преданно ели его глазами.
и быстро-быстро дошла через зал. Стражи провожали ее заинтересованными
взглядами. Молодая женщина в смятении забыла сбросить с плеч покрывало с
Тцарского ложа.
отступало от берега. Сперва ушли придворные, перестали суетиться челядины, что
готовят на утро свежее белье, чистят ковры, протирают мебель.
не то уснула, не то отлучилась в соседний зал, а двое самых стойких играют в
кости, на цыпочках подкрался к двери, сунул в петли уже проверенную ножку
кресла. Тихо, снизу запахи просачиваются спокойные, толстые, не смятые
внезапными завихрениями воздуха, что значит, все окна закрыты ставнями.
той же подушке. Он ударился о мраморный пол, лишь чуть прикрытый ковром, голова
закружилась
ржания, скрипа удаленных лестниц... Ему почудилось, что небо и земля пару раз
поменялись местами, но это в голове лишь менялось человечье на волчье. Все
стало в сотни раз ярче, четче, богаче, а запахи сразу выдали такие картины,
которые глаза никогда-никогда...
где сидят или стоят люди, где украдкой сплевывают в углы, видел все
пространство, и даже слабо, фрагментами, видел следующий зал, из которого точно
так же просачиваются запахи из других помещений и даже со двора.
свирепая мощь. Он успел подумать, что не потому ли в его далекой деревне
мужчины нередко не возвращались в людскую личину, что в теле зверя всегда молод
и силен, а человек - это слабость, тревоги, сомнения, страхи, болезни...
в состоянии отодвинуть край ковра и вытащить камень из стены. В другой раз,
подумал Мрак хмуро, можно будет плюнуть на все эти потайные ходы и дунуть прямо
через ночной дворец... Все спят, а если кто и бродит ночью, то он его легко
почует издали, затаится, пропустит или же заранее выберет другую дорогу.
выхода. Просачивающиеся запахи, едва заметное тепло прогретой за день земли,
даже неслышимые шумы, похожие на движение прорастающей травы, будто корни
проламывают землю, разрыхляют, сосут соки, чавкают, булькают...
поставил обратно. Сейчас, когда зрение стало иным, звуки притупились в десятки
раз, а мир запахов исчез вовсе, ему пришлось постоять пару минут, пока глаза
промаргивались, а он заново вслушивался и всматривался в ночной город.
ныряет по ним, похожий на маленький кораблик, что борется с темными волнами.
Крыши блестят, но окна темные. Только в дальней, на грани видимости, высокой
башне, что над самым горизонтом, багровый свет, видно даже, как метнулась
зловещая темная тень. Еще горит свет в верхних окнах башни придворного колдуна,
но они плотно закрыты ставнями, пробивается только узкий лучик света между
толстыми дубовыми досками. Чего боится колдун, если даже на верхних этажах
ставни, которые пробить разве что тараном?
который мне... гм, вверен на две недели.
ошалелый вид и сразу представил себе, что тот видит. Вон идут добропорядочные
горожане, загулявшие малость, но все же благопристойные, обычненькие такие
человечки, их только по одежде и отличаешь, да и то... гм... одеваются все
одинаково, а следом за ними топает настоящее чудовище: обнаженный до пояса
дикарь, лохматый, волосы торчат во все стороны, морда зверская, за плечами
огромный топор с прямой рукоятью. Могучее тело блестит в мертвенном лунном
свете и особенно когда проходит под факелами в стенах, словно отполированная
волнами и солнцем гранитная глыба. Зубы белые, острые, смотрит по сторонам с
любопытством, дикарь проклятый, чудовище, откуда они только такие берутся...
держал в первую очередь людей с оружием. Он не зря решил идти обнаженным до
пояса, в этом случае все прежде всего видят его могучие мышцы, и никому не при-
нарочито, это тоже бросается в глаза, а у тцара, если кто видел их под тцарской
шапкой, волосы всегда ухоженные, вымытые и умасленные дорогим розовым
снадобьем.
растоптанные, да и то чуть жмут в пальцах. Мелковат народ пошел, мелковат...
недружелюбно.
мужчина не должен ходит без секир. Позор. Понимай? Но там не дергайтесь, мне
секир... как украшение.
они такие здоровенные появляются.
украшения только.
уже не тот Мрак, который вышел из Леса... Первым "не тем" стал Олег, научившись
разным грязным штукам, за что его назвали магом, потом неожиданно поменялся
Таргитай, хотя очень не хотел меняться... но жизнь есть жизнь, меняет нас, не
спрашивая. А вот теперь он идет, как и раньше, руки напряжены и чуть
врастопырку, чтобы косые мышцы спины были видны всем издали, громадный и
страшный, его боятся, пугливо уступают дорогу... но в то же время в чем-то уже
другой, сам чувствует, только не понимает.
потоптался на месте, а потом направился обратно. Стражи напряглись, кто-то
суетливо потащил из ножен меч, такой крохотный в сравнении с огромным топором
варвара.
голову широкую кожаную перевязь с этим чудовищным топором. Страж отпрыгнул,
когда Мрак поставил секиру с ним рядом.
всякий тебе отдаст.
чувствовал, что улыбка получается
через городскую площадь, чувствовал, что его провожают недоумевающими
взглядами.
Леса...
почудилось, что он превратился в волка, и только потому ему вот так сразу на
голову рухнул этот ливень звуков, гула, накатила волна запахов, ароматов, а
перед глазами заблистали не только все цвета, но и те, которых на свете вообще
нет и быть не может. Со всех сторон шум, смех, голоса, возмущенные вопли,
мычание, ржание, блеянье, "держи вора!", обвинения, хохот и постоянные звучные
шлепки, словно рыба-кит бьет хвостом по воде, но это всего лишь сторговавшиеся
лупят друг друга по раскрытым ладоням, заключая сделку и утверждая таким
образом цену.
одно непомерное чудо-юдо, которое заполнило все щели, где галдит, спорит,
гогочет, плюется, шумит, тыкает тебе под нос какую-то дрянь, уверяя, что и в
Тцарском дворце такой нет, от тебя требуют что-то пощупать, потрогать, даже
попробовать, а когда не останавливаешься, хватают за полы...
море, там хоть понимаешь, что творится, а здесь такая пестрота, что уже перед
глазами мелькают расписные горшки и яркие шапки даже там, где их нет.
ночью, то представляю, что творится в разгар дня. Не бедно здесь живут, не
бедно. И не сонный народ, был бы кошель на поясе - уже бы срезали...
Красные блики метались по освещенному пятну, из распахнутых настежь широких
дверей доносится громкая музыка, пьяные крики, вопли. Чуткие уши Мрака уловили
даже треск дерева, словно кого-то бьют табуреткой.
полуподвальное помещение. Мрак окинул быстрым взором пять широких столов,
медные светильники в стенах, пылающий очаг под дальней стеной, скривился от
тяжелого воздуха, наполненного гнусными испарениями, словно здесь идет
нескончаемая большая стирка грязного пропотевшего белья. От очага тянет дымом,
из кухни ползут серые струи пара, от человеческих тел только слепой не увидит
исходящие ароматы пота, смрада.
выдавливает окна: все спорят, доказывают друг другу, орут, кто-то пытается
петь, ему плеснули в рас-
женщину, с другой стороны дюжий кузнец с пятнами копоти на руках уже задрал ей
Суворов Виктор
Корнев Павел
Василенко Иван
Березин Федор
Никитин Юрий
Соломатина Татьяна