Чтение 21–й страницы книги ~Честь королевы~

– Черт вас побери! – крикнул Хаусман. – Лэнгтри, не вздумайте со мной буквоедством заниматься! Если надо, я вас уберу из министерства иностранных дел, а ее отдам под трибунал!

– Можешь попробовать, – презрительно фыркнул Лэнгтри.

Хаусман раздулся от бешенства, и у Хонор дернулся краешек рта – ее гнев был ничуть не слабее. После ушата этого своего культурного презрения к армии, самодовольной уверенности в собственном превосходстве сейчас он думал только о том, как заставить презренных военных спасти его драгоценную шкуру. Изысканная, полированная маска треснула, и под ней оказалась безобразная личина труса, которой Хонор не могла даже представить, а не то что посочувствовать ей.

Он собрался с духом, чтобы дать отпор Лэнгтри, и Хонор почувствовала, что грейсонский офицер безмолвно отошел в сторону. Ей было стыдно, что он все это видит и слышит, а под стыдом и гневом скрывалась кровоточащая рана – гибель адмирала и ее собственная вина. Она не даст этому… этому червяку уничтожить все, ради чего адмирал трудился и в конце концов погиб!

Она перегнулась к нему через стол, встретившись с ним взглядом на расстоянии меньше метра, и ее голос, как скальпель, отрезал начало его новой гневной тирады:

– Заткните свой трусливый рот, господин Хаусман.

Холодная отповедь прозвучала очень ровно и спокойно, и он отшатнулся. Хаусман покраснел от гнева, потом побелел, лицо его превратилось в гримасу ярости, но она продолжала с тем же ледяным спокойствием, которое делало каждое ее слово острым ножом.

– Меня от вас тошнит. Сэр Энтони абсолютно прав, и вы это знаете. Вы просто не хотите это признать, у вас духу не хватает!

– Да я вас разжалую! – прошипел Хаусман. – У меня есть друзья наверху, и я…

Хонор его ударила.

Этого делать не стоило. Уже размахнувшись, она поняла, что зашла слишком далеко, но все равно вложила в удар всю свою дарованную Сфинксом силу, а Нимиц зарычал, разделяя с ней ярость. Послышался треск, словно от дерева отломилась ветка, и Хаусман полетел на пол, а из его носа и разбитых губ брызнула кровь.

Перед глазами у Хонор стоял красный туман. Она слышала, как Лэнгтри настойчиво что-то говорит, но ей было все равно. Она схватилась за край тяжелого стола для заседаний и сдвинула его в сторону, надвигаясь на Хаусмана, и дипломат с окровавленным лицом задвигал руками по полу, пытаясь уползти прочь от нее.

Она не знала, что бы сделала, если бы Хаусман проявил хоть каплю мужества. Ей так и не пришлось этого узнать, потому что, возвышаясь над ним, Хонор услышала, как он всхлипывает от ужаса, и этот звук заставил ее замереть на месте.

Первобытная ярость вернулась в пещеры ее разума, все еще рыча и выпуская когти, но уже не владея ею, и голос Хонор прозвучал холодно, отстраненно – и жестоко:

– Вся цель вашего пребывания здесь была в том, чтобы заключить союз со звездой Ельцина, – услышала она свои слова будто со стороны. – Чтобы показать грейсонцам, что союз с Мантикорой может им помочь. Вот в чем обязательство нашего королевства, и адмирал Курвуазье это понимал. Он знал, что здесь под вопросом честь королевы, господин Хаусман. Честь всего королевства Мантикора. Мы точно знаем, что Масаде помогает Хевен и что это наше противостояние с Хевеном привело сюда и их, и нас. Если мы сбежим, если мы бросим грейсонцев, это будет пятно на чести Ее Величества, которое ничто никогда не сотрет. Если вы все еще не понимаете, представьте, как отразится наш побег на любых других договорах, которые нам придется заключать! Если вы думаете, что сумеете заставить своих высокопоставленных друзей уволить меня за выполнение своего долга, то давайте, пробуйте. А пока что тем, кто не струсил, придется обходиться без вас.

Хонор чувствовала, что дрожит, но гнев ее был холодным. Она уставилась на плачущего дипломата, и он съежился под ее взглядом. В глазах ее читалась твердость и решимость, но он видел только человека, способного убить, и задыхался от ужаса.

