решалась задать его.
ней, и вот уже много лет ничего о ней не слышал; впрочем, где бы она ни
была, она, видно, совсем о тебе забыла и не интересуется тобой. У меня есть
основания полагать, что она не хочет тебя видеть. Однако тебе пора
собираться на урок к твоей кузине - уже пробило десять.
хозяину, что к нему пришли церковные старосты. Он поспешил к ним, а
племянница его вскоре отправилась на занятия.
всю дорогу чуть ли не бежала. Прогулка на свежем воздухе и мысль о том, что
сейчас она увидит Роберта или хотя бы побудет в его доме, поблизости от
него, вскоре рассеяла ее грусть. Вот уже показался белый домик, до ее слуха
донесся фабричный грохот и шум бегущего ручья, и она сразу же увидела Мура у
садовой калитки; на нем была полотняная блуза, перетянутая поясом, и легкая
фуражка - простой домашний костюм, который очень ему шел; он стоял, глядя на
дорогу, но не в ту сторону, откуда появилась его кузина. Каролина
остановилась и принялась внимательно разглядывать его, притаившись за
стволом ивы.
него проницательные глаза! И какое прекрасное, одухотворенное лицо -
вдумчивое, выразительное, с правильными тонкими чертами! Мне нравится его
лицо, мне нравится он весь - я люблю его! Никто не может сравниться с ним!
Насколько он лучше этих лукавых священников, да и вообще лучше всех! Милый
мой Роберт!"
девушку, казалось, рад был бы раствориться в воздухе, подобно видению;
однако, будучи не видением, а человеком из плоти и крови, он вынужден был
поздороваться, но держался очень сухо: так мог бы держаться кузен, брат или
родственник, но не влюбленный. Того обаятельного Роберта, которого Каролина
видела вчера, словно подменили; перед ней стоял совсем другой человек; во
всяком случае сердце у этого человека было другое. Острая боль разочарования
пронзила ее. В первую минуту девушка не могла поверить своим глазам - так
разительна была перемена. Как трудно было опустить руку, не дождавшись хотя
бы легкого пожатия, трудно было отвести взгляд от его глаз, не увидав в них
чувства более теплого, чем спокойная приветливость!
требовать объяснений - влюбленная женщина должна молчать, не то она будет
наказана стыдом, страданием, укорами совести за измену своей скромности.
Несдержанность в женщине противна самой природе, и природа заставит
провинившуюся расплачиваться острым презрением к самой себе, презрением,
которое втайне ее истерзает. Женщины, принимайте случившееся как должное: не
задавайте вопросов, не выказывайте неудовольствия, - в этом ваша мудрость.
Вы просили хлеба, а вам дали камень; ломайте об него зубы, но, даже если
сердце разрывается, сдерживайте стон боли. Не бойтесь, у вас хватит сил
перенести это испытание. Вы протянули руку за яблоком, а судьба вложила в
нее скорпиона: не показывайте своего ужаса, крепко сожмите в руке этот дар;
жало вонзится вам в ладонь - и пусть: ладонь и рука распухнут и будут долго
еще дрожать от боли, но со временем скорпион погибнет, а вы научитесь
страдать молча, без слез. Зато потом, если вы переживете это испытание, -
говорят, некоторые его не выдерживают, - вы закалитесь на всю жизнь, станете
умнее и менее чувствительной к боли. Но вам этого знать еще не дано и в этой
мысли вы не можете почерпнуть мужество; и только сама природа - ваш лучший
друг - подсказывает, как вести себя: она налагает на ваши уста печать
молчания и приказывает вам скрывать свои чувства под притворным
спокойствием, вначале даже окрашенным налетом беззаботности и веселости,
сквозь которые постепенно проступают уныние и печаль: со временем они
переходят в стоицизм, укрепляющий дух, - в стоицизм с примесью горечи.
горечь закаляет нас, в ней мы черпаем силу. После острого страдания никто не
может оставаться мягким, нежным; говорить об этом - значит, сознательно
обманывать себя. Пережив эту пытку, человек становится обессиленным, вялым;
если же он сохранит свою энергию, то это уже опасная сила, которая
становится даже грозной при столкновении с новой несправедливостью.
"Бедняжка Мэри Ли", сложенной в давние времена неизвестным певцом? Мэри
обманул ее возлюбленный, а она принимала ложь за правду. Она не жалуется, но
сидит одна-одинешенька, - а кругом бушует вьюга, - и высказывает свои
чувства; это не чувства идеальной героини, это чувства крестьянской девушки
с любящим сердцем, глубоко переживающей обиду. Страдание прогнало ее от
теплого камелька на покрытые снежным саваном льдистые кручи; она сидит,
скорчившись у сугроба, и перед ней встают кошмарные видения: "желтобрюхий
ящер", "волосатый змей", "старый пес, воющий на луну", "пучеглазое
привидение", "разъяренный бык", "молоко жабы", и воспоминания о Робине Ри,
которые для нее ужаснее всех кошмаров.
связывающим ее с Робертом Муром; Роберт не причинил ей ни малейшего зла: он
ее не обманывал, и ей приходится пенять только на себя; она сама виновница
своего горя, непрошено полюбив, что иногда случается не по нашей воле, но
всегда чревато страданием.
братские чувства, но не сама ли она своим вниманием к нему пробуждала эти
чувства, против которых восставали его разум и воля? Теперь же он решил
пресечь возникавшую между ними близость, потому что не хочет, чтобы его
привязанность крепла и пускала глубокие корни, не хочет вступать в брак,
который считает безрассудным. Как же следует вести себя Каролине? Дать волю
своей любви или затаить ее? Добиваться расположения Роберта или постараться
вырвать его из сердца? Если она слаба духом, то изберет первое, уронит себя
в глазах Мура и вызовет к себе презрение; если же она умна, то возьмет себя
в руки, успокоит свои смятенные чувства, постарается взглянуть на жизнь
трезво, постичь ее суровую правду и понять всю ее сложность.
и расспросов рассталась с Робертом; девушка не изменилась в лице, глаза ее
остались сухими, и она заставила себя заниматься с Гортензией как обычно, а
к обеду, не задерживаясь, поспешила домой.
в гостиную и задумалась - как ей пережить этот мучительный день.
она встретится с Робертом, со своим счастьем. Теперь она знала, что на это
надеяться нельзя, и все же ничем не могла заняться, не могла примириться с
мыслью, что ее не позовут в белый домик и что никакая случайность не
приведет к ней Мура.
сумерки, когда она уже не надеялась на такое счастье; колокольчик у двери
звонил, и в передней раздавался знакомый голос. Случалось ему приходить и
после того, как он выказывал ей некоторую холодность; он редко заговаривал с
ней в присутствии дядюшки, но во время своих визитов, сидя неподалеку от ее
рабочего столика, поглядывал на нее как бы с раскаянием: те немногие слова,
с которыми он обращался к ней, успокаивали ее, а уходя, он особенно тепло с
ней прощался. Вот и сегодня вечером он еще может прийти, внушала ей Ложная
Надежда; она и сама понимала, что Надежда эта ложная, но позволяла ей
нашептывать слова утешения.
дело двигалось плохо, каждый стежок требовал усилий; тогда, вынув из
письменного стола тетрадь, она попыталась написать французское сочинение, но
и тут поминутно ошибалась.
побежала к двери гостиной и, приотворив ее, осторожно заглянула в щелку:
Фанни впустила гостя, высокого, ростом с Мура; на мгновенье Каролина
подумала, что это он, и была счастлива, но голос, спросивший, дома ли мистер
Хелстоун, вывел ее из заблуждения: гость говорил с ирландским акцентом,
следовательно то был не Мур, а Мелоун. Его провели в столовую, где он, вне
всякого сомнения, охотно помог хозяину дома осушить графин.
какой-либо дом в Брайерфилде, Уинбери или Наннли и остаться там на обед или
чай, в зависимости от часа, как следом за ним появлялся второй, а часто еще
и третий. Это происходило не потому, что они уславливались о встрече, - нет,
просто все они ходили в гости в одно и то же время. Если Донн, зайдя к
Мелоуну, не заставал его дома, он спрашивал у квартирной хозяйки, куда тот
направил стопы свои, и спешил по указанному адресу. Точно так же поступал и
Суитинг. И, таким образом, сегодня после обеда Каролину три раза тревожил
звон колокольчика и появление нежеланных гостей; вслед за Мелоуном пожаловал
Донн, а вслед за Донном - Суитинг; в столовую - подали еще вина из погреба
Сертаков Виталий
Березин Федор
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий
Шилова Юлия
Шилова Юлия