Чтение 21–й страницы книги ~Отчего бывает радуга~

- Пора вмешаться? - совещательно спросил меня Руслан. - Надо выяснить,
что за граждане. Очень уж у них все по-особенному...

- Подожди.

- Год минул, братья и сестры! - снова затянул Ниготков. - Минутки бегут
аки волны в океане-море. Да реки текут свои мертвые воды в океан-море!..
Братья и сестры, смоем с земли грешный след темных человеков. Оживим воды
ныне! И придет утро, и придет день - и придет предсудный день великий... И
в огне настанет нечистым тьма великая. Братья, молитесь! Молитесь и
приблудитесь к богу!

Все тихо, тоскливо запели:

"Лестию змиевой райския пищи лишен. Господи воззвах..."

А Ниготков продолжал:

- Сказал мне пророк Назар, а пророку Назару говорил бог... Братья и
сестры! И запросил к себе святой дух душу безгрешной Евгении. Да не
посмеем, овцы, ослушаться святаго духа. Мне приказал пророк Назар... - тут
Ниготков довольно-таки обыденно закашлялся. - Бог повелел пророку Назару,
а пророк Назар приказал мне путем праведным оживить мертвую воду... И
через то по повеленью божьему возлетит душа безгрешной Евгении во дворцы
хрустальные к святому духу. И оживут воды всей земли заново и пребудут
вечно святыми и светлыми на всей земли. А мы, братья и сестры, аки на
небеса вослед душе безгрешной, возойдем на ту страждущую землю по ступеням
сей священной башни...

- Руслан, готовится преступление, - сказал я. - Раздумывать нечего.

- Я вижу.

- Здесь семеро мужчин. Не исключено, что у них есть ружья.

- А нас двое.

- Руслан, не забывай, что это фанатики. Но я кое-что придумал.

- Что?

- Давай мне пистолет и...

- Нет, пистолет ты не получишь. Тут все-таки люди.

- Я обещаю, что в них стрелять не буду. Время дорого. Ты лучше меня
знаешь окрестности. А здесь лучше остаться мне. Положись на меня! Я
кое-что придумал... А ты мчись за подкреплением. При мне, пока я вижу их в
темноте, они свое изуверское дело совершить никогда не смогут!..

Я остался один.

Радение "жрецов", "оживителей" воды, все больше и больше распалялось.

Сто свечей на плавающем посреди озера круге довольно быстро таяли. Люди
метались по берегу, дико вскрикивали, бормотали, смеялись, причитали.

Ниготков подошел и взял девочку за руку. Она поднялась. Ей было лет
одиннадцать. Я видел, что она пытается вырвать руку, с испуганным
выражением что-то говорит ему. Но что, я, конечно, из-за воплей не слышал.
Девочка стремилась Ниготкову что-то объяснить. Ей казалось, что он вот-вот
ее поймет. Тот же говорил ей что-то незначащее, повторял одно и то же и
увлекал за собой, вел по белому, сырому и скользкому берегу вспыхивающего
ленивыми бликами озера.

Я поймал себя на том, что не слышу ни голоса девочки, ни воплей
фанатиков. И вдруг до меня донесся такой же плавающий звук, какой я
неоднократно слышал, когда нервы мои были взвинчены до предела. Где-то
вверху, то там, то сям, не то кричала странная птица, не то смеялась и
плакала изгибаемая пила.

Конечно, в действительности никакого звука не было. Мне только
казалось, что я его слышу.

Я по карнизу прошел шагов на десять влево и по скользкому каменистому
откосу, опираясь на камни руками, стал спускаться к озеру.

"Оживители" воды бесновались так неистово, что не замечали моего
приближения.

Я опасался, что у кого-то из них оружие может оказаться в руках раньше,
чем у меня. Поэтому пистолет был у меня наготове, заткнут за пояс под
рубашкой, расстегнутой от ворота до самой ременной пряжки.

Видя эту маленькую девочку, которую упорно волок по берегу Ниготков, я
вообще перестал испытывать страх. Как не стало вдруг его у меня тогда в
деревне, когда я наклонился и поднял ребенка. Во мне клокотала какая-то
невероятная, огненная энергия.

Я левой рукой поднял камень и огненноцветным, самого себя слепящим
факелом продолжал подходить к берегу затхлого подземного озерка.

Вдруг стало тише. Очевидно, они все, один по одному, обратили на меня
внимание и начали приходить в себя. Двое или трое бессмысленно глядели на
меня, еще не в состоянии понять, почему становится так тихо.

Ниготков повернулся и застыл.

Он с девочкой был справа от меня, у основания башни, все остальные
слева.

Я не глядел ни на Ниготкова, ни на его паству. Я глядел на сто свечей,
плавающих посреди озера. Мне было понятно: жертву собирались принести
сразу же, как только погаснет последняя свеча.