Она еще с минуту поглядела на него, потом повернулась к Лэнгтри. Посол слегка побледнел, но в выражении его лица чувствовалось одобрение, и он выпрямился.

– Ну так вот, сэр Энтони, – сказала она уже спокойнее. – Коммандер Трумэн уже работает над планом эвакуации семей ваших сотрудников. Нам еще понадобятся имена и адреса всех остальных подданных Мантикоры на Грейсоне. Я думаю, мы сумеем всех разместить в грузовиках, но они не рассчитаны на перевозку людей. Условия там будут суровые, и коммандеру Трумэн понадобится полный список эвакуируемых как можно быстрее.

– У моих сотрудников уже готовы эти списки, капитан, – сказал Лэнгтри, даже не оглядываясь на рыдающего на полу Хаусмана. – Я передам их коммандеру Трумэн, как только мы закончим это совещание.

– Спасибо. – Хонор глубоко вдохнула и повернулась к Брентуорту. – Прошу прощения за то, что здесь произошло, коммандер, – тихо сказала она. – Пожалуйста, поверьте, что именно посол Лэнгтри представляет истинную политику королевы по отношению к Грейсону.

– Конечно, капитан. – Коммандер посмотрел на нее с блеском в глазах, и она поняла, что он больше не видит перед собой женщину. Он видел офицера Ее Величества и был, наверное, первым грейсонцем, видевшим не ее пол, а ее форму.

– Ладно.

Хонор взглянула на перевернутый стол и пожала плечами, потом развернула один из стульев к мужчинам.

Она села и скрестила ноги, ощущая остатки гнева в теле и в дрожании Нимица у нее на шее.

– В таком случае, коммандер, нам пора задуматься над тем, как заставить вашу армию с нами сотрудничать.

– Так точно, сэр… мэм, – быстро исправился Брентуорт, но он больше не колебался, а даже улыбнулся своей оговорке. Но потом его улыбка погасла. – Со всем моим уважением, капитан Харрингтон, это будет сложно. Адмирал Гаррет, он… ну, он очень консервативен, и, по-моему… – Он собрался с мыслями. – По-моему, дела так плохи, что он не очень ясно мыслит.

– Прошу прощения, коммандер, – сказал Лэнгтри, – но вы на самом деле имеете в виду, что адмирал Гаррет – старая баба – прошу прощения, капитан Харрингтон – и вот-вот впадет в панику.

Брентуорт покраснел, но посол настаивал:

– Прошу прощения за резкость, коммандер, и я понимаю, что не вполне справедлив к адмиралу, но нам сейчас нужна абсолютная откровенность без тени недопонимания. Я прекрасно понимаю, что никто не сможет занять место гранд-адмирала Янакова, и у Гаррета есть все резоны бояться. Я не хочу сказать, что он беспокоится за себя. Он этой работы не ждал, на него она свалилась, и он знает, что вторжения ему не одолеть. Одного этого хватит, чтобы перестать ясно мыслить. Но тем не менее факт состоит в том, что добровольно он не передаст командование иностранному офицеру – простому капитану, да к тому же и женщине.

– Я ничего не говорила насчет передачи командования, – запротестовала Хонор.

– Это с вашей стороны наивно, капитан, – ответил Лэнгтри. – Если уж защищать эту планету, на ваших людей ляжет основная нагрузка, и Гаррет это прекрасно понимает. И, как вы сами сказали, ни один грейсонский офицер не способен использовать ваши корабли наилучшим образом. Их планы должны согласовываться с вашими, а не наоборот, и это де-факто делает вас старшим офицером. Гаррет это знает, но не может прямо признать. Не только потому, что таким образом он отказывается от ответственности, но и потому, что вы женщина. – Посол взглянул на коммандера Брентуорта и продолжил тем же тоном: – Для адмирала это автоматически означает, что вы не годитесь для командования. Он не может доверить оборону своей родины офицеру, который, как он уверен, не в состоянии справиться с делом.

Хонор прикусила губу, но опровергнуть оценку Лэнгтри она не могла. Старый боевой конь на посольской должности отлично знал, как влияет страх на человеческие реакции. И мало какой страх ранил так глубоко и убивал стольких людей, как боязнь неудачи. Боязнь признать свою неудачу. Этот страх заставлял командиров, оказавшихся за пределами своих возможностей, цепляться за должность даже тогда, когда они понимали, что не справляются. И Лэнгтри был прав – страх прекрасно сочетается у Гаррета с предрассудками.

