Чтение 21–й страницы книги ~Кыш и я в Крыму~

Только я сказал это про себя, как услышал мамин крик:

- Кыш! Вернись!

- Пруд не для купания собак! - строго заметил кто-то рядом. - Здесь даже
нам, людям, купаться запрещено!

Я глазам своим не поверил: в пруду купался Кыш. Он, наверно, сообразил,
что пруд не море, что бояться нечего, и решил освежиться после стрижки.
Услышав мамин крик, Кыш послушно поплыл обратно, но в глазах у него было
недоумение и недовольство. Лебеди забили по воде крыльями и как-то противно
захрюкали - видно пожалели воды.

Я так и объяснил собравшимся, что Кыш - воспитанный п"с, но его
подстригли, а как известно, если после стрижки не помыться, то волосинки
долго и неприятно колются.

В этот день мы часов до тр"х купались, загорали и лежали в тен"чке. Я
перечитал "Сказку о золотой рыбке", которую захватил с собой.

Сева, Симка и Вера тоже были на пляже. Они рассказали мне, что проявили
пл"нку и на карточках очень хорошо видно, как "Старик" и Жека заводят в пруд
огромный сачок. Отпечатанные карточки ребята отнесли в милицию и
дружинникам. "Старик" и Жека со своими девчонками сразу как в воду канули.
Нашли лишь место их палатки, где остались только колышки, пустые консервные
банки, пакеты от молока и незатушенный кост"р.

Вера тоже рассказала, что с"стры из "Кипариса" взяли павлина под
постоянное наблюдение и поэтому за него теперь можно не беспокоиться. Он в
над"жных руках.

Мне на зависть, ребята ныряли с камней, плавали с масками и наперегонки.
Я подумал: "Неужели я не человек, а топор? Почему все плавают, а я тону?
Надо научиться держаться на воде!"

Я вместе с мамой заш"л в море, набрал побольше воздуха, но не выдохнул
его, а л"г на воду и стал колотить по ней руками и ногами. И вот - чудо! Мне
показалось, что я немного продержался на воде! Я снова вдохнул и попробовал
просто, вроде пузыря, спокойно полежать. И снова - чудо! Я полежал, и меня
слегка покачала волна!

Я радовался и кричал про себя: "Ура! Держусь! Ура!" - и даже подумал: а
вдруг это золотая рыбка помогла мне научиться плавать, хотя я честно сказал,
чтобы она этого не делала...

На радостях я побежал на лечебный пляж рассказать обо вс"м папе и наш"л
его в машине времени. Папе здорово увеличили нагрузки. Он с трудом нажимал
ногами на педали и двигал руками рычаги. Увидев меня, он промычал:

- Уходи! Не-е ме-ешай!

Экипаж других тр"х кабин - Левин, Осипов и Рыбаков тоже охотно
тренировались, и сестра им сказала:

- Полегче... полегче! Процедурная ходит ходуном.

Никто на этот раз не просил меня перевернуть песочные часы раньше
времени. Ждать мне надоело.

- Пап! Я научился плавать! - сказал я, вышел из процедурной и, перед тем
как вернуться к маме, заглянул к папиным соседям. Все они только что вылезли
из моря и загорали.

Федя, наверно думая о Норде, неподвижным взглядом хмуро смотрел в небо.
Милованов, накрыв лысину платком, дремал, а Торий решал шахматную задачу.
Василий Васильевич отв"л меня в сторонку и сказал:

- Я сейчас сплавал на ваш дикий пляж и обо вс"м договорился.

- С кем? - Я ничего сначала не понял.

- С твоей мамой.

- И она разрешила?

- Вс" в порядке. Если часов в пять утра я свистну вот так: "Фью-фью-фью,
уфить-уфить-уфить", - сразу выходи. Понял? Свитер с собой возьми.

- Мой мы забыли в спешке, а папин стащили, - сказал я.

- М-да!.. Ничего. Мама даст тебе свою кофту. У не" есть кофта?

- Конечно. С нач"сом... А откуда вы знаете, что... тот человек
обязательно отправится этой ночью в горы? - спросил я.

- Узнал. После ряда умозаключений. Пока! До встречи.

Я залез на огромный камень, на котором загорали ребята, и сказал им, что
операция "Лунная ночь" начн"тся на рассвете.

- Только операцию нужно назвать не "Лунная ночь", а "Крымская ночь", -
вдруг предложил Симка, и мы все согласились.

Мама, когда я вернулся, ни о ч"м меня не расспрашивала. Но изредка
вздыхала, стараясь, чтобы я этого не заметил. Мне казалось, что вечер
никогда не настанет.

- Да ты займись чем-нибудь. Не майся, - говорила мама.

