Чтение 21–й страницы книги ~Время тьмы~

обозом и колдуном.

У Януса оказался неприятный, срывающийся голос.

- Начинайте разгрузку. Заносите груз в дом под тройной охраной.

Но сам он не спешился, в отличие от других стражников, появившихся из
дома вперемешку с личными воинами Алвира в красной одежде и
монахами-воинами Церкви тоже в красном - кровавое войско Бога.

Джил прислонилась к лошади, чувствуя струящийся холодный пот на лице,
тепло животного через плащ, куртку и рубашку, усталая и довольная, что все
наконец кончилось. Толпа с площади схлынула, теснясь вокруг костров, и с
нескрываемым любопытством продолжала смотреть на движущиеся цепочки
вооруженных людей, складывающих пищу.

Джил услышала чей-то выкрик:

- Мой господин Ингольд!

Повернувшись, она увидела, как какой-то человек настойчиво кивал со
ступеней. Было видно, как колдун внимательно вглядывался в толпу, но на
него смотрели лишь немногие; все глаза были, как по волшебству, прикованы
к съестному. Он легко спрыгнул с повозки, и толпа попятилась от того
места, куда он встал. Они отошли явно не из страха, а из-за того
благоговения, которое они, пожалуй, и не смогли бы объяснить. Ему даже не
пришлось проталкиваться через толпу к ступенькам.

Если бы Джил не смотрела на него, провожая его глазами, она бы
полностью упустила все, что произошло после. Человек в капюшоне, одетый в
красное, стоял, ожидая его, на ступенях Городского Зала, держа в руке
скрученный пергамент. Он подал его Ингольду и выхватил меч.

Джил видела, как Ингольд прочитал то, что было написано, и взглянул
вверх. Она почувствовала даже на таком расстоянии ярость и возмущение,
натянувшие каждый мускул его тела, гнев, исходивший от него. Дюжина
человек в красном тихо вышли из тени и окружили его. У всех были обнажены
мечи.

Одно мгновение ей казалось, что он будет сражаться.

"Мой Бог, тут будет погром", - подумала она, и странная холодная
ярость прошла ледяным огнем по ее жилам.

Некоторые из красных воинов, очевидно, думали то же, потому что
отпрянули от него. Джил вспомнила, что, помимо колдовства, он славился и
как прекрасный фехтовальщик. Потом Ингольд поднял рука, чтобы показать,
что они пусты, и люди обступили его. Один взял его посох, другой - меч, и
все исчезли в тени дверей Городского Зала.

Ошеломленная, она повернулась посмотреть, видит ли это Янус, но
начальник стоял к ней спиной, его внимание было обращено на толпу.
Стражники все еще работали: носили зерно, куски бекона, мешки с картофелем
и хлебом вверх по ступеням особняка, исчезая во мраке охраняемых дверей.
Она сомневалась, что кто-нибудь, кроме нее, видел арест.

"Они рассчитали это по времени, - внезапно подумала она, - и учли,
что он даст себя взять тихо, а не спровоцирует погром своим
сопротивлением".

Страх уступил место ярости, когда Джил, еще раз обернувшись на
ступеньки, не нашла там никого... Все было так, словно ничего не
случилось. Колдун просто исчез.

"Умирающая цивилизация, Земля в поисках страха. Мир, проваливающийся
в сумбур безнадежного хаоса перед врагом, с которым надо бороться. И куча
людей, стоящих по уши в канализационной трубе перед приближающимся
потоком", - думал Руди, прогуливаясь по замшелым, мощенным булыжником
улицам Карста в холодном солнечном свете мягкого полудня.

"Если бы Карст не был так забит людьми, это был бы милый городок, -
рассуждал он. - Это так, если есть внутренний водопровод и что-то вроде
центрального отопления и улицы, на которых не очень рискуешь сломать
ногу".

Улица была относительно пустой и тихой. Она брала начало от городской
площади, а затем терялась в лесах; она была вымощена бугорчатым
первоклассным булыжником, и вдоль стен густо покрыта ярко-зеленым
лишайником; небо отражалось в серебряных лужицах.

Руди так и не выспался в душном и полном блох чулане на третьем этаже
Городского Зала и провел остаток утра и полдень, слоняясь по Карсту,
пытаясь достать еды и воды, знакомясь с беженцами, стражниками,
служителями Церкви и осматривая город. Он пришел к заключению, что, если
Алвир не примет срочных мер, все они скоро перемрут, как мухи.

Город был слишком перенаселен. Джил и Ингольд все-таки правы, что бы
там ни говорил канцлер.

