Чтение 21–й страницы книги ~Стальная крыса поет блюз~

-- Надо ей обо всем рассказать. -- Я сунул в ухо большой палец и
обратился к мизинцу: -- Джим вызывает Мадонетту. Алло, ты на связи?

-- Еще бы!

-- Я тоже тебя слышу, -- проскрежетал Тремэрн из моего пальца.

Я изложил события дня. Сказал "у меня все" и стал ждать откликов.

Мадонетта зашипела от злости, и я не мог ее за это винить. Тремэрн, как
всегда, был сама деловитость.

-- На этой половине города ты потрудился неплохо. Может, теперь пора
Мадонетте выйти на разведку?

-- Рано. Нам еще надо получить несколько ответов на чертову уйму
вопросов.

-- Пока не возражаю. Как дела с находкой? Выяснил что-нибудь?

-- Увы. Но надежда остается. Капитан, дайте нам передохнуть. По-вашему,
такого перехода, да еще и концерта, для одного дня мало?

Я подождал ответа. Напрасно.

-- Да, сэр, вы правы. Этого недостаточно. Нужно еще изделие иной расы.

Я выдернул палец из уха, стер с него серу и мрачно уставился в
пространство.

-- С чего начнем? -- поинтересовался Флойд.

-- Не имею представления. Сказал просто, чтобы Тремэрн отвязался.

-- Я знаю, с чего начать, -- заявил Стинго. Я бросил на него
подозрительный взгляд.

-- Сначала -- МИПСК, а теперь еще и это. Наш скромный арфист открывает
тайные погреба. Он улыбнулся и кивнул.

-- Видать, многолетняя служба в Лиге не пропала даром. Разве старый
вымогатель у ворот не сказал нам, что завтра на рассвете открывается рынок?

-- Так и сказал, -- подтвердил Флойд. -- Ну и что? Штуковину
давным-давно сбыли с рук.

-- Гений! -- Я зааплодировал. -- Под этим седым скальпом прячется серое
вещество, которое знает, что такое логика!

Стинго поклонился, принимая комплимент.

-- В отставке всегда скучно. Что дальше, босс Джим?

-- Отлови Золотистого. Прояви острейший интерес к рынку. Пусть даст
провожатого, утром пойдем туда и...

Звякнул стеклярус, отворилась дверь, и вошел наш ангел-хранитель в
златотканом облачении. Как будто одно упоминание о нем служило вызовом.

-- О счастливцы, вы приглашены! Железный Джон ожидает вас в Веритории.
Ступайте!

Мы пошли. А что еще оставалось делать? Золотистый -- видимо, для
разнообразия -- пребывал в необщительном настроении и оборвал поток наших
вопросов мановением руки. Новые коридоры, новые кирпичи... Спотыкаясь,
ушибая ноги, мы добрались до ряда незанятых кресел и сели, как велел нам
поводырь. В помещении было темно и стало еще темнее, когда Золотистый вышел
и затворил дверь.

-- Что-то мне тут не в кайф, -- пробормотал Флойд, выразив ощущения
каждого из нас.

-- Не будем нервничать раньше времени, -- выдал я совет за неимением
более дельного, а сам нервно сцепил пальцы и хрустнул суставами. Затем
уловил в темноте движение воздуха. Вспыхнул свет, в считанные мгновения
разгорелся...

В освещенное пространство неторопливо вступил Железный Джон, вернее,
его увеличенное изображение. И показал на нас.

-- Сейчас вы переживете переживание, которое существенно отразится на
вашем существовании. Воспоминания о нем будут поддерживать и подпитывать
вас, и никогда не сотрутся из памяти. Я знаю, вы будете благодарны, и
заранее принимаю сердечное "спасибо". Уверяю, отсюда вы уйдете иными --
духовно развитыми, обогащенными. Добро пожаловать, джентльмены, в первый
день новой полноценной жизни. Добро пожаловать!

Когда его образ угас, я закашлялся, чтобы подавить ворчание. Старый
примат почему-то нравился мне все меньше. Никогда не пытайся обжулить
жулика! Поудобнее разместившись в кресле, я настроился на развлечение. Едва
оно началось, я определил, что голофильм сработан вполне профессионально. Он
мог произвести впечатление на какого-нибудь доверчивого юношу или на
круглого дурака. Мне это пришлось по душе. Сумрак рассеялся, ярче разгорелся
ржавый свет, и я внезапно оказался в кадре.

В безмолвии взирал король на группу вооруженных мужчин, уходящих в
лес и исчезающих среди деревьев. Внешне он был спокоен и терпелив, но рука
его то и дело тянулась к голове, будто он. хотел удостовериться, что корона
все еще на месте. Спустя долгое, очень долгое время он выпрямился и повернул
голову. Прислушался. В густой листве шуршали неспешные шаги, но напрасно
ждал он появления кого-нибудь из воинов. Вышел толстенький уродец -- волосы
растрепаны, на губах блестят капельки слюны.

