Чтение 21–й страницы книги ~Холодные медные слезы~

Лицевая сторона. На ней бюст короля. Внизу дата. Наверху над бюстом
полукруглая надпись, сообщающая нам имя и титулы короля. Под бюстом
имеется клеймо, которое говорит нам , кто выполнил рисунок и гравировку
на клише, в данном случае - Кладдио Уинч. Вот здесь, за бюстом,
виноградная гроздь - городское клеймо Танфера.

Он положил мой золотой рядом с серебряной пятеркой:

- А здесь вместо короля у нас загогулины, которые, возможно,
изображают паука или осьминога. Дата имеется, но это храмовая чеканка, а
мы не знаем их точки отсчета. Ни клейма художника, ни клейма
гравировщика нет. Городское клеймо похоже на рыбу, но, вероятно, это
вовсе не городское клеймо, а знак храма, где штамповали монету. Надпись
наверху не карентийская, а фахарханская. Она гласит: "И Он воцарится со
славою".

- Кто? Старик пожал плечами:

- Тут не сказано. Предполагается, что храмовыми монетами пользуются
верующие. Они знают - кто. - Он поставил монеты на ребро: - На
серебряной монете танферская нарезка, тип три. Применяется на
Королевском Монетном Дворе с начала века. На золотой - тип один. Любой
тип один означает, что станок, выполняющий нарезку, произведен до
введения фиксированных стандартов. Чеканное оборудование дорого. Закон о
стандартизации позволяет чеканщикам пользоваться оборудованием до
полного его износа. Часть этого металлолома до сих пор в работе.

Я был заинтригован, но от обилия сведений начинал терять почву под
ногами.

- А почему город отмечает свои марки и клеймом, и нарезкой?

- Потому что для штамповки меди, серебра и золота используются одни и
те же матрицы. Но на медных монетах и монетах с маленьким содержанием
серебра делать нарезку не имеет смысла. Только ценные монеты обтачивают,
подпиливают и подрезают.

Это я сообразил. Если края будут гладкими, без нарезки, сметливые
ребята могут отщипнуть понемногу от каждой монеты, которая проходит
через их руки, а потом продать накопившиеся обрезки.

Человеческая способность к шельмовству безгранична. Я знавал типа, у
которого была настолько легкая рука, что он мог просверлить в ребре
золотого дыру, облегчить монету на четверть, залить пустоты свинцом и
незаметно заделать отверстие.

Его казнили за изнасилование, которого он не совершал.

Наверное, это и называется карма.

Старик повернул монеты лицом вниз и пустился в объяснения по поводу
значков на оборотной стороне. Они тоже ничего не говорили о
происхождении моей монеты.

- Вы читаете? - спросил он.

- Да. - Читать умеют не многие.

- Хорошо. Вон в тех книгах наверху собраны все сведения о храмовой
чеканке. Посмотрим, повезет ли вам. Мы начнем с разных концов. Может,
что-нибудь и откопаем.

- Хорошо. - Я взял с полки книгу по эмиссии Ортодоксов, просто чтобы
сориентироваться, как организован материал. Наверху каждой страницы
имелась иллюстрация обеих сторон монеты, сделанная путем притирания с
оригинала. Все рисунки были любовно и аккуратно обведены чернилами. Ниже
следовала вся мыслимая информация о монете:

номер модели клише, дата выпуска матрицы, дата изъятия и уничтожения
матрицы, даты реставрации и подновления гравировки, количество монет
каждого вида. Были тут даже сведения о существовании известных подделок.

На меня обрушился поток сведений, которым я не видел никакого
практического применения. Создание Пробирной Палаты - доказательство
приверженности Каренты к надежным, заслуживающим доверия деньгам.
Приверженности, которая возникла еще до основания Карентийского
государства. Нашими предшественниками были торговцы. Очевидно, поэтому
карентийские деньги пользуются самым большим доверием в нашей части
света.

Я провел больше часа, роясь в книгах, и не нашел ничего полезного.
Старик, знавший свое дело, двигался от общего к частному, от одной
ссылки к другой, сужая круг поисков путем исключения. Он подошел к
стене, где я работал, пробежался по заглавиям, принес стремянку, влез на
нее и смел вековую пыль с корешков нескольких книг на верхней полке.
Потом выбрал одну, спустился, положил ее на свой рабочий стол,
перелистнул страницы.

- Вот мы и добрались. - Он осклабился, обнажив гнилые зубы.

Один из двух рисунков на развороте совпадал с тем, что был на моей
монете, во всем, кроме даты.

- Посмотрите на дату, - сказал я. Существенная деталь.