Вопреки утверждениям большинства учителей в школе, Руди не был тупым,
его явно недооценила система публичных школ. Он слушал Совет прошлой ночью
- при той тесноте в зале не подслушать было трудно - и сегодня видел, что
делалось в Карсте. Он шел через лагеря в лесах - убогие, грязные,
разнузданные. Он был свидетелем семи драк: трех по обвинению в воровстве
еды, двух - воды и двух - без видимой причины. Он слышал самозваных
проповедников и ораторов, предлагавших разное решение проблемы - от
самоубийства до спасения, видел уродливого старика, которого забрасывала
камнями шайка детей и нескольких старших, потому что его подозревали в
союзе с Тьмой - как будто можно было что-то получить от Дарков, чтобы
вступить в союз с ними. Большей частью Руди чувствовал напряжение, которое
пронизывало город, как натянутая струна, и чувствовал с тревогой близость
с той гранью, что отделяла порядок от анархии. Он видел жалкую кучку
стражников, оставшихся в городе, пытавшихся поддержать какой-никакой
порядок среди паникующей толпы. Как ни странно, он чувствовал симпатию к
полиции, хотя сам не хотел бы быть копом в этом сумасшедшем доме.

Дым костров, на которых готовилась пища, заставлял трепетать ноздри и
вызывал зверский аппетит. Теперь, когда Руди повернул обратно к площади,
тени поползли вверх по каменным стенам маленькой улицы, которые заглушали
далекий шум голосов на площади, превращая его в бессмысленный ропот,
похожий на далекий звук церковных колоколов. Несмотря на голод, угрозу
чумы, страх перед Тьмой, Руди неожиданно почувствовал себя в полной
гармонии с миром и собственной душой.

Справа за стеной он услышал голоса двух женщин. Та, что постарше,
говорила:

- И не позволяй ему совать в ротик всякую дрянь.

Мягкий и серьезный голос девушки отвечал:

- Да, тетушка.

- И не позволяй ему лазить повсюду, он может пораниться; как следует
следи за ним, моя девочка.

Руди узнал эмблему на полуоткрытой решетке из ржавого железа в
отверстии стены - три черных звезды, которые, как кто-то сказал,
принадлежали Дому Бес, возглавляемому канцлером Алвиром. Руди задержался у
ворот. Если это была вилла Алвира, женщины, вполне возможно, говорили о
Тире.

За воротами в стене он увидел пологий сад, некогда зеленый, а теперь
порыжевший от холода и надвигающегося мороза, а за ним - каменную стену
террасы, примыкавшей сзади к серой громаде роскошного особняка. Две
женщины стояли в огромных сводчатых дверях дома, расстилая, судя по всему,
ковер из медвежьей шкуры в последних бледно-золотых лучах солнца. Это
делала толстая женщина в красном, торопясь и сердясь, а стройная девушка в
белом стояла в классической, извечно женской позе - с ребенком на руках.

Толстуха продолжала ворчать:

- Следи, чтобы он не простудился.

- Да, Медда, конечно.

- И сама смотри не простудись!

Голос у нее был суровый и властный. Потом она так же торопливо зашла
обратно в дом.

Руди нырнул в ворота и пошел по пустой тропинке, обрамленной увядшей,
бурой живой изгородью. Над ним дрожали в водянистой голубизне воздуха
сморщенные желтые листья. Даже умирающий осенний сад был ухожен. Руди,
задержавшись в его лабиринте, чтобы сориентироваться в направлении
надменной громады особняка, удивился, кто здесь каждый день в состоянии
поддерживать в порядке изгороди.

Молодая няня сидела на медвежьей шкуре рядом с принцем. Она испуганно
смотрела, как Руди пролезал через балюстраду, чтобы присоединиться к ним.

- Здравствуй, - сказала она немного робко.

Руди улыбнулся ей, вложив в эту улыбку все свое обаяние.

- Привет. Рад видеть, что ты вынесла его сюда, - я боялся, что
придется спрашивать разрешения у каждого стражника в доме, чтобы
посмотреть, как он поживает.

Девушка расслабилась и, облегченно вздохнув, улыбнулась.

- Я давно должна была забрать его в дом, - извинилась она, - но это,
может быть, один из последних теплых дней.

У нее был тихий голос и застенчивый вид, Руди дал бы ей лет
восемнадцать-двадцать. Ее иссиня-черные волосы были заплетены в косы,
спускавшиеся до бедер.

- Т_е_п_л_ы_х_? - Как калифорниец, Руди здесь просто мерз. - О, у
меня тут весь день зуб на зуб не попадает. Что же тогда у вас считается
холодом?

Она удивленно подняла на него глаза, они были прозрачными, как озеро
Кратер в летний полдень.

- О! - улыбнулась она. - Ты приятель Ингольда, из тех, кто помог ему
спасти Тира!

И как бы в подтверждение ее слов Тир вдруг, неуклюже переваливаясь,
двинулся к Руди через медвежью шкуру, путаясь в черном и белом шелке своей
одежды. Руди сел, скрестив ноги, рядом с девушкой и посадил ребенка на