полю брани, волоча в стременах погибших. Хрипло вскрикивали воины, громко
стонали под конскими копытами раненые, и над всем побоищем стоял крепкий запах
железа, пота и крови человеческой.
что звуки сечи приближаются. В этот момент раздался пронзительный вой:
"Кху-кху-кху-кху", и тумен -десять тысяч - "синих непобедимых"(1), все в
кольчужных панцирях, потрясая стальными круглыми щитами, кинулись в битву.
землю сильным, оподкованкым копытом, майор уже видел блеск кривых татарских
сабель и понял, что настало время его засадного полка. Он проверил доспех.
Сабля на боку, кончал - длинный, прямой меч, колоть которым сквозь кольчугу
сподручно, привешен у седла с десницы, подсайдашный нож - у саадака, топорок,
кистень, налуч с колчаном - все на месте, все в доброй справе.
шурепца опустил нос и оглянулся на своих воев. - На тетиву! - крикнул он и,
отмахнув рукой, резво пустил сивого, забирая к левому крылу ордынцев.
стрелы, майор вытянул из колчана севергу с подкольчужным наконечником и натянул
тугой ясеневый лук. Туча смертоносных, ладно оперенных тростинок с узкими,
заостренными железками со свистом накрыла ордынцев, глубоко вонзаясь сквозь
кольца доспехов. И не успели раненые вскрикнуть, а мертвые упасть с коней, как
русичи отправили татарским нукерам новых гонцов смерти.
ордынцев. В мгновение ока уклонившись от монгольской сабли, Сарычев с потягом
рубанул супротивника и сразу же закрылся Щитом от нацеленного татарского копья.
Острое, как шило, перо проскрежетало по полированной стали, а майор, махнув
клинком, одним ударом перерубил деревянное ратовище и рассек доспех врага чуть
ниже шеи. Брызнула алая кровь, и, вскрикнув, повалился поганый под копыта
конские принимать смерть жуткую, лютую. Не мешкая, Сарычев скрестил клинок с
нукером, броня которого была в золотой насечке, а набалдашник сабли искрился
самоцветными каменьями. Рука поганого была крепка и, казалось, не нуждалась в
роздыхе - сколь ни пытался Сарычев уязвить ордынца, ан нет, - каждый раз
встречал его тот отточенным булатом. Однако, исхитрившись, майор отсек врагу
десницу вместе со смертоносной сталью. Дико вскричал подраненный нукер,
схватившись было левой дланью за кинжал, да только с чмоканьем вонзилось острие
майорской сабли ему в глаз, и он замолк навеки.
плечо сотоварищей, и после них, словно в чаще, в рядах поганых оставалась
широкая просека.
страшной боли жеребец вздыбился и, повалившись оземь, громко захрипел. Вскричал
яростно майор, подхватил меч-кончал и, всадив его прямо сквозь кольчугу в грудь
замахнувшегося было саблей ордынца, выбил того из седла, уселся на коня его.
Гнев переполнял его душу, и, выхватив из-за пояса кистень с тяжелым, ограненным
шаром на конце, майор принялся мозжить направо и налево татарские головы. В
пылу сечи сильным сабельным ударом с него сбили ерихонку, но и без наголовья, с
окровавленным челом, он продолжал биться яростно, люто и громоздил вкруг себя
стену из мертвых врагов.
Чуть оплошал или украл - сразу поставят на голову да хребет изломают. И все же,
на то не глядя, начали татары подаваться и вскоре обратились в бегство
постыдное. Напрасно шаманы громко камлали у кострищ, призывая великого бога
Сульдэ даровать монголам победу, обещая напоить его досыта кровью врагов. Нет,
отвернулся он нынче от поганых. Подобно барсу, с острым клинком наизготове
пустился майор вдогон за уходящим ворогом, и полнилась душа его гневом
праведным, чувством справедливости и ликованием безудержным.
Представив, какой вой поднимет сосед снизу, он еле успел завернуть кран.
легкостью и какой-то упругой энергией. Он растерся полотенцем, улыбнулся своему
отражению в зеркале и, напевая, пошлепал в комнату за чистым исподним.
почувствовал, что сознание его стало похожим на огромный сверкающий бриллиант -
такое же многогранное и переливающееся всем разноцветьем красок. Миг - и оно
стремительно завертелось, разбрызгивая мириады солнечных брызг, затем с
хрустальным звоном рассыпалось на множество маленьких, сияющих многогранников.
