Чтение 21–й страницы книги ~Уплыть за закат~

завтракал, но для слоеных пирожков место нашел.

Очередные месячные, которые должны были начаться у меня
восемнадцатого марта, не пришли. Я сказала об этом Брайни и больше никому.

- Отец говорит, что такая задержка еще ничего не значит. Надо
подождать.

- Хорошо, подождем.

Отец вернулся первого апреля, и весь дом на радостях ходил ходуном.
Следующие месячные, пятнадцатого апреля, я тоже пропустила. Брайни
согласился с тем, что пора сказать отцу, и я сказала - в ту же субботу.
Отец принял торжественный вид.

- Что чувствуешь, Морин?

- Полное счастье, сэр. Я сделала это намеренно - то есть мы сделали.
И я хочу выйти замуж за мистера Смита как можно скорее.

- Резонно. Что ж, зови своего молодого человека. Мне надо потолковать
с ним с глазу на глаз.

- А мне нельзя присутствовать?

- Можешь не присутствовать - разрешаю.

Вскоре меня позвали обратно, и отец оставил нас вдвоем.

- Что-то на тебе не видно крови, Брайни.

- Да он не хватался за дробовик. Только рассказал мне про твои
легкомысленные замашки.

- Какие еще замашки?

- Тихо, тихо. Остынь.

Отец вернулся вдвоем с матерью и сказал:

- Миссис Джонсон в курсе относительно задержки. Как вы думаете,
миссис Джонсон - когда им можно пожениться?

- Мистер Смит, когда у вас кончаются занятия в Ролле?

- Последний экзамен будет в пятницу девятнадцатого мая, мэм, а
выпускной акт - только второго июня, но это уже не столь важно.

- Понятно. Подойдет вам суббота двадцатого мая? И как вы думаете,
мистер Смит, смогут ваши родители приехать на свадьбу?

В семь тридцать вечера двадцатого мая мы с мужем выехали из Батлера
на север, в Канзас-Сити, на Южном экспрессе. Экспрессом он назывался
потому, что стоял у каждого столба, у каждой коровы и у каждого бидона с
молоком, но около лягушек не останавливался.

- Брайни, у меня ноги болят, - сказала я.

- Ну так сними туфли.

- При людях?

- Тебе больше не нужно считаться ни с чьим мнением, кроме моего, да и
с моим-то не сильно.

- Благодарствую, сэр, но разуться не смею. Ноги опухнут, и я не смогу
потом надеть туфли. Брайни, когда будем жениться в следующий раз, давай
убежим.

- Давай. Жаль, что мы и на этот раз не поступили так. Ну и денек!

Я хотела венчаться в полдень, но меня переубедили моя мать, будущая
свекровь, священник, жена священника, органист, церковный сторож и все,
кому было не лень. Казалось бы, невеста должна иметь решающий голос во
всем, что касается ее свадьбы - если это не слишком разорительно для ее
отца; но, как видно, я просто начиталась романов. Мне хотелось обвенчаться
в полдень, чтобы успеть в Канзас-Сити до вечера. Чувствуя себя вконец
разочарованной, я обратилась к отцу.

- Мне очень жаль, Морин, - сказал он, - но в Конституции записано,
что у отца невесты никаких прав нет. Он только оплачивает счета да ведет
дочь к алтарю. А если он начнет предъявлять права, его посадят под замок.
Ты говорила матери, почему хочешь уехать дневным поездом?

- Да, сэр.

- А она что?

- Она говорит, что все было рассчитано на то, что Смиты приедут в
10:42 - это как раз подходило для свадьбы в четыре часа, а на полдень мы
не успевали. Я говорю: "Да ведь Смиты уже приехали, мама". А она мне - что
слишком поздно все менять. А я: "Почему это? И почему со мной не
посоветовались?" А она мне: "Стой спокойно и не дергайся. Надо переколоть
булавку". Отец, это ужасно. Со мной обращаются, как с призовой коровой,
которую показывают на ярмарке. И прислушиваются ко мне не больше, чем к
той корове.

- Морин, но, возможно, менять что-то в самом деле уже поздно.
Согласен, твое мнение следует учитывать. Но до свадьбы остается меньше
двух суток, а уж если Адель упрется, уговаривать ее бесполезно. Мне
хотелось бы тебе помочь, но она и меня не послушает. - У отца был такой же
несчастный вид, как и у меня. - Стисни зубы и перетерпи как-нибудь. Когда
брат Тимберли скажет: "Объявляю вас мужем и женой", тебе уже не надо будет
слушать никого, кроме Брайана. А ему ты, как я погляжу, уже продела в нос
кольцо, так что это будет не слишком трудно.

