Аиды.
Внутренности сжимались. Зубы скрипели. Глаза расширились и отказывались закрываться.
Чернота дошла до локтей.
Мускулы сжались. Вниз через бурю, разрезая стенающий ветер. Черный свет вспыхнул. Чистая сталь сверкнула. Всем своим весом я надавил на меч, загоняя его в песок. Глубже. Чтобы клинок ушел как можно ниже. Царапая сталь.
Стоя на коленях, я сжимал меч. Я висел на нем, не в силах двигаться. Бессильный перед мечом. Перед волшебником. Я превратился в оболочку, которую он хотел заполнить.
— Нет, — прошептал я.
Зрение померкло. Совсем ушло. Я слепо смотрел в воющий ветер.
— Тигр… — произнесли одни губы. — Деревянный тигр волшебника.
Воспоминания растворялись. Маленький деревянный песчаный тигр, грубое подобие. Он был моим, только моим. И я молил его, рассказывая, как мне нужны силы, чтобы я мог спастись.
Я называл его песчаным тигром. Я сделал его песчаным тигром.
Благодаря мне он обрел жизнь: я создал его.
Дети и взрослые, съеденные. Еще несколько человек убиты при попытке покончить со зверем. И тогда я пошел к нему. Я нашел его логово, приставил пику к его животу и нажал.
И закричал от шока и боли, когда когти вонзились в щеку. И яд начал наполнять тело.
Я убил песчаного тигра. Он чуть не убил меня.
Чоса убивал меня.
Тело будет жить и дальше, но дух, душа — нет.
Видение поблекло. Исчезло.
Внутри меня что-то засмеялось.
Открылось внутренне зрение. И я Увидел.
Дел! — закричал я. — Дел… Делила… Дел… Сделай это! Сделай! Не позволяй… не позволяй… Дел… Ты знаешь, что ты должна…
Внутреннее зрение Видело.
— Дел… — простонал я.
Ноги в сандалиях. Ветер рвет бурнус. Сияет Северная сталь.
Я не мог разглядеть выражение ее лица, может оно и к лучшему.
— Сделай это, Дел… быстрее!
Ветер откинул волосы с ее лица, оно было жестким, белым и яростным. Яватма в ее руках дрожала.
— …должна… — выдавил я. — Ты говорила, что сможешь… ты говорила… как с Аджани…
Дел вздрогнула. Ветер взвыл и снова скрыл ее лицо.
Аиды, баска, да не тяни же.
Глубоко внутри меня что-то засмеялось.
Чоса все это казалось забавным.
— Как Аджани, — простонал я, — быстро, одним ударом. Не рискуя собой… Дел…
Почему она тянет?
Северный меч сверкнул. Он прорезал вой самума и запел свою собственную песню; о цвете Северного ночного неба; об оттенках баньши-бури, кричащей в Северных горах.
Она была слишком холодной для меня.
Я родился на Юге.
Моей бурей был самиэль.
Я вырвал меч из песка. Чернота блестела.
— Слишком поздно… — прошептал я, — …это зашло слишком далеко…
Ветер отбросил светлые волосы и я снова увидел ее лицо: плоть, наложенная на кости гениальным мастером; тонкие контуры носа, щек, изящный подбородок.
Искривленная линия рта, чуть приоткрытого.
Делила начала петь. Песню смерти. Песню жизни. Песню о танцоре меча. О Южном чуле, уходящем из мира свободных людей, который он хотел сделать своим.
Не жди, баска.
Новая решимость появилась в выражении лица Дел. Она оборвала свою песню на полуноте и подняла смертоносную яватму, чье имя было Бореал.
А я поднял свою.
Потому что Чоса заставил меня сделать это.
— Самиэль, — сказала она.
Но слово затерялось в вое ветра.
=14=
Рядом с ним на небольшой площадке, венчающей высокую башню, стоит его брат и, так же как он, разглядывая зеленые просторы земли, которую они создали, удивляется, что им это удалось, ведь они волшебники, а не боги… Он хмурится.
— Или может боги это просто воплощения магии, думает он? Магии настолько тайной, сильной и опасной, что до сих пор никто не осмеливался прикоснуться к ней; вызвать ее, собрать ее, работать с нею, создавая что-то из ничего — и переделывая то, что было, чтобы получилось то, что существует сейчас.
Он улыбается.
— Я сделал это…
Он задумывается и изменяет фразу.
МЫ сделали это. Шака и я.
Он поворачивается к своему брату. Чоса Деи и Шака Обре, близнецы, неразделимые, неразличимые друг от друга. Обладающие равными силами и одинаковыми способностями. Почти во всем составляющие две половины целого, баланс света и тьмы.
Разница только в амбициях.
— То, что мы сделали… — начинает Чоса.
Шака улыбается, заканчивая фразу.
— …поистине прекрасно. Это дар людям.
Чоса, отвлеченный от собственного триумфа, хмурится.
— Дар?
— Ну ты же не ждешь от них платы, — говорит Шака, смеясь. — Они нас не просили…
— …они только донимали молитвами своих богов.
Смех замолкает. Шака пожимает плечами.
— Но вместо богов ответили МЫ. Мы дали им то, о чем они мечтали.
— И теперь ты хочешь, чтобы они за это заплатили? — Шака качает головой. — Почему же мы так похожи, но так различны? Разве сила, которой мы овладели, не достаточная компенсация? — в доказательство Шака обводит рукой зелень полей и лесов. — Посмотри, мы оживили землю, мы сделали ее плодородной. Еще недавно здесь был только песок, а сейчас растет трава.
Чоса мрачнеет.
— Мы ответили на их никчемные мольбы. Теперь мы вправе требовать от них платы за труды.
Шака тяжело вздыхает.
— И чем они могут тебе заплатить? Деньгами? Козами? Дочерьми? Бесполезными драгоценностями или домейнами? — он кладет руку на напрягшееся плечо своего брата. — Осмотрись еще раз, Чоса. Приглядись к тому, что мы с тобой сработали. Мы переделали мир.
Лицо Чоса кривится.
— Я не такой великодушный.
Шака убирает свою руку с плеча брата.
— Да. Ты всегда был нетерпеливым. Ты всегда хотел больше.
Херберт Фрэнк
Березин Федор
Апраксина Татьяна
Кервуд Оливер Дж.
Прозоров Александр
Самойлова Елена