– Коммандер Брентуорт, – тихо сказала Хонор, и грейсонский офицер взглянул на нее. – Я понимаю, что мы ставим вас в неудобное положение, но я прошу вас честно ответить мне, правильно ли посол Лэнгтри оценивает адмирала Гаррета.

– Да, мэм, – ответил Брентуорт быстро, хотя и с явной неохотой. Он помедлил и откашлялся. – Капитан Харрингтон, никто на Грейсоне и в армии так не предан планете… но эта работа не для него.

– Но досталась она именно ему, – сказал Лэнгтри, – а он с вами сотрудничать не будет, капитан.

– Тогда, похоже, у нас нет другого выбора, кроме как действовать через его голову. – Хонор решительно расправила плечи. – К кому нам обратиться, сэр Энтони?

– Ну… – Лэнгтри потер губу. – Есть еще советник Лонг, министр Флота, но у него нет собственного опыта военной службы, и я сомневаюсь, что в такой обстановке он пойдет против мнения опытного адмирала.

– Я почти абсолютно уверен, что не пойдет, сэр Энтони, – вставил Брентуорт. Грейсонец сел за стол с виноватой улыбкой, но это был жест, обозначавший, что он принял сторону иностранцев против собственного командующего. – Как вы сказали, опыта во флоте у него нет, и, за исключением административных дел, он всегда полагался на мнение адмирала Янакова. Не думаю, что сейчас что-нибудь изменится. И вы меня простите, капитан, но он человек довольно консервативный.

– Коммандер, – рассмеялась Хонор, сама себе удивившись, – мы так ни к чему и не придем, если вы будете извиняться за всех, у кого проблемы с тем, что я женщина. – Он начал было отвечать, но она помахала рукой. – Вы в этом не виноваты, да и они, в общем-то, тоже, а если и не так, нам некогда разбираться, кто именно виноват. У меня достаточно толстая шкура, чтобы все это стерпеть, так что давайте займемся делом, а щепки пускай летят как летят.

– Да, мэм, – улыбнулся ей Брентуорт, расслабившись, потом нахмурился, соображая.

– Как насчет адмирала Стивенса, сэр Энтони? – Он взглянул на Хонор. – Это начальник штаба Флота, вернее, был начальником до прошлого года.

– Не годится, – решил Лэнгтри. – Он в отставке, и даже если бы не это, они с Лонгом друг друга терпеть не могут. Это дело личное. – Он отмахнулся рукой. – С флотом никак не связано, но будет мешать, а у нас нет времени.

– Тогда я не знаю, кто еще остается, – вздохнул Брентуорт. – Разве что Протектор.

– Протектор? – Хонор обернулась к Лэнгтри. – А это мысль. Почему бы не попросить Протектора Бенджамина вмешаться?

– Это совершенно беспрецедентно, – покачал головой Лэнгтри. – Протектор никогда не вмешивается во взаимоотношения между министрами и их подчиненными.

– Разве у него нет на то полномочий? – удивленно спросила Хонор.

– Формально, по Конституции, есть. Но неписаные законы говорят совсем другое. Совет Протектора имеет право давать советы и одобрять министерские назначения. За последние сто лет или около того это право превратилось в фактический контроль над правительством. Сейчас всем управляет канцлер как первый член Совета.

– Погодите, сэр Энтони, – сказал Брентуорт. – Я согласен с тем, что вы сказали, но Конституция вряд ли учитывает нынешнюю ситуацию, а флот более предан традициям, – он улыбнулся Хонор, – чем гражданские. Помните, мы приносим присягу Протектору, а не Совету или Палате. Я думаю, что если бы он воспользовался своими полномочиями, то флот бы прислушался.

– Даже если он вмешается, чтобы поставить женщину во главе флота? – скептически поинтересовался Лэнгтри.

– Ну…

Теперь заколебался Брентуорт, но Хонор резко выпрямилась.

– Так, господа, мы ничего не добьемся, если не решим, с кем поговорить, а выбор у нас небольшой. По вашим словам, если мы действительно хотим избавиться от помех, придется обратиться к Протектору.

