Чтение 21–й страницы книги ~Клинки сверкают ярко~

Троллиха взяла свой стакан, залпом осушила его; громко рыгнув, кивнула Дитену:

- Плесни еще, малец... - и вновь повернулась ко мне.

Большак, который не отрываясь глядел на нас, пролил вино на поднос. Лапута отобрала у него бутылку и наполнила наши стаканы. Сама она отхлебнула из горлышка, вновь вцепилась в мои плечи и уставилась мне в глаза. Некоторое время она смотрела, а потом отодвинулась и могучим бедром чуть не спихнула Большака на пол.

- Джа, - произнесла она тихо. - Ты изменился сильнее, чем я думала. У тебя...

Я замер, слушая ее. Мамаша Лапута почти никогда не говорила тихо.

- Я помню Ка, - сказала она. - Перед тем, как он приказал идти на абордаж той галеры. После этого он и кончился, Ка. Их было в три раза больше нас, и они знали, как драться на море. Мы же, мы все, были сухопутными тварями. С острыми резцами и когтями, но сухопутными. Ка знал, на что идет. У него были такие же глаза тогда.

Она резко встала.

- И что это значит, Лапута? - спросил я.

- То, что сказала. Не хочу знать, чего ты добиваешься. Вообще ничего не хочу знать. Вы прячетесь? Можете прятаться здесь. Вам нужны монеты? Я дам. Но я не хочу ни слова слышать о том, для чего ты вернулся, Джа. Это ясно?

Когда я кивнул, она молча вышла. Как только дверь закрылась, Графопыл прошептал с надрывом:

- Ты в ней уверен, Джа? Ежели она сейчас пошлет весточку в Большой Дом...

Я перебил:

- Не пошлет... - и улегся на кровать. Месть местью, а надо поспать хоть немного. - Во всем мире я доверял и доверяю только троим, Дитен. Первый - Лоскутер. Вторая - мамаша Лапута... - Я закрыл глаза, прислушиваясь к тому, что происходит в доме. - Запри двери.

Прозвучали шаги, потом лязгнул засов. Заскрипела кровать, когда Графопыл вновь уселся. Звякнула миска на подносе - он взял еще одного краба.

- А третий? - спросил он. - Третий, это я, Джа?

- Нет, - пробормотал я. - Третий, это я.

И заснул.

Но тут же проснулся. Раскрыв глаза, я резко сел и опустил ноги с кровати. План того, как надо действовать дальше, стоял перед моим внутренним взором, все детали были выверены, все мелочи учтены... Во сне сознание сделало эту работу лучше, чем если бы я пытался обдумать план наяву. В комнате стало темнее - сон длился долго и лишь показался мимолетным. Большак, прикорнувший в углу кровати, спал, свернувшись так, что колени прижимались к груди, и больше всего напоминал сейчас некрасивого ребенка со сморщенным какой-то редкой болезнью личиком.

Я взял с подноса бутылку, допил остатки вина и встал, продолжая обдумывать план. Оставалось несколько мелочей, но главное было уже решено. Я толкнул Дитена в плечо, и пока он, ворча и причмокивая, просыпался, шагнул к двери, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. С первого этажа доносился приглушенный шум, но в коридоре второго стояла тишина.

Я повернулся и глянул на Большака, который сидел и с остервенением чесал шрамы. В комнате было полутемно. Правильно. Темное время для темных дел.

- Дитен, - сказал я. - Мне нужна свободная жабья икра. Немного.

Он перестал чесаться и уставился на меня, приоткрыв рот.

- Свободная жабья икра, - повторил я раздельно, отвязывая от ремня мешочек с деньгами и присаживаясь на край кровати. - Только не начинай хныкать и таращить на меня глаза. Говори - сможешь достать?

Он именно собирался хныкать, но теперь замолчал и просидел некоторое время, не шевелясь, забыв даже про свои шрамы. Потом сказал неуверенно:

- Смогу. Но это дорого, Джа. И сколько тебе надо?

Я взял со стола бутылку, перевернул ее так, чтобы последние капли упали на пол, и показал Большаку.

- На ширину указательного пальца от дна.

- Сколько?

Он присмотрелся к бутылке, оценивая ее объем.

- У тебя толстые пальцы, Джа. Но... дай сюда... - Взяв у меня бутылку, Дитен заглянул в нее, задумчиво понюхал, взвесил в руке и, наконец, решил: - Монет тридцать. Золота, я имею в виду.

- Тридцатка? Но на тридцать золотых дом можно купить. Сколько из этого ты собираешься оставить себе?

