ноги.
еще не протрезвевший, страдая от головной боли, изжоги и
отрыжки, волок к машине чемодан, набитый подарками моим
предполагаемым друзьям-потомкам.
медленно, и мне показалось несколько странным, что она так
торопится меня спровадить. Хорошо ей было говорить, если у
нее в руках был только маленький чемоданчик типа "дипломат",
в который я наспех покидал то, что нужно в самое первое
время: майки, трусы, носки и всякие вещи, которыми бреются,
причесываются, стригут ногти и чистят зубы.
когда мы дотащились до машины, выяснилось, что накануне я
забыл выключить фары и аккумулятор сдох. Вызвали такси, но
у самого аэропорта влипли в пробку: полиция перекрыла
дорогу из-за двух столкнувшихся автобусов.
кончалась.
упал. А когда работница "Люфтганзы" спросила меня, какое
мне выписать место, "раухен одер нихт раухен" (7), я сказал
"раухен" и при этом так дыхнул на нее, что она, по- моему,
на какое-то время впала в коматозное состояние.
Полицейскому, который меня общупывал, тоже, как мне
показалось, стало немного не по себе, потому что он,
исполняя свой служебный долг, очень усердно от меня
отворачивался.
Не только потому, что не было времени, но и потому, что
пассажиры входили в него через выдвижной коридор, какие
бывают сейчас во всех современных аэропортах.
иллюминаторы и стюардессы.
пять-шесть (у меня в глазах все двоилось).
молодого человека. Лицо его, несмотря на то что он был в
больших темных очках, мне показалось знакомым, но я не
придал этому никакого значения. Когда я бываю надравшись,
по крайней мере половина встречаемых мною людей кажутся мне
знакомыми.
Там шли обычные предполетные приготовления. Люди в синих
комбинезонах что-то там осматривали и заправляли, а один, с
переносной рацией и в наушниках, с кем-то говорил в
микрофон.
уже плыл, покачиваясь, по рулежной дорожке.
центре довольно длинной очереди самолетов, ожидающих
разрешения занять свое место на взлетной полосе. Передняя
половина очереди загнулась вправо, что давало мне
возможность видеть машины, идущие впереди. Первыми шли два
самолета "Люфтганзы", затем "Алиталия", за ним самолет
израильской компании "Эль Аль", потом болгарский "Ту-154",
английская "Каравелла" и еще один немецкий "Боинг". Когда
же наконец и мы завернули, я увидел, что непосредственно за
нами, припадая к земле дельфиньим носом и словно
принюхиваясь к нашему следу, рулит гордость советского
Аэрофлота "Ил-62", бортовой номер 38276.
памяти, я этот номер запомнил без труда. Первая часть числа
умножается на серединную цифру, получается простое
произведение: 38 х 2 = 76. Чтобы не запомнить такое, надо
уж быть совсем маразматиком, а я им, слава Богу, еще не
стал.
просто немыслимо, да я к этому и не стремился. Я просто
разглядывал сам самолет, общие его очертания, когда увидел
или мне показалось, что увидел, за одним из иллюминаторов
прилипшее к стеклу и расплывшееся лицо... ну кого бы вы
думали? Ну, конечно, Лешки Букашева.
время, когда в Москве меня постоянно сопровождали машины,
набитые агентами КГБ. У них были мощные форсированные
моторы, и мне почти никогда не удавалось от них оторваться.
Букашев и захотел следить за мной, это ему вряд ли бы
удалось. Он еще будет озирать окрестности Мюнхена, когда
наш летательный аппарат уже выйдет за пределы Солнечной
системы.
херр Отто Шмидт, поприветствовав пассажиров, просил
пристегнуться и воздержаться временно от курения. Он
пожелал пассажирам и самому себе счастливого полета и
выразил надежду, что там, куда мы вскоре прибудем, нас
вместе с нашим замечательным космопланом не сожрут
какие-нибудь динозавры или чудовищные мутанты,
расплодившиеся на земле после всеобщей ядерной катастрофы.
Все пассажиры, само собой, похихикали, и я тоже, но, честно
признаюсь, мне от этой шутки стало немного не по себе.
загудел на месте, раскручивая крыльчатки своих турбин, затем
тяжело тронулся с места и с ужасным воем и скрежетом начал
подминать под себя взлетную полосу.
постройки, ухнула, провалилась забитая разноцветными
машинами автострада. Я увидел излучину реки Изар,
четырехцилиндровое здание фирмы БМВ, двуглавую церковь
Фрауэн Кирхе, а дальше подробности размывались, смазывались,
очертания лесов и озер сжимались, словно я смотрел в
перевернутый бинокль, быстро увеличивая фокусное расстояние.
жизнь! Прощай, проклятый двадцатый век!
подробности космического путешествия: перегрузки, звездные
пейзажи, столкновения с метеоритами, встречи и сражения с
представителями иных цивилизаций.
такие вещи интересны, пусть читают научно-фантастические
романы, к которым лично я никакого отношения не имею. Я
описываю только то, что было, и ничего лишнего.
рассказывать. Некоторые детали я охотно бы опустил, только
моя исключительная правдивость не позволяет мне ни на шаг
отступить от правды фактов.
смутные воспоминания. Потому что, как только мы оторвались
от земли, я тут же опять заснул. Потом меня разбудила
стюардесса, толкавшая перед собою тележку с напитками.
Улыбнувшись в полном соответствии со служебной инструкцией,
она спросила меня, что я буду пить. Разумеется, я сказал:
водку. Она опять улыбнулась, протянула мне пластмассовый
стаканчик и игрушечную (50 граммов) бутылочку водки
"Смирнофф". Она собралась уже двигать свою тележку дальше,
когда я нежно тронул ее за локоток и спросил, детям примерно
какого возраста дают такие вот порции. Она понимала юмор и
тут же, все с той же улыбкой, достала вторую бутылочку. Я
тоже улыбнулся и довел до ее сведения, что, когда я брал
билет и платил за него солидную сумму наличными, мне было
обещано неограниченное количество напитков. Она удивилась и
высказала мысль, что неограниченных количеств чего бы то ни
было вообще в природе не водится. Поэтому она хотела бы
все-таки знать, каким количеством этих пузырьков я был бы
готов удовлетвориться.
невообразимых. Однако, порывшись в тележке, стюардесса