-- Что ты видел? -- спросил король шута.

-- Ушли, ваше величество. Все до одного. Точь-в-точь как те, что
уходили прежде. Скрылись за деревьями у пруда, и никто не вернулся.

-- Никто никогда не возвращается, -- горестно молвил король. Его плечи
беспомощно поникли, в глазах застыло отчаяние. Он не заметил, как из леса
вышел и приблизился к нему юноша; рядом с ним семенил серый молчаливый пес.
У шута отвисла челюсть, изо рта вытекла и закачалась, точно маятник, струйка
слюны. Он попятился.

-- О чем печалишься, о король? -- спросил юноша ясным, бодрым голосом.

-- О том печалюсь я, что в моем королевстве есть место, где пропадают
люди, -- пропадают навсегда. Уходят по десять, по двадцать человек, но ни
один еще не пришел назад.

-- Я пойду туда, -- сказал юноша, -- но я пойду один. Больше он не
произнес ни слова, только щелкнул пальцами, и собака последовала за ним. под
сень дубравы. Они пробирались среди деревьев и висячих мхов, огибали груды
валежника и топи и наконец подошли к темному пруду. Юноша остановился на
берегу, вгляделся в воду -- и тут из нее вынырнула рука и схватила пса.
Схватила и утащила на дно. Только разбегающиеся круги остались на глади
пруда, но и они вскоре исчезли.

Юноша не закричал и не убежал. Лишь кивнул.

-- Наверное, это здесь, -- сказал он.

Сумрак растаял -- да будет свет! Железный Джон сгинул, зал опустел. Я
посмотрел на Флойда -- он выглядел таким же обалдевшим, как и я.

-- Я, должно быть, что-то пропустил.

-- Собачонку жалко, -- произнес Флойд.

Мы оглянулись на Стинго, тот задумчиво кивнул.

-- Это только начало, -- пообещал он. -- Вы все поймете, когда увидите
продолжение.

-- Что ты имеешь в виду? Нельзя ли поконкретней?

Стинго отрицательно покачал головой и хмуро сказал:

-- Может быть, попозже... хотя вряд ли это понадобится. Сами
догадаетесь.

-- Ты что, уже видел это кино? -- поинтересовался Флойд.

-- Нет. Просто я немного разбираюсь в мифологии. Вам лучше досмотреть
до конца, тогда и поговорим.

Я хотел было заспорить, но прикусил язык. Потом так потом. Отворилась
дверь, появился Золотистый.

-- Ты-то нам и нужен. -- Я вспомнил недавнее наше решение. -- Из
достоверных источников мы получили информацию, что завтра на заре
открывается рынок.

-- Поистине ваши источники достоверны. Завтра -- десятый, базарный,
день. Кочевники ежедневно загибают палец, и когда пальцы на обеих руках
кончаются, это означает...

-- Понял, спасибо. Я и без грязных пальцев умею считать до десяти. Мы с
друзьями-музыкантами хотим побывать на рынке. Это возможно?

-- Достаточно лишь намека, о великий Джим Стальная Крыса.

-- Вот я и намекаю. Может кто-нибудь завтра показать нам дорогу?

-- Будет несравненно удобнее на огненных колесницах...

-- Будет, не спорю. Но удобнее -- не значит лучше. Пешая прогулка --
чем не удовольствие?

-- Пусть будет пешая прогулка, коли таково ваше желание. Мы предоставим
эскорт. А теперь, джентльмены, позвольте напомнить, что наступил обеденный
час. В вашу честь устраивается банкет. Не соблаговолите ли последовать за
мной?

-- Веди, дружище! Ты поразишься нашей прожорливости -- если, конечно,
нам не подсунут треклятые полпеттоны.

Шагая за ним по пятам, я обнаружил, что мои пальцы решили жить
по-своему! Вероятнее всего, их вынудило к своеволию мое растревоженное
подсознание. Они пробежались по клавиатуре компьютера, и передо мной
вспыхнула цифра 19. А рядом -- пульсирующая 11.

Еще одиннадцать дней. Будет совсем неплохо, если завтрашний базар
что-нибудь даст.

Глава 15

-- Эге, а денек-то чудный намечается! Каждое слово вонзалось в череп,
точно ржавая арбалетная стрела. Мало мне растущей пульсирующей головной
боли! Я кое-как открыл один глаз, и по нему садистски резануло ярким светом.
Сил хватило лишь на то, чтобы распялить в оскале рот. Наш златотканый нянь
носился по комнате, раздвигал шторы, подбирал разбросанную одежду, -- в
общем, был настолько невыносим, насколько это возможно в предрассветный час.
Лишь услыхав щелчок наружной двери, я сполз с кровати, выключил пыточные
лампы, на четвереньках подобрался к рюкзаку, что покоился у стены. С третьей
вялой попытки удалось открыть его и достать пилюлю отрезвина. Я слопал ее
всухомятку, уселся и замер, ожидая, когда целительная химия растечется по