время. У меня еще в глазах огни, когда из темноты является Бабин. С палкой в
руке, хромая, он подходит веселый, молодцеватый: по передовой лазал. А вид
такой, словно этой палкой зайцев в траве гонял. За ним тенью - автоматчик с
автоматом.
бесшумно возникнув из темноты, ложится рядом с ним, вытянув передние лапы.
автоматчика. Потом говорит ему: - Закури и можешь идти.
так ордена давал,- сказал Бабин неожиданно.- "Пехотинец?" - "Пехотинец".-
"На!" И больше бы ничего не спрашивал. Вот этой весной. Днем в окопах по
колено талой воды. Ну люди же! Глядишь: один, другой вылез на бруствер
обсохнуть на солнышко. Тут - обстрел! Попрыгали, как лягушки, в грязь! А
ночью все это замерзает в лед. Вот что такое пехота! Вот она кому вливается,
война! Мы здесь покуриваем, а он даже оправляется в окопе, если днем. Потом
саперной лопаткой подденет с землей и выкинет за бруствер, чтоб ветер не в
его сторону.
сколько раз он в атаку ходил... Брехня! Больше трех раз пехотинец в атаку не
ходит. Либо вчистую, либо в госпиталь!
он неодобрительно наблюдает за радистами.
Только немцев привлекает. Один раз из-за такой шарманки засекли мой КП.
рваться снаряды.
Учился?
Он в каком-то бесшабашном настроении. Такое бывает перед боем, когда
случайно оказавшемуся с тобой в окопе человеку можно вдруг рассказать вcю
свою жизнь.
чего я не умел. Жил у нас охотник - ненец. Егор звали. Сколько он за сезон
тюленей набьет, никто столько не мог. Было мне двенадцать лет. И вот стащил
я у отца винтовку и погиб бы в тот раз, если б рыбаки со льдины не сняли.
Целый день носило на ней по морю. А все же двух тюленей добыл.
порту. Так я на него ходил смотреть, всю шею выломил. А когда подрос,
оказалось, это, в общем, дело несложное. Но все ровно я ему и сейчас
благодарен. Много таких дел встречалось мне в жизни. Встретится - про все
забуду, пока сам не одолею.
землю. Когда луч оказывается над нами, хорошо видно лицо Бабина, смелые
сощуренные глаза, следящие за концом палки, и в них затаенная усмешка. И я
понимаю сейчас Риту, больно, а понимаю.
бесшумно бродил луч прожектора, а за передовой, метрах в трехстах отсюда,
слышны были моторы немецких танков.
траве так, что воздух зафырчал под палкой.- Хотел я научиться на аккордеоне
играть. У моряков это вообще принято, море без песни не живет. Другой раз
запрусь в каюте, слушаю сам себя - получается. Оказалось, слуха нет. Ну
ладно, нет, так развить можно! Как считаешь?
Меня опять вызвали из-за Днестра, и я долго докладывал обстановку. Когда
отдал трубку, Бабин спросил вдруг:
Днестр. Потом к первому лучу присоединился второй. Они встретились в одной
точке, замерли - гигантский голубой циркуль встал за Днестром, концами
впившись в землю.
силенок не рассчитаешь, размахнешься широко, да один замах и останется. Я
мальчишкой был, мне война по песням в виде тачанки представлялась. Кони,
гривы, тачанка несется как бешеная, а в задке я строчу из пулемета по
белякам. И до того мне на войну хотелось - сказать тебе не могу! А война
видишь какая. Скажем, на Донце ходил я со своим батальоном в разведку боем.
Потерял тридцать шесть человек. А добыл знаешь что? Немецкую солдатскую
книжку. Как жe так это покажется: тридцать шесть жизней, и все ради одной
солдатской книжки? Да в наступлении их сотнями валяется! Так? А вот теперь с
другой стороны поглядим, что оно значит на самом деле: добыли мы книжку
убитого солдата эсэсовской танковой дивизии "Мертвая голова". Дивизии этой
на нашем участке не было. Появилась недавно. Что это значит? На девяносто
процентов с уверенностью можно сказать, что он тут наступать будет. И
правда, на четвертый день ударил. Так мы уже знали, готовились. А не добудь
мы этой солдатской книжки - посчитай, сколькими жизнями расплатились бы. Я
это говорю к тому, что не всем на войне достается флаги водружать. Больше
воюют безвестно. Хотя у них имена есть, и люди они не хуже, и смелости у них
не меньше. Мы тут тоже сидим вроде бы на задворках войны. Другому в трудный
час покажется: "Господи, да что мы их держим, эти полтора километра? По сто
километров отдавали без боя, а тут вцепились зубами, метра oтдать не
хотим!.." А наш плацдарм в немецкой обороне как нож в тело. Куда он ни
сунется - чувствует в себе этот нож. И рад бы выдернуть, и не может. И руки
связаны. А попробуй без такого плацдарма с ходу форсировать Днестр и - в
наступление. Знаешь, сколько дивизий положишь тут? Во скольких концах России
заголосят по убитым мужьям, сыновьям?
сидел, и ему не хотелось уходить. Спросил вдруг:
Друг - хорошо, а когда рядом брат, родная кровь... Я один. Убьют - на мне
фамилия кончится. Мать у меня в молодые годы здоровая была, веселая, у нее
детей много могло быть. А как-то шли они с отцом из гостей. Мороз. По реке
шли, по льду. Отец пьяный был. Он вообще-то отчаянный, а когда выпьет, одна
мать с ним справлялась. И провалился в прорубь. Не будь матери, утонул бы в
тот раз. Привела она его домой, весь обмерзший, как льдина. Раздели, выпил
стакан спирта, укрыли всеми шубами. Утром встал - хоть бы что. А мать
застудила себя. Все болела с тех пор, и уж больше детей не было. У нас в
деревне я вообще нe замечал, чтоб жен жалели. Но отец жалел ее. Корову сам
доил! Женился он рано и смолоду себя не обижал. Бабы из-за него в открытую
дрались. А рыбаки побаивались. Человек он был суровый и здоров страшно. Не
одну слезу мать из-за него пролила. А тут как подменили: идет утром с
подойником, хоть люди, хоть кто - ничего ему не позор. Только одно просил...
Выпьет, вернется поздно, станет перед матерью на колени: "Маша! Может,
одного еще, а? Сына! В руках подержать!.." Проснусь ночью, слушаю, так даже
мороз прохватит. А мать с ним сурово говорит, с пьяным.
понимаю Риту. Но я сдержался и только спросил:
перевернуло килем вверх. Болтало их, болтало так, потом льдина показалась
недалеко. Отец хорошо плавал. Видит, остальные выбились из сил, взял бечеву
в зубы, поплыл, чтоб их после на льдину вытащить. А был в коневых сапогах.
Вот до сих пор. Они-то его и утянули. А тех спасли.
зарычала. Кто-то шел к нам. Мы всматриваемся! Маклецов! Афанасий Маклецов.
Прошлой ночью его, раненного в плечо, увезли с плацдарма, и он ругался и
скрипел зубами, пока Рита перевязывала его. И вот уже возвращается. Маклецов
подходит, останавливается над нами. Нерешительно поглядывает на Бабина.
разуваться, помогая себе здоровой рукой. При этом ворчит: - Чертова старуха
приказала мне сапоги не давать...
во мне какой-то спицей ковырялась. Знаю я таких любознательных. Ей дай волю,
начнет людям головы пересаживать: у одного срежет, другому пришьет.
босыми ногами. Он все же побаивается, как бы Бабин не отправил его обратно,