при защите своих коров. И он выше многих других. Но в мире слишком много
чудес, слишком много непознанных сил и красоты, неразделенной или
несозданной, - и к тому же я еще не видела ранихинов. Я не могла бы выйти
замуж за пастуха, которому в жены довольно всего лишь мастерицы
суру-па-маэрль. Я лучше отправилась бы в лосраат, как сделала когда-то
Этиаран, моя мать, и училась бы там, и все бы у меня получалось,
независимо от того, каким бы испытаниям не подвергали меня при овладевании
Учением, до тех пор, пока не стала бы Лордом. Говорят, что такое может
случиться. А как думаете вы?
пытаясь справиться со своим волнением, взбешенный и лишенный равновесия
вынужденным воспоминанием о Джоан. Рядом с его утраченной любовью Лена и
серебристая ночь в Стране потеряли всякое значение. Перед его внутренним
взором внезапно предстала вся бессмысленная картина его сна, словно
таившаяся за миражом пустыня, новая разновидность одиночества
прокаженного. Это не было реальностью - Кавинант мучил себя этой мыслью в
бессознательном, невольном сопротивлении своей болезни и своей утрате.
Мысленно он стонал:
испытывает такой шок, когда умирает? К черту! Я больше не желаю!"
упал на песок спиной к Лене и изо всех сил обхватил колени руками. Не
обращая внимания на неровность своего голоса, он спросил:
друзьями, они, если хотят пожениться, сообщают об этом кругу старейшин.
Старейшины назначают срок, в течение которого смогут убедиться, что дружба
этих двоих крепка и лишена примесей тайной ревности или неоправдавшихся
надежд, которые в дальнейшем стали бы помехой в их жизни. Затем жители
подкаменья собираются в центре селения. Старейшины берут за руки тех,
двоих, и спрашивают: "Хотите ли вы делить жизнь в радости и горе, в труде
и отдыхе, в мире и войне, ради обновления Страны?" Двое отвечают: "Жизнь с
жизнью, мы хотим делить благо Страны и службу ей".
радость, и сила, пока длятся годы!" Потом наступает день веселья, и
новобрачные учат людей новым играм, танцам и песням, чтобы счастье
подкаменья обновлялось, а общение и радость не иссякали в Стране.
запоминающимся днем. Старейшины, которые учат нас, часто рассказывают о
нем. Каждый день в течение испытательного срока Трелл поднимался к горам,
разыскивая забытые тропинки и потерянные пещеры, скрытые водопадами, и
вновь образовавшиеся расщелины, чтобы найти часть камня Оркрест -
драгоценной и страшно могущественную скалы. Дело в том, что тогда Южные
Равнины были охвачены засухой и живущим в подкаменье грозила голодная
смерть.
Оркреста величиной с кулак. И в день веселья, после проведения всех
ритуалов, он и Этиаран спасли подкаменье. Пока она пела глубокую молитву
земле - песню, известную в лосраате, но давно забытую среди нашего народа,
- он держал Оркрест в руке, а потом раскрошил его своими сильными
пальцами. Как только крошево от камня смешалось с пылью, гром прокатился
среди гор, и, хотя в небе не было туч, одна молния ударила из пыли прямо
ему в руку. Голубое небо мгновенно почернело от грозовых туч и полил
дождь. Так было покончено с засухой, и жители подкаменья радовались
грядущим дням, как если бы родились заново.
своей умопомрачительной яростью. Джоан! Рассказ Лены он воспринял как
насмешку над своей болью и утратой.
попытался заговорить. Потом он вскочил и бросился к реке. Отбежав на
небольшое расстояние, он нагнулся и выхватил из песка камень. Подбежав к
краю мыса, он изо всей силы швырнул камень в воду.
бездумном бормотании реки, а на воде не осталось даже кругов.
вытянув вперед руку, словно пытаясь смягчить удар, застигнувший ее
врасплох. Но в нескольких шагах от него она остановилась, подбирая нужные
слова. Наконец она прошептала:
совместной жизни. Тогда, когда была особенно мне нужна.
ярость. - Я - гадкий, грязный прокаженный. Прокаженные - мерзкие и
безобразные. И противные.
это за мир, который осмелился так обращаться с вами?
демона-мучителя.
это не веришь.
реальна!
неестественным спокойствием:
мужество поколебалось: она почувствовала, как река и ущелье смыкаются
вокруг нее словно челюсти капкана. Потом Кавинант стремительно обернулся и
нанес ей жгучий удар по лицу.
отбрасываемого гравием. Он быстро шагнул следом, с перекошенным ужасной
ухмылкой лицом. С трудом удержав равновесие и бросив на Кавинанта один
ясный и испуганный взгляд, она решила, что он хочет убить ее. Эта мысль
парализовала ее. Она стояла застывшая и беззащитная, пока он подходил все
ближе.
на груди и разодрал тонкую ткань, словно паутину. Она не могла даже
шевельнуться. Мгновение он смотрел на нее, на ее робкие нежные груди и
маленькие трусики, с мрачным триумфом в глазах, словно он только что
разоблачил какой-то отвратительный заговор. Потом, схватив девушку левой
рукой за плечо, он сорвал с нее трусики, одновременно повалив ее на песок.
Теперь Лена и хотела было сопротивляться, но не могла пошевельнуть руками,
обезоруженная шоком от такого обращения. Мгновение спустя Кавинант всей
тяжестью навалился на нее, и ее лоно пронзила острая боль, точно дикий
огонь, которая вынудила ее закричать. Но этот крик еще не стих, а она уже
знала, что теперь слишком поздно. Нечто, считавшееся у ее народа даром,
было вырвано, отнято у нее.
поток эмоций, словно он упал в Мифиль растопленной ярости. Задыхаясь в
страсти, он почти терял сознание. Потом время, казалось, перестало
существовать для него, и он лежал неподвижно несколько мгновений, которые,
как он знал, могли оказаться и часами - часами, в течение которых весь его
мир, возможно, рассыпался, никем не замеченный.
как она сотрясается от глухих рыданий. Он с усилием поднялся и, посмотрев
вниз, в свете гравия увидел кровь на ее бедрах. Его голова мгновенно
закружилась и он покачнулся, словно заглянул в пропасть. Он повернулся и
неуклюжими, нетвердыми шагами поспешил к реке, упал плашмя на скалу, и его
стошнило. Воды Мифиль мгновенно унесли все прочь, словно ничего и не было.
успокаивались. Он не слышал, как встала Лена и, собрав клочья своей
одежды, пыталась как-то прикрыть свою наготу; как она что-то говорила, как
потом покинула ущелье. Он не слышал ничего кроме беспрестанного стенания
реки, и не видел ничего кроме затуманивающего взор тепла своей выгоревшей
страсти, и не ощущал ничего, кроме влажного, словно покрытого слизью камня
под щекой.