товарища Микояна сын воюет в авиации, у Лаврентия Павловича, я слышал, сын
тоже на фронте, только не знаю, какой род войск. Потом Тимур Фрунзе
лейтенант, кажется, в пехоте... Потом у этой, у Долорес Ибаррури, сын под
Сталинградом погиб.
Второй, Яков, артиллерийской батареей командовал. Вернее, он первый,
Васька - младший, Яков - старший. Несчастный парень, - в плен попал.
старших товарищей, говорить не следует.
Сталин дает им охотно показания.
не следовало упоминать ни в шутку, ни всерьез, о чем полагалось молчать.
Вздумай кто-либо возмутиться слухами об отношениях Иосифа Виссарионовича с
женой, этот искренний опровергатель слухов совершил бы не меньшую
оплошность, чем распространитель слухов, - самый разговор был недопустим.
крепко взял, там уж пусть немцы волнуются.
встретились, чтобы из произошедшей неловкости создавать серьезную историю
- дело.
поддерживая перед Гетмановым Николая Терентьевича:
натворить на своем участке.
выражено прощение Николаю Терентьевичу, и Сагайдак и Мащук одобрительно
кивнули.
но знал, что забудется он не до конца. Когда-нибудь вдруг зайдет разговор
о кадрах, о выдвижении, об особо ответственном поручении, и при имени
Николая Терентьевича и Гетманов, и Сагайдак, и Мащук закивают, но при этом
чуть-чуть улыбнутся и на вопрос дотошного собеседника скажут: "Чуток,
может быть, легкомыслен", - и покажут чуток на кончике мизинца.
именно поэтому не следовало касаться этой темы.
работал в газете, сперва заведовал отделом информации, потом
сельскохозяйственным отделом, затем около двух лет был редактором
республиканской газеты. Он считал, что главная цель его газеты воспитывать
читателя, а не давать без разбору хаотическую информацию о самых
различных, часто случайных, событиях. Если редактор Сагайдак считал
целесообразным пройти мимо какого-либо события, замолчать жестокий
недород, идейно не выдержанную поэму, формалистическую картину, падеж
скота, землетрясение, гибель линкора, не видеть силы океанской волны,
внезапно смывшей с земли тысячи людей, либо огромного пожара на шахте, -
события эти не имели для него значения, казалось ему, не должны были
занимать умы читателей, журналистов и писателей. Иногда ему надо было
по-особому объяснить то или иное событие в жизни, - случалось, что
объяснение это бывало поразительно смелым, необычным, противоречило
житейским представлениям. Ему казалось, что его редакторская сила, опыт,
умение выражались в том, что он умел доводить до сознания читателей
нужные, служащие воспитательной цели взгляды.
перегибы, Сагайдак до появления статьи Сталина "Головокружение от успехов"
писал, что голод в период сплошной коллективизации произошел оттого, что
кулаки назло закапывали зерно, назло не ели хлеба и от этого опухали,
назло государству умирали целыми деревнями, с малыми ребятами, стариками и
старухами.
ежедневно кормят куриным бульоном, пирожками и рисовыми котлетами. А дети
сохли и опухали.
за 1000 лет ее жизни. И вот на протяжении особо жестоких испытаний первых
недель, месяцев войны ее истребительный огонь поставил на первое место
реальное, истинное, роковое течение событий, война определяла все судьбы,
даже судьбу партии. Эта роковая пора миновала. И тотчас драматург
Корнейчук объяснил в своей пьесе "Фронт", что неудачи войны были связаны с
глупыми генералами, не умевшими выполнять указания Высшего, никогда не
ошибавшегося командования.
неприятные минуты. Мащук, перелистывая большой альбом в кожаном переплете,
на толстые картонные страницы которого были наклеены фотографии, вдруг так
выразительно поднял брови, что все невольно потянулись к альбому. На
фотографии был заснят Гетманов в своем довоенном обкомовском кабинете, -
он сидел за просторным, как степь, письменным столом в гимнастерке
полувоенного образца, а над ним висел портрет Сталина, такой огромный,
какой может быть только в кабинете секретаря обкома. Лицо Сталина на
портрете было размалевано цветными карандашами, к подбородку была
пририсована синяя эспаньолка, на ушах висели голубые серьги.
всплеснул руками.
как папу".
вспомнили один и тот же довоенный случай, - племянник их земляка,
студент-политехник, в общежитии стрельнул из духового ружья по портрету
Сталина.
террористических целей. Земляк, славный человек, директор МТС, просил
Гетманова выручить племянника.
имеет значение... А вот если я прекращу это дело, завтра в Москву, может
быть, самому Лаврентию Павловичу сообщат: либерально Мащук отнесся к тому,
что стреляют по портрету великого Сталина. Сегодня я в этом кабинете, а
завтра - я лагерная пыль. Хотите на себя взять ответственность? И о вас
скажут: сегодня по портрету, а завтра не по портрету, а Гетманову чем-то
этот парень симпатичен или поступок этот ему нравится? А? Возьмете на
себя?
признался на следствии.
учитывать надо.
детям... Надо бы, но не хватает духу. Я смотрю: были бы здоровы...
Старший сын его, Виталий, еще учась в девятом классе, вел нехорошую жизнь,
- однажды его задержала милиция за участие в ресторанном дебоше, и отцу
пришлось звонить заместителю наркома внутренних дел, тушить скандальную
историю, в которой участвовали сыновья видных людей - генералов,
академиков, дочь писателя, дочь наркома земледелия. Во время войны молодой
Сагайдак захотел пойти в армию добровольцем, и отец устроил его в
двухлетнее артиллерийское училище. Виталия оттуда исключили за
недисциплинированность и пригрозили отправить с маршевой ротой на фронт.
происшествий с ним не случалось - отец и мать радовались и надеялись, но в
душе у них жила тревога.
параличом, и последствия этой болезни превратили его в калеку - он
передвигался на костылях, сухие тонкие ножки его были бессильны. Игорек не
мог учиться в школе, учителя приходили к нему на дом, - учился он охотно и
старательно.
Ленинграде, Томске, с которым бы не советовались Сагайдаки об Игорьке. Не
было нового заграничного лекарства, которого не добыл бы Сагайдак через
торгпредства либо посольства. Он знал, - за чрезмерность родительской
любви его можно и должно упрекать. Но он одновременно знал, что грех его
не смертный грех. Ведь и он, сталкиваясь с сильным отцовским чувством у
некоторых областных работников, учитывал, что люди нового типа особо
глубоко любят своих детей. Он знал - и ему простится знахарка,
доставленная из Одессы на самолете к Игорьку, и травка, прибывшая в Киев
фельдъегерским пакетом от какого-то священного дальневосточного деда.
товарище Сталине, тут уж вообще не о чем говорить, но и ближайшие
помощники его... Они умеют и в этом вопросе всегда ставить партию выше
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Лукин Евгений
Гуревич Георгий
Орлов Алекс
Володихин Дмитрий