Но я не мог ни читать, ни играть в слова, ни искать красивые ракушки и
кусочки перламутра в куче серого морского песка, ни смотреть телевизор. И у
Анфисы Николаевны было такое же настроение, как у меня. Она сначала читала,
потом ходила от двери до калитки по садовой дорожке и без конца курила.
Наверно, что-то вспоминала.

Я достал т"плые брюки и мамину кофту, сложил в мешочек приготовленные
мамой бутерброды, решив не спорить насч"т них, а просто не брать - и вс".
Что это за операция с бутербродами? Не хватало ещ" белого воротничка! И
чистого носового платка! И наконец пош"л спать, хотя было ещ" рано. Но я
ведь не выспался ночью и поэтому сразу заснул.

Разбудил меня Кыш, когда, рыча, выбирался из-под раскладушки. А его
поднял на ноги свист Василия Васильевича: "Фью-фью-фью, уфить-уфить-уфить".
Было ещ" совсем темно, прохладно и тихо. Я в одну секунду оделся, бутерброды
сунул под подушку и позвал Кыша. Он слегка дрожал, потому что спал первый
раз в жизни раздетым, без шерсти.

- Не носись сломя голову но тропе и не лезь на скалы, - сказала мама,
которая, оказывается, не спала.

- Ладно, - сказал я. - Говоришь, как будто я... детский сад. До
свидания...

Василии Васильевич был в синем спортивном костюме и в белой кепке. На
плече у него висела сумка с заграничными буквами.

- Доброе утро. А... он ид"т впереди нас? - спросил я.

- Он давно уже на месте. Здравствуй! Сначала я заш"л за ребятами. Их отец
Сергей Иванович познакомился с Василием Васильевичем. Они о ч"м-то
поговорили, а мы с Севой постучали в окошко дома, где жила Вера. Но из
окошка высунулась заспанная бабка и злым ш"потом велела нам быстро
уматывать.

- Я вам покажу, как полуночничать! - пригрозила бабка, и нам пришлось
уйти в горы без Веры.

Поднявшись высоко над Алупкой, мы свернули круто вправо. Я спросил
Василия Васильевича: откуда он так хорошо знает тропы, но он ответил, что я
слишком разговорчив, а в таком деле, как наше, это большой минус. После
этого я помалкивал, хотя вопросов у меня накопилось уйма. Мы вышли к
окруж"нным можжевельником валунам, под которыми я обнаружил пещеру.

- Ну вот... Кажется, пришли. Вели Кышу идти рядом и не лаять. Ребята,
перебегайте от дерева к дереву, пока не дам сигнала. Меня не обгонять!
Приготовить фотоаппарат! - велел Василий Васильевич.

Я выглянул из-за ствола сосны, тянувшей ветви к морю, и увидел Федю. Он,
как слесарь по ремонту водосточных труб, сидел на маленькой скамеечке лицом
к скале. Скамеечка висела на вер"вках, спускавшихся с вершины скалы. Меня
перед"рнуло: так жутковато было смотреть на Федю. Он уже успел огромными
буквами намалевать на ровной и плоской, обращ"нной к морю поверхности скалы:

Федя

и продолжал макать кисточку в привязанную к скамейке банку с краской.

А неподал"ку от него, держась одной рукой за росшее в расщелине скалы
деревце, писал свою фамилию тот самый пожилой человек в белой панаме,
которому мы с мамой помогли однажды одолеть крутой подъ"м в гору. Как он
забрался на скалу со своей одышкой и больным сердцем, было непонятно.
Баночка с красной краской висела у него на груди. Он дописывал последнюю
букву в названии своего города.

ГУДЕЦКИЙ М. И. НИЖНИЙ ТАГИЛ

- Вот видите, - шепнул я ребятам.

- А вон т"тка, - сказал Сева. - Как бы не сорвалась!

И правда, левей Гудецкого М. И. из Нижнего Тагила толстая и высокая
т"тенька, стоя на узком карнизе, тоже выводила на скале свою фамилию:

СЕМЬЯ ГУНДОСОВЫХ. ТАМБОВ, 73 г.

Ей приходилось балансировать, чтобы не свалиться вниз с двухметровой
высоты.

- Окликать надо осторожно. Вы займитесь этими двумя, а я пойду к Феде, -
сказал я.

Василий Васильевич, взяв у Севы аппарат и прячась за стволами, перебежал
поближе к Феде. Стоя под ним, он несколько раз щ"лкнул вспышкой. Федя
сначала не понял, в ч"м дело, и обернулся через плечо. От неожиданности
кисточка выпала у него из рук. Кыш, увидев Федю - своего спасителя, завизжал