Он бросил бутылку на покрывало и ссутулился, голова его опустилась подбородком на грудь.

- Ничего ты не понимаешь, Джа, - произнес он устало. - Мне теперь от тебя не уйти. Покрошат в шматки. Значит, тебе хорошо и мне хорошо. А тебе конец, так и я кончусь.

Я высыпал содержимое мешочка на стол и пересчитал монеты. Набралось сто двадцать три золотых. Отделив тридцать три, я придвинул их к краю стола и сказал:

- Забирай. И принеси мне то, что прошу, до полуночи. Нас, верно, уже ищут, не засыпешься?

Он встал, сгреб монеты и пробормотал:

- Не. Я ж маленький, незаметный. А ты куда, Джа?

Поправив перевязь с саблями, я откинул засов на двери и выглянул в коридор. Голоса снизу стали слышны громче, но, в основном, девичьи - для клиентов пока еще рано. Не оборачиваясь, я сказал:

- Хочу повидать одного эльфа.

Лапута зажала в углу кладовки эльфийку и орала на нее. Судя по красной щеке служанки, она успела уже не только наорать, но и приложиться широкой ладонью, имевшей в свое время дело и с рукоятями клинков, и с корабельным такелажем. Когда я вошел, и троллиха оглянулась, эльфийка, подобрав юбку, прыснула мимо нас так, что только босые пятки засверкали.

- А, сучка немытая! - с яростью прогундосила Лапута вслед. - Не успеешь оглянуться, как они ползаведения вынесут. Ты представь, Джанки, подходит Шмыг... это повар мой, усатый, ты его видал уже, и говорит: иду это я по рынку, прицениваюсь, гляжу, она стоит, вазой торгует. Ваза-то старая, с трещиной, я ее и убрала в кладовку, но все равно! Эта паскуда, она ж не за жратву тут полы драит и грязное белье стирает, я ж им обеим плачу, что ж ты еще и воруешь, гадина? Кто тебя окромя меня на работу возьмет? Ну, народ! А ты куда собрался, Джанки?

Я заметил, что теперь она не смотрит мне в глаза. Отношение ее ко мне, кажется, изменилось. Не то чтобы в худшую сторону, но оно стало другим...

- Все нормально, мамаша? - спросил я. - Ты как? Потому что нас уже ищут, так что, если...

Она покосилась на меня и снова отвернулась.

- Я тебя не сдам, точняк, - сказала Лапута. - Насчет этого можете со своим полукровкой не сомневаться. Но ты стал другим. Раньше ты хотя всякие дела и проворачивал, а все ж таки был еще дитем. Просто не по возрасту здоровым. А теперь... не, вот теперь ты Джанки, как есть, младший барон Дэви. И мои советы тебе более ни к чему, ты лучше знаешь, чё делать, да и слушать меня не станешь. Потому делай, как знаешь. Но смотри... Мне плохо будет, если тебя прибьют. Кто вас ищет, Джа?

- Самурай, - сказал я. - И Даб.

- А! - Лапута кивнула, будто подозревала именно это. - Уже? Ты ж токмо вернулся. Когда успел начудить?

- Впереди еще больше чудного, мамаша. Ты кому дань платишь?

Она подбоченилась, выпятив массивный зеленый подбородок.

- Ха! Сама себе, понял? Не родился еще...

Я перебил, положив руку на ее бугристый затылок и заставив взглянуть мне в глаза:

- Лапута, слышь? Только тебе скажу. Один раз, но слушай внимательно. Продавай "Облако", завтра же. Нет, сегодня. Денег сейчас за него много сможешь взять, дом богатый, а? Садись на первый же корабль и дуй из города, не оглядываясь. Потому что через день не будет твоего "Облака". Ты меня поняла?

Я убрал руку и отступил в коридор.

- Мой кореш сейчас тоже выйдет, а вечером вернется. Впустишь его в комнату, лады?..

- Я повернулся, чтобы уйти, и услышал, как она говорит:

- Ты это вправду, Джа?

- Вправду, - ответил я.

- А куда "Облако"-то денется?

Я уже дошел до конца коридора и, открывая следующую дверь, произнес:

- Куда и весь город.