– Я мог бы обратиться к нему, – Лэнгтри стал размышлять вслух, – но сначала мне потребуется одобрение канцлера Прествика. Это значит обращаться в Совет, а там кое-кто будет тормозить дело, несмотря на остроту ситуации. Потребуется время, капитан. По меньшей мере день или два.

– Но у нас нет этого времени.

– Но… – начал Лэнгтри, но Хонор покачала головой.

– Нет, сэр Энтони. Вы меня извините, но если мы пойдем таким путем, то планету мне придется защищать в одиночку. Если предположить, что масадцы собираются вести боевые действия после возвращения моей эскадры, то вряд ли они станут столько тянуть. И, честно говоря, если они перевели в эту систему все ЛАКи, чтобы поддержать свои оставшиеся гиперкорабли и в придачу еще два хевенитских крейсера, то мне понадобится вся возможная помощь, чтобы держать их подальше, пока я буду разбираться с крупными кораблями.

– Но что же нам еще делать?

– Мы можем воспользоваться тем фактом, что я простой и грубый космический волк и не разбираюсь в дипломатических тонкостях. Вместо письменного предложения или ноты по инстанциям потребуйте прямой встречи между Протектором Бенджамином и мной.

– Господи, да они никогда на это не пойдут! – ахнул Лэнгтри. – Личная встреча между Протектором и женщиной? Женщиной-офицером иностранного флота? Так вопрос даже не может стоять!

– Ну так поставьте его так, сэр Энтони, – мрачно сказала Хонор.

Она больше не искала совета. Она отдала приказ, и он это понял. Он уставился на нее, придумывая, как добиться нужного ей результата, и Хонор внезапно улыбнулась.

– Коммандер Брентуорт, вам сейчас понадобится кое-что не услышать. У вас получится? Или лучше попросить вас и вправду выйти из комнаты?

– У меня случаются проблемы со слухом, мэм, – сказал Брентуорт с почти заговорщицкой ухмылкой. Ясно было, что вывести его из конференц-зала удастся только силой.

– Ладно. Посол, вы скажете правительству Грейсона, что если мне не устроят прямой личной встречи с Протектором Бенджамином, я сочту, что Грейсон не нуждается в моей помощи, и у меня не останется другого выхода, кроме как эвакуировать всех подданных Мантикоры и покинуть Грейсон в течение двенадцати часов.

Брентуорт изумленно уставился на нее, его наслаждение вмиг превратилось в ужас, и она ему подмигнула.

– Не паникуйте, коммандер. Я не уйду. Но если мы так поставим вопрос, им придется хотя бы прислушаться, верно?

– Ну… да, все верно, мэм, – нервно сказал Брентуорт, а Лэнгтри кивнул с невольным одобрением.

– У них и так уже военный кризис, почему бы не устроить им вдобавок и конституционный? Министр иностранных дел придет в ужас, когда узнает, что мы направляем ультиматумы главам дружественных государств, но думаю, что Ее Величество нас простит.

– Когда вы сможете передать послание?

– Как только вернусь к терминалу в своем офисе, но если не возражаете, я хотел бы пару минут поработать над мрачностью тона. Что-нибудь сдержанное и формальное с надлежащим оттенком раздражения по поводу действий дипломата под давлением кровожадной вояки, которая не понимает, что нарушает все дипломатические прецеденты сразу. – Несмотря на напряжение, Лэнгтри усмехнулся. – Если я все сделаю правильно, то мне даже может сойти с рук шантаж дружественного правительства, и моя карьера не полетит ко всем чертям.

– Можете делать из меня какое угодно чудовище, только пусть спасение вашей карьеры не слишком нас тормозит, – сказала Хонор с улыбкой и поднялась на ноги. – Почему бы вам не поработать над правильной интонацией, пока мы идем к вашему офису?

Лэнгтри кивнул и улыбнулся в ответ, хотя по глазам его было видно, что он слегка ошеломлен ее жестким напором. Он вышел вместе с Хонор из конференц-зала, за ними последовал еще более ошеломленный коммандер Брентуорт.

Никто из них не оглянулся на дипломата, все еще всхлипывающего возле перевернутого стола.

ГЛАВА 19

– Да как они смеют?! – Джаред Мэйхью в ярости оглядел зал совета, будто ища подходящего мантикорца, чтобы напасть на него с голыми руками. – Да кто они такие?