- Кто ты? - мягко, как-то вкрадчиво спросил меня Ниготков, продолжая
держать девочку за плечо и напряженно вглядываясь в полумрак.

Я стоял неподвижно, не отвечая на его вопрос. Вырванные из
экстатического, восторженного бреда, молчали и его единоверцы.

- Что тебе надо здесь?! - осознав смысл сложившейся ситуации, лишившись
вдруг своего напускного благолепия, взорвался Ниготков. - Зачем явился?!

Я где-то мельком слышал, что вот такие "оживители" воды и им подобные
дико боятся посторонних, считая их посланниками дьявола. А тем более Игорь
Словесный надоумил меня тогдашней своей "догадкой".

И негромко, но внятно я проговорил:

- Я антихрист. Я пришел спасти Евгению.

Эффект был более чем потрясающий.

Девочка, мотнув плечом, вырвалась от Ниготкова и бросилась на мой
голос, в полумраке едва различая меня.

- Куда ты, к антихристу?!. - закричал Ниготков.

- Уведите меня домой! - кричала девочка, пробираясь по скользким
неровным камням. - Вы же не с ними! Я знаю!..

Запинаясь, едва не падая, я бросился ей навстречу. Прижал ее горячую
голову к своей груди и будто чужим голосом сказал:

- Ничего не бойся! Ты спасена! Спасена.

- Пойдемте на землю! - быстро шептала она. - Надо быстрей уйти
отсюда!..

И в эту минуту в моем теле появилась какая-то необыкновенная легкость,
а на сердце стало невыразимо светло и спокойно. Как тогда, в деревне,
когда я после грозы глядел на близкую радугу, перед тем как вдруг услышал
крик ребенка...

И в этом подземелье вдруг что-то переменилось. Вокруг темного, тускло и
лениво мерцавшего озера белые берега неожиданно стали тускнеть, стали
темнеть и камни вокруг, будто "снег", быстро-быстро начали таять. Казалось
теперь, что все вокруг покрыто белесым, пепельно-серым не то мхом, не то
лишайником.

И все разноцветные люди на берегу темного озера стали заметно
утрачивать свои характерные цвета - они все ярче светились незнаемым
цветом тау.

- Нет, ты не антихрист! - исступленно кричал Ниготков. - Не антихрист
он! Не верьте ему!.. Да что же это?.. - Он упал на колени. - Пойте
"Милость мира"! Молитесь, дети мои!..

- Я вижу всех вас! - сказал я. - Вы знаете. И если хоть один из вас
сдвинется с места, я обрушу на вас этот свод. И вы, минуя чистилище,
окажетесь в аду.

Как легко вот таких суеверных запугать всякой чертовщиной! Честное
слово, мне даже жаль их стало. И самому неприятно от тех слов, которые я
только что произносил. Но я вынужден был разыгрывать этот спектакль до
возвращения Руслана с другими людьми. Ведь мне было понятно, что какого-то
там сверхъестественного антихриста они боятся раз в десять больше, чем
пистолета, который дал мне Кукушицкий.

На круге посреди озера погасла последняя свеча.

Вцепившись ногтями, девочка до боли сжимала мне руку.

Я наклонился и шепнул ей:

- Ты не бойся, ладно? Ничего со мной не бойся!

- Ладно! - убежденно прошептала она.

Мне показалось, что некоторые из "жрецов" незаметно приблизились к нам,
пока мы разговаривали. Все бледно-тау-цветные, они стояли полукругом, как
тогда в лесу.

- Эй, куда ты лезешь! - грубо крикнул я. - Эй, ты!.. Я ж тебе сказал!
Сейчас, - шепнул я девочке, - я выстрелю. В воздух, ты не бойся.

- Страшно боюсь... - прошептала она как будто даже весело.

Я немного отошел от нее и выстрелил на ту сторону, вверх над озером.

Сдавленный гул заколыхался вслед за выстрелом и затих.

Подземные отшельники лишний раз уверились, что я действительно вижу их
в этой кромешной тьме, и никаких попыток что-либо предпринять больше не
делали.

И вот - наконец-то!.. - где-то вверху над нами, на самой вершине башни,
"ведущей на небеса", что-то застучало, забрякало, зазвенело.

С того момента, как эту пещеру оставил Руслан, прошло минут сорок.

Над сводом, куда вонзалась эта бревенчатая башня-лестница с белыми
оконцами, послышались торопливые голоса.

В далекой вышине кто-то внятно сказал:

- Ребята, вот он, по-моему, ход!.. Это дверь. Вот ручка!

- Ну и чертовщина, - ответил ему другой. - Придумают же!

Что-то заскрипело, звякнуло. Что-то там со скрежетом, сильно стали
ломать.

- Не сорвись: ступеньки скользкие...

Где-то там, высоко под сводом пещеры, ударил яркий, ослепляющий свет.
Луч туда-сюда метнулся по стенам вверху, по стенам же, причудливо
неровным, начал спускаться ниже, ниже.