говорит: "Это все чепуха, если так! Не
переживай, все рассосется". Поскольку у меня в тот период переживания были
очень сильные, я задал ему серьезный вопрос: "А что же тогда не чепуха?
Если вы имеете в виду науку, то наука сама по себе, а личная жизнь все
равно имеется". Говорю ему - у меня все же семья распадается, и вдобавок
придется комнату где-то снимать, не хочу я скандалить из-за жилплощади. "А
у вас, спрашиваю, неужели не бывает осложнений в личной жизни?" Это я уже
нахально спросил, потому что он так несерьезно отнесся к моим
переживаниям. А он вдруг ни с того ни с сего как засмеется! Потом видит,
что я совсем обиделся, и говорит: "Бывают и у меня осложнения, не думай.
Еще и какие! Я сейчас в такой переплет попал - будь здоров!" Серьезно
сказал, с волнением в голосе. Ну, я тут спрашиваю: "Любовь, что ли?" Но он
только рукой махнул и говорит: "Что любовь, тут дело посерьезней". А я
говорю, что ежели дружба, то лучше дружбу не ломать, найти общий язык. Он
опять засмеялся и говорит: "Общий язык имеется, но не в этом дело. Такой
переплет получился, что не выберешься". Но он не от веселья смеялся, а
так, для прикрытия чувств.
женщин, что на мужчин. Стал бы этот Марчелло за мной такие тонкости
подмечать, как же! Но до чего же тяжело было Аркадию, если он... А
впрочем, это даже понятно: никому из институтских он и виду не подал бы,
что переживает, а здесь человек совершенно чужой, посторонний, да вдобавок
просто к слову пришлось, разговор так повернулся...
близкий друг?" Он говорит: "Ближе уж некуда". И больше ни словечка не
сказал на эту тему. Вскоре мы и попрощались.
сейчас куда глаза глядят. Но я продолжал шагать рядом с Марчелло и даже
заговорил, откашливаясь, сдавленным голосом:
рассказывать о своих личных делах...
Это когда я снова к нему зашел, вот тогда мы поругались. Ну,
представляете... Захожу я к нему - правда, без звонка, не предупредил, но
шел мимо и вот рискнул, - а он лежит на диване, даже подняться ему лень. И
таким голосом, знаете, говорит, как большое начальство: "У тебя что?" Как
все равно я к нему на прием в очереди достоялся! Ну, я, конечно, обиделся.
Говорю: "Если я помешал, так могу уйти". А он отвечает: "Да ладно, раз уж
пришел, садись". И тоже будто бы одолжение мне большое делает. Но я все же
сел. Почему я сел? Потому что усмотрел, какие у него глаза были...
что поперхнулся.
скорчил гримасу. - Такие, как у вас вот сейчас.
Марчелло. - Вам самому виднее, какие у вас переживания. Может, Левицкий-то
про вас и говорил?
лица вы очень переменились, как про это разговор пошел, вот я и подумал...
спросил:
какое у вас к нему отношение, но все равно говорил и говорю, что ежели ты
ученый, то и вести себя надо соответственно. А хамить невозможно. Тем
более в трезвом виде.
выпил, а кто нет, - угрюмо возразил Марчелло. - И главное, хоть бы я ему
какую неприятность сказал! А просто посочувствовал, могу сказать, от всего
сердца. Вспомнил, что он говорил насчет своих осложнений, и подаю ему
совет, по-хорошему: "Если ты, говорю, из-за девушки с другом-то
поссорился, то, самое лучшее, наплюйте вы на нее оба, чтобы меж друзей не
встревала". А он сразу на меня волком посмотрел и отвернулся, будто меня и
нету в комнате. Я тогда говорю: "А если у тебя с ней всерьез пошло, то
поговори с этим другом, без дураков чтобы. По такому делу и морду набить
вполне законно будет!" А он как вскочит с дивана - здоровенный такой,
голова под самый потолок, - я думал, он меня пришибет на месте. Но он
только постоял надо мной, а потом так грубо говорит: "Иди ты знаешь куда!"
И дверь, главное, настежь раскрывает, чтобы я не задерживался. Ну, я ему
сказал, что думал, в двух словах и дверью хлопнул. Подумаешь, хронофизик!
В гробу я видал таких ученых!
Марчелло даже перепугался, начал бормотать что-то насчет сердечных
заболеваний. Я наспех попрощался с ним и нырнул в первый попавшийся двор,
чтобы отвязаться поскорее от Марчелло, не слышать его брюзгливого
бормотанья, его рассказов об Аркадии, о совершенно одиноком Аркадии, до
того одиноком, что он не выдержал и пожаловался первому встречному именно
потому, что это - первый встречный, не друг, не сотрудник...
растерянно огляделся. К счастью, дворик пустовал, только голуби лениво
топтались и ворковали у деревянного крылечка на солнцепеке. Я поднялся по
ступенькам, толкнул дверь, вошел в узкий темный коридорчик и постоял
немного, пытаясь отдышаться. Марчелло не зря, видно, заговорил о сердечных
заболеваниях: сердце у меня прыгало так, что я невольно прижимал руку к
груди - вот-вот оно выскочит наружу.
это отлично знал, но мне хотелось подстраховаться на случай, если Марчелло
заглянет во двор. Даже не понимаю, почему я решил, что Марчелло будет за
мной следить, - глядел он на меня подозрительно, что ли, когда мы
прощались? Конечно, минуты через две какая-то бабушка высунулась в
коридорчик из своей двери и активно заинтересовалась моей персоной. Я
спешно сочинил, что ищу Галю, и сочинил неудачно: бабушка с удовольствием
сообщила, что вот сейчас она разбудит Витьку, и тогда я узнаю, как бегать
за чужими женами. Мне этот запас сведений показался излишним, я решил
отказаться от знакомства с Витькой и поспешно удалился из коридорчика под
веселое хихиканье бабуси.
улице и что, следовательно, я нахожусь на полпути к собственному жилью.
Улицы тут тихие, зеленые, тротуары вымощены плитками, и ходить по этим
плиткам очень как-то уютно и приятно. Только меня сейчас ничто не радовало
и не интересовало. Такое было ощущение, словно проткнули мне сердце
холодной иглой и все время ее там поворачивают, то медленно-медленно, а то
как рванут - аж в глазах темнеет! Я еле плелся, из меня словно воздух
выкачали, и я трепыхался на ветру, как пустая оболочка, - ни мускулов, ни
Ильин Андрей
Акунин Борис
Контровский Владимир
Доценко Виктор
Пехов Алексей
Херберт Фрэнк