По пути к городской окраине я трижды замечал патрули протекторской стражи. Их приходилось обходить, так что дорога заняла гораздо больше времени, чем я рассчитывал. Когда окраинная улица закончилась, начало смеркаться, что не помешало мне заметить дым на фоне более светлого неба. Я остановился, выглядывая из-за угла крайнего дома. Внутри уже зажгли свечи, и сквозь окно было видно, как бедная оркская семья - косолапый муж, косолапая жена и не то шестеро, не то семеро косолапых детенышей - рассаживались за широким столом, собираясь вкусить скудный ужин. Орки вообще отличались плодовитостью, из всех других населяющих континент племен свойственной разве что эльфам. Я отвернулся от окна и окинул взглядом пустырь. Среди завалов мусора и чахлых деревьев не было видно движения. Только столб черного дыма, изгибаясь на ветру, лениво поднимался к темнеющему небу. Скорее всего, кто-то просто затеял жечь одну из огромных мусорных куч, но я решил не рисковать и пошел медленно, внимательно глядя по сторонам.

Кадиллицы закончились, теперь вокруг тянулся пустырь. Он издавна служил городской свалкой, так что вскоре вокруг уже высились горы отбросов и обломков. Запах соответствовал. Вершина одного из завалов скрыла дымовой столб, а больше ничего интересного вокруг не было, и когда я внезапно услышал слова, прозвучавшие рядом, то в первое мгновение растерялся.

В следующий миг я взбежал по склону и упал на спину. Широкий проход между двумя завалами уже окутали тени. Голос произнес:

- Да, мой господин...

И в ответ раздался шепот, услышав который, я замер:

- Дерьмо, одно дерьмо кругом!

В проходе возникли фигуры. Впереди шел Самурай, за ним еще трое эльфов. Позади высились двое гоблинов и парочка людей, все как на подбор статные, с широкими плечами и мощными шеями. Эльфы, как и Самурай, одеты в черное, только победнее, а люди - в желтые кирасы протекторской стражи. Они шли быстро, Самурай, не оглядываясь, подгонял их словами:

- Давайте, снулые. Мальчишку надо искать дальше... - Эльф вдруг споткнулся и встал, крутя головой. Его взгляд заскользил по склону, а рука потянулась к мечу-бумерангу на ремне. Я затаил дыхание. Чувствительность Самурая была удивительной.

Прошипев что-то, эльф пошел дальше, и вскоре отряд скрылся из виду. Я еще недолго подождал, осторожно слез и побежал вперед, спотыкаясь и оскальзываясь. Завалы расступились, открыв обширное пустое пространство, и теперь стал виден источник дыма.

Крытый загон, где Лоскутер держал своих квальбатросов, превратился в обугленный остов. Тонкие древесные прутья, из которых состоял купол-навес, смыкались черной решеткой - она лишь каким-то чудом еще не рассыпалась. Две птицы, вырвавшиеся из огня, лежали, пронзенные дротиками эльфов. Я подошел ближе и увидел внутри обугленные тела, клубки свалявшихся перьев, клювы и кости - все, что осталось от питомника. Когда шагнул дальше, решетка развалилась, черные клубы взметнулись над площадкой, пепел полетел мне в лицо. Я отскочил, кулаками протирая глаза. Затем пошел в обход площадки к остову сгоревшего домика, от которого поднимался столб дыма.

Здесь лежал Лоскутер. Навзничь, подложив под голову руку с узким, словно детским запястьем. Он лежал и смотрел в небо. Вторая рука покоилась на груди, прямо на длинной ране, след от удара мечом-бумерангом. Тонкая струйка крови из ноздри стекала по смуглой скуле на землю. Чуть в стороне лежали трупы двух гоблинов и трех эльфов в черном.

- Двенадцать... - сказал он мне, когда я склонился над ним. - Пятерых убил. Но их было двенадцать. И этот безумец...

Я встал на колени и спросил:

- Пить хочешь?

Он поморщился.

- Обойдусь. Этот... Самурай. Джанк, он хорош.

Я вгляделся в его лицо. Казалось, что оно почти безмятежно. Только губы чуть дрожали да струйка крови извивалась на скуле.

- Что сделать для тебя, Лоск? - спросил я.

- Нет... - Его плечи дернулись, словно он пытался пожать ими. - Зачем вернулся?

- Отомстить.

- И только?

- Нет. Но и отомстить тоже.

Темнело, на старом пустыре стояла тишина, только ветер шелестел в завалах. Эти завалы тянулись во все стороны, о близости города здесь ничего не напоминало, насколько хватало глаз - только мусор, гниль и отбросы. И умирающий старый эльф. Свалка как итог всей жизни...

Он сказал:

- Тогда мсти.

Я прищурился, глядя ему в глаза. Вообще-то, я ожидал другого. Какого-нибудь предостережения; может быть, о том, что месть иссушает душу.

- Но Самурай... - добавил Лоскутер и медленно и глубоко вздохнул. Бегущая из его носа струйка крови стала шире.