Согласно сведениям из книги, эти монеты последний раз штамповали сто
семьдесят семь лет назад. А если прибавить к обозначенной дате сто
шестьдесят шесть, получалась дата с моей золотой монеты.

- Любопытно. - Старик сравнивал монету с рисунком, а я тем временем
пытался читать из-за его плеча Монеты этого типа чеканили в Танфере в
течение всего нескольких лет. На втором рисунке были изображены более
древние монеты. Если верить книге, их чеканили в Каратхе... Ага!
Каратха. Отзвук легенды. Темной легенды. Каратха последний
нечеловеческий город, уничтоженный в этих краях, и единственный, который
сровняли с землей, с тех пор как карентийские короли сменили
императоров. У древних королей, вероятно, были веские причины уничтожить
Каратху, но я их не помнил. В голове остались только смутные
воспоминания о разыгравшейся там жестокой битве.

Вот еще одна веская причина растормошить Покойника. Он помнит те дни.
Для остальных же они - просто малоизвестные и часто непонятные предания.

Старик хмыкнул и отошел от стола за другой книгой. Я наконец смог
разглядеть название мастерской, которая чеканила монеты в Каратхе. Храм
Хаммона.

Никогда о таком не слышал. Танферское отделение было заведением
рангом пониже. Некое благотворительное общество. В книге не содержалось
никаких сведений о нем, кроме местоположения штаб-квартиры общества.
Ничто другое Пробирную Палату не интересовало. Но теперь у меня
появилось достаточно зацепок, чтобы было чем заняться, особенно если
удастся выкурить из берлоги Покойника.

- Я хочу поблагодарить вас за труды. Как вы отнесетесь к предложению
поужинать у меня? Он нахмурился и поднял голову: - Нет-нет. Это моя
работа. Рад, что вы зашли. Давно мне не задавали такой задачки. Но...

Я почувствовал, что он намерен огорошить меня каким-то неприятным
известием.

- В книге есть указ относительно этой эмиссии, который все еще в
силе. Он требует изымать монеты из обращения и расплавлять. Издан
Брианом Третьим. Я не обнаружил никаких упоминаний о выдаче лицензии,
которая давала бы право на чеканку ваших монет.

- И я не могу оставить у себя эти деньги?

- Таков закон. - Он отвел глаза в сторону. Та-ак!

- Значит, мы с законом будем ходить кругами.

- Я выдам вам долговую расписку, которую вы можете предъявить...

- Я так молодо выгляжу?

- Что?

- Только зеленый юнец или полный идиот примет долговую расписку от
представителя Короны.

- Сэр!

- Вы платите звонкой монетой, когда кто-нибудь приносит вам лом или
слитки. Значит, вы без труда сумеете изобрести основание, позволяющее
вам заменить эти четыре штуки. Старик нахмурился. Я бил его же оружием.

- Иначе я заберу их и уйду, а вы не сможете никому ничего показать. -
Я был уверен, что монеты произведут настоящий фурор, когда старик
покажет их начальству.

Он взвесил мои доводы, раздраженно хрюкнул, потом потопал через
заднюю дверь в соседнюю комнату. Вернулся он с одной золотой маркой,
двумя серебряными и медяком. Все новенькое, только что с Королевского
Монетного Двора.

- Благодарю вас.

- Вы заметили, - спросил старик, когда я пошел к двери, что истертый
экземпляр - оригинал?

Я приостановился. Он прав. Я не заметил. Я хмыкнул и направился к
выходу, размышляя, не часть ли это послания, которое мне полагалось
разгадать.

Я не хотел приближаться к Большому Боссу на пушечный выстрел, но у
меня зарождалось подозрение, что придется. Возможно, он знает, что
происходит.

Глава 25

Стемнело. Дождь прошел. Мой приятель Бормотун стоял на посту.
Вымокший насквозь, он дрожал на ветру точно на том же месте, где я его
оставил. Похолодало. Предрассветный бриз дело обычное.

Я прошел в двух футах от своего горе-преследователя:

- Мерзкая погода, не правда ли?

Оправившись от потрясения, Бормотун решил, что я просто дружелюбен по
природе. Ему не приходило в голову, что я могу его засечь. Он дал мне
фору на старте и потащился следом. Бедолага.

Я шел и размышлял, что с ним делать. Угрозы для меня он не
представлял. Доложить обо мне, сидя у меня на хвосте, он не мог. Если
вообще собирался кому-то докладывать. Вдруг у него такое пьяное
развлечение - таскаться за прохожими? Возможно, стоило вернуться в
"Синюю Бутылку", порасспросить о нем моего пьянчужку, но я не вынес бы
еще одной встречи с Большой Мамой. Кроме того, я устал, замерз,