Сарычев ощутил, что перестает воспринимать себя как единую личность, что он
является представителем предков, отвечающим за весь свой род. На его плечи
навалилась память бесконечной череды людей, связанных с ним по крови, и
протянувшейся через тысячелетия. Он постиг их мысли, ошибки, грехи. Он как бы
стал огромной чашей, наполненной до краев тем, чего не купишь ни за какие
деньги, - опытом прожитого.
душу мудрость столетий, затем, почувствовав, что Маша уже пришла, встал и
открыл входную дверь. Она как раз собиралась нажать на кнопку звонка.
славившегося уютом заведения "Тихая жизнь". "Мерседес" у него был самый
скромный - серый, сто восьмидесятый, однако с трехлитровым двиглом летала
ласточка - хрен догонишь! Хрен возьмешь! Тщательно заперев транспортное
средство, Калинкин поднялся по гранитным ступеням, распахнул широким плечом
дубовую дверь и напористо вошел в зал. Кожаное пальто он бросил на спинку
стула, уселся и, положив мощные, с хорошо набитыми суставами руки на скатерть,
глянул по сторонам.
прогнулся:
"Чует поживу, гнида".
Владимирович выкушал бутылочку пивка под буженинку, мясное заливное и ассорти
"Московское". Принесли маслины. Наплевав полную тарелку косточек, Калинкин
шумно выжрал здоровенный горшок солянки, вытер интеллигентно рожу салфеткой,
мощно рыгнул и в ожидании "табака" задумался.
Ботиночки БЭ-ПЭ - прыжковые, значит, ранец РД - десантный, - и катись ты,
рядовой диверсант двести сорок восьмого отдельного разведывательного батальона
СПЕЦНАЗ Серега Калинкин, по кличке Утюг, вниз. Туда, где за снежной круговертью
и земли-то не видать.
это звучит гордо.
покрытые золотистой корочкой курьи ноги. Без церемоний, со смаком. С чувством
он макал пряное мясо в соус, бокал за бокалом глушил терпкое "Цаликаури", а
вспоминалась ему отчего-то вонючая жижа афганских арыков, от которой половина
его взвода подхватила гепатит. Затем перед глазами возникло лицо замкомвзвода
Карпова, скорчившегося в кровавой луже, вытекшей из разорванного мочевого
пузыря. В ушах Калинкина раздался хриплый предсмертный шепот раненого:
"Лейтенант, добей, Богом прошу... Добей... "
широколобой, лысоватой башкой, и видение сменилось красочной батальной сценой.
Вот он, молодой капитан Калинкин, сокрушает челюсть своему прямому начальнику
подполковнику Коневу - салапету, пороха не нюхавшему. А вот и финал побоища -
победитель с позором изгнан без пенсии и выходного пособия в народное
хозяйство. Спасибо за службу, родимый!
пришлось ему тогда, после дембеля, - ни кола ни двора, ни специальности какой
цивильной. Да хорошо, мир не без добрых людей. Помогли, направили на путь
истинный. Как говорится, была бы шея, хомут найдется...
Сергей Владимирович взялся уже не торопясь, тщательно пережевывая каждый кусок
и неспешно размышляя о смысле жизни. Это ведь только кажется, что замочить
человека дело плевое. Нет, это искусство, и заниматься им должен специалист.
Можно, конечно, раскроить башку клиенту ломом, но это почерк дилетанта, тут же
сгоришь и зависнешь на долгий срок. Нетрудно всадить "турбинку" из ствола
двенадцатого калибра, но потом тоже неприятностей не оберешься. Нет, что ни
говори, работать клиента должен профессионал. Человек грамотный, обученный, с
должной подготовкой, навыками и опытом. Вроде него самого.
запасе у него имелось множество опробованных способов. К примеру, можно
расписать свисток, горло то есть, сунуть острый карандаш поглубже в ухо,
наконец, перекрыв кислород, удушить, сломав попутно позвонки на шее. Хорошие
результаты дают воздух в венах, сильный удар в основание черепа и острая
заточка под кадык. Неплохо работают "драо" - цыганский яд, "бита" - железный
наладонник, а также токаревский ствол калибра 7.62. А всякие там радиомины,
винтовки снайперские с лазерным прицелом, лимонки с чекой, привязанной за
дверную ручку, Калинкин не любил. Сплошной шум, мишура для пижонов.
мороженого, выпил чашку кофе и, рассчитавшись, наградил халдея пятью баксами.
На, сволочь, на...
на шкафообразную фигуру, Калинкин выскочил из заведения, забрался в "мерседес"
и газанул с места так, что широкие шипованные колеса с визгом провернулись. "Мы
Николаев Андрей
Зыков Виталий
Панов Вадим
Прозоров Александр
Андреев Николай
Вронский Константин