- Псих, - ответил я, садясь рядом с ним на землю.

- Потому и хорош. Безумие помогает ему двигаться... А ты совсем не умеешь драться, Джа. Сколько я ни бился над тобой...

- А еще Даб.

- Бородавочник. Видел его?

- Успел. Я был в поместье, ходил за деньгами отца. План есть, но я пока еще не очень хорошо представляю, как справиться с ними обоими.

Рука, прикрывающая рану, поднялась, длинный и тонкий указательный палец ткнул меня в лоб.

- Думай, - сказал он. - Не умеешь драться руками - дерись головой.

Рука опустилась, и я кивнул.

- Знаю. Что-нибудь придумаю.

- Думать ты умеешь. Хоть этому тебя научил. Еще... - Он содрогнулся, из раны на груди толчком выплеснулась кровь. - Красная Шапка идет сюда... - прошептал он. - Песчаный Плазмоди... Отомсти, и тогда успокоишься. Иначе месть иссушит тебя. Патина. Знаешь, что это?

- Никто не знает, - возразил я.

Он слабо улыбнулся и вдруг подмигнул мне.

- Очень старый мир. Связи развиваются очень давно, они усложняются и перепутываются, теперь все зависит от всего. Не понимаешь? Каждый предмет связан с любым другим. Каждое событие как-нибудь влияет на любое другое. Это - связи причин и следствий. Они очень стары здесь и начали нарушаться. Покрываться... Патиной. Она окутывает, мир становится вялым. Ты погружаешься в него, засыпаешь... Если отомстишь - возмутишь связи вокруг себя. Жизнь станет ярче, живее... понимаешь? Тогда не заснешь, как засыпаю я... Поэтому мсти.

- И за тебя? - спросил я. Он помедлил и сказал:

- За меня - нет. Отомсти за птиц.

Я хотел ответить, что мне наплевать на птиц, но не сказал ни слова, потому что глаза его закрылись. Некоторое время я сидел неподвижно, потом вскочил так резко, что закружилась голова.

К тому времени, когда я нашел не до конца прогоревшую широкую доску и с ее помощью вырыл яму, наступила ночь. Закопав старика, я воткнул палку, клинком нацарапал его имя и положил на могилу обгоревшее перо квальбатроса.

Мимо складов и домов портовых служащих я прошел к заднему двору "Облака" и в дверях столкнулся с Большаком. Увидев меня, он сказал:

- Что с тобой?

Я молчал, глядя на него.

- У тебя лицо серое. Что-то случилось, Джа?

- Нет. Ты достал?

Дитен вытащил из-за пазухи грязную тряпицу и очень аккуратно развернул. Там был кусочек темно-коричневого рыхлого вещества, напоминавшего влажную глину, в которую вдавлено несколько желтых зерен.

- И это стоит тридцать золотых? - хмуро спросил я, забирая тряпицу.

- Тридцать два, - поправил он. - Монету я себе оставил на пропой.

- Ладно... - Я подбросил тряпицу на ладони, и Дитен охнул, отскакивая от меня.

- Ты охренел?!

- Так она же свободная, - возразил я. - Несвязанная.

- При чем тут связанная - несвязанная? Это высший сорт. Она даже на слабый удар может ответить!

Подумав, я завернул икру, положил в карман и спросил:

- Ты что сейчас собираешься делать?

- Сказал же - напьюсь, - отрезал он. - Потом завалюсь спать. Я ж не орк какой-нибудь, чтоб по ночам шастать. А ты?

- Где Лапута?

- А тролль ее знает. Не видел. В общем зале нам лучше не показываться. Сейчас попрошу ту рыжую, чтоб принесла пару бутылок в комнату, и...

Я прислушался к звону и шуму голосов, доносившемуся из глубины борделя. В это время здесь уже, должно быть, полно клиентов.

- Все не пей, мне оставь, - сказал я. - Утром будет для тебя дело. Я скоро приду.

Мы разошлись - он затопал по лестнице на второй этаж, а я прошел по коридору и остановился перед узкой, запертой на несколько замков дверью. В ней имелся небольшой "глазок", сквозь который открывался почти весь гостевой зал "Облака".

Там уже полным ходом шла пирушка. В ярком свете свечей я разглядел столы и диваны, девиц в белых платьях с глубокими декольте, клиентов. В основном это были люди, хотя попадались и гоблины, а за дальним столом восседала даже компания троллей, обычно не склонных к посещению подобного рода заведений. Четверо музыкантов на круглой сцене наяривали что-то веселое. Лапуты нигде не видно. Я отвернулся, соображая, где ее можно найти. Вряд ли она покинула заведение в разгар трудового вечера. Может, мамаша на кухне, следит за своими эльфийками-воровками. Или... Я вспомнил о том, что находилось рядом, во внутреннем дворе, и вернулся к двери, через которую попал сюда.