- Не думаю, что я продела ему в нос кольцо.

Преподобному Тимберли сказали заранее, чтобы он строго придерживался
методистской епископальной службы, без всяких новомодных штучек, и что
обручальное кольцо будет только одно. Но этот болван пропустил мимо ушей и
то и другое. Венчальную службу он превратил в какой-то пышный ритуал,
похожий, должно быть, на те, которые наблюдал у себя в ложе (он был одно
время Великим Канцлером у "Рыцарей и Лордов Высокой Горы"). На репетиции
ничего похожего не было - я не узнавала вопросов и не представляла, как на
них отвечать. Да еще он обратился к нам с поучением, которое было ни к
чему и не входило в церемонию венчания.

Обряду не было конца, у меня разболелись ноги (не заказывайте туфли
по почте), и корсет меня душил. (Я никогда его раньше не носила, но мать
настояла.) Язык чесался сказать брату Тимберли, чтобы он читал по книге и
прекратил импровизировать (до поезда оставалось все меньше и меньше
времени). Тут он предложил нам обменяться кольцами, и выяснилось, что
кольцо-то одно.

Брат Тимберли собрался было начать все сызнова, но тут жених,
которому вообще-то полагалось говорить только "Да", сказал ему шепотом,
слышным не далее чем за сотню ярдов:

- Ваше преподобие, перестаньте толочь воду в ступе и смотрите в книгу
- не то я вам медного цента не заплачу.

Пастор хотел было запротестовать, но посмотрел на Брайана и сказал:

- Властью-данной-мне-суверенным-штатом-Миссури объявляю вас мужем и
женой! - И тем, думается мне, спас свою жизнь.

Брайан поцеловал меня, мы пошли к выходу, и я запуталась в шлейфе.
Шлейф несла Бет и должна была повернуть с ним налево.

Она не виновата - это я свернула не туда.

- Брайни, ты не захватил кусок свадебного торта?

- Не успел.

- И я тоже. Вспомнила вдруг, что с самого завтрака ничего не ела - и
почти не завтракала. Давай пойдем в вагон-ресторан.

- Ладно, сейчас спрошу. - Брайни вышел и вскоре вернулся. - Я узнал,
где он.

- Ну и где же - впереди или сзади?

- Сзади, самую чуточку. Его отцепили в Джоплине.

Так что наш свадебный ужин состоял из двух засохших бутербродов с
ветчиной, купленных у разносчика, и бутылки содовой на двоих.

Часов в одиннадцать мы добрались наконец до отеля "Льюис и Кларк",
где Брайни заказал номер. Извозчик, похоже, и слыхом не слыхивал о такой
гостинице, но готов был разыскивать ее, пока лошадь везет. С вокзала он
повернул не в ту сторону, а когда Брайни сказал ему об этом, стал спорить,
довольно дерзко. Брайни сказал:

- Возвращайтесь на вокзал: мы возьмем другого извозчика.

Ультиматум помог, и мы приехали куда надо.

Как и следовало ожидать, ночной портье тоже слыхом не слыхал о заказе
Брайни. Но Брайан никому не позволял над собой измываться и стесняться не
стал.

- Я заказал номер три недели назад по почте, - сказал он, - и перевел
вам деньги. Вот квитанция, а вот письмо с подтверждением от вашего
управляющего. Разбудите его, и прекратим этот глупый спор. - Он сунул
письмо под нос портье. Тот посмотрел:

- Ах, так вы тот мистер Смит? Номер для новобрачных? Что же вы сразу
не сказали?

- Сказал - десять минут назад.

- Прошу извинить, сэр. Носильщик!

Через двадцать минут я уже нежилась в горячей ванне с мылом - точно
как в Чикаго шесть лет назад. Я чуть не заснула там, но вспомнила, что
моему мужу тоже нужна ванна, и встрепенулась.

- Брайни, налить тебе ванну?

Ответа не было. Я наскоро вытерлась и обмоталась полотенцем, приняв
скандальный и, как я надеялась, соблазнительный вид.

Мой галантный рыцарь спал прямо в одежде, лежа поперек кровати. У
самой двери стояло серебряное ведерко с бутылкой шампанского во льду.

Я достала свою ночную рубашку - непорочной белизны и надушенную
(матушкину свадебную), и пушистые домашние туфли.

- Брайан. Брайни. Пожалуйста, проснись, дорогой. Я помогу тебе
раздеться, сниму покрывало с постели и уложу тебя.

- Угу.

- Пожалуйста, дорогой.