Снаружи было темно. В дальнем конце двора стоял приземистый домик, больше всего напоминавший старый, давно не используемый сарай. Вот только ставни на окнах были слишком массивны и слишком плотно закрыты. Если я не ошибся, то дверь тоже замкнута изнутри, но еще давным-давно Лапута показала мне другой ход - чтобы посреди ночи я мог укрыться от погони. Я вгляделся в темноту. Под дверью кто-то неподвижно сидел на корточках, слева, возле угла дома, темнела еще одна фигура. Подумав, я обошел дом справа. С другой стороны, как и шесть лет назад, лежала ручная тележка, которую можно было перевернуть и приставить к стене. Под крышей имелось узкое окно, плохо различимое даже днем. Если встать на перевернутую тележку, то до этого окна можно дотянуться.

Я протиснулся на чердак. Под ногами скрипел устланный соломой пол. Из дальнего угла сквозь открытый люк проникал яркий свет факела, и когда я заглянул в люк, то увидел, что факел горит в подставке, укрепленной на стене первого этажа. Вниз тянулась лестница, моему взгляду открылись пол и нижняя часть распахнутой двери.

Из-за нее доносились голоса.

Я стал спускаться, осторожно и медленно, не забывая прислушиваться к тому, что происходит внизу. Постепенно взгляду открывалась просторная, тускло освещенная комната со столом в центре. Голоса зазвучали отчетливее.

На середине лестницы я остановился и присел.

За столом сидело пятеро. Во главе, спиной к двери, Лапута, слева два гоблина, справа человек и гном. Я хорошо знал их всех.

Гоблинов звали Грам и Бром, они были братьями, но не слишком дружными - их деловые интересы часто входили в конфликт. Человек, уже довольно старый, с заплетенными в длинную косу седыми волосами, звался Пен Галат; а настоящего имени гнома я никогда не знал - да и никто в городе, скорее всего, тоже, - хотя все именовали его Пиндос. В данный момент он спрашивал, подскакивая на стуле и почесываясь:

- Не понимаю тебя, мамаша. За каким бесом ты его продаешь?

- Твое какое дело? - отвечала троллиха.

Пен Галат промолчал, а оба гоблина заворчали что-то в том смысле, что, мол, и вправду, непонятно и подозрительно...

Лапута перебила:

- "Облако" доход регулярный приносит, вы все это знаете...

- А цена-то, а? - громыхнул Бром, но Лапута не дала себя сбить.

- ... вон, могу провести, показать - даже сейчас, когда весь город затихарился, народу полно, почти все девки заняты. Потому цена моя подходящая.

- Пять сотен золотом!!! - вскипел гном Пиндос, хватаясь за голову. - Это ж целое состояние!

- Подходящая цена, - повторила Лапута. - А ежели тебя чё не устраивает, коротышка, так вали на все пять сторон, я ж тебя не держу, верно? Кто-нибудь другой купит, да еще и облизнется.

- Нет, а все же целых пять - это... - не сдавался гном, но его перебил Пен Галат. Он сказал негромко, но с такой холодной уверенностью, что все остальные замолчали:

- Пятьсот за "Облако" - годится, мы все это знаем. Пиндос кипятится из-за другого, да сказать не хочет. Ты, Лапута, не придуривайся. Должна понимать наши чувства. Вот, смотри. Ты хозяйка борделя, самого крутого в портовом районе. Заведение у тебя крепкое, постоянные клиенты, девки подобраны складные, умелые. Никому ты ничего не должна, дом не заложен, короче - все путем. Все знают, как ты об "Облаке" всегда заботилась, как порядок здесь поддерживала. И вдруг ты просишь нас прийти и заявляешь, что хочешь "Облако" продать. А мы тоже не эльфы с гор, Лапута. У нас у каждого свое дело налажено, и мы понимаем, что так просто с регулярным доходом не расстаются. Значит, какой-то подвох во всем этом имеется. Я мыслю: либо на тебя Самурай наступил, да так сильно, что ты и не знаешь, как из-под него выбраться, либо ты тайком заложила бордель гномам-ростовщикам...

- Не, - вмешался Пиндос. - Это - не. Я бы знал, точняк.

Не обращая на гнома внимания, Галат продолжал: