Чтение 21–й страницы книги ~Французы на северном полюсе~

сильнее. Шум приближался и усиливался, раздавалось какое-то ледяное
крещендо. Звуки напоминали глухие стоны морского прибоя, разбивающегося о
каменистый берег. Корабль сдавливало все сильнее, льдины лопались со звуком,
похожим на свист вырывающегося из клапана пара. Целый шквал душераздирающих
звуков обрушился на моряков. Это был настоящий ураган, в котором чудились
крики животных, завывания ветра в ложбине и пронзительный вой сирены, а
иногда казалось, что это тысяча тяжело нагруженных повозок катится по плохо
мощенной улице. Надо было обладать железными нервами, чтобы вынести этот
адский концерт. В какой-то момент показалось, что давление льдов достигло
максимума. Лед хрипел вокруг шхуны, но храбрый корабль стойко сопротивлялся.
Еще некоторое время слышались какие-то бормотания, последние протесты
взбунтовавшейся стихии, затем вновь все стихло.

Надолго ли?

ГЛАВА 9

Угнетающее влияние холода на людей.-- Приготовления к встрече Нового
года.-- Заманчивая программа.

К двадцать третьему декабря солнце опустилось на четырнадцать с
половиной градусов ниже горизонта, но раз в сутки все же озаряло землю.
Появится -- и тотчас исчезнет.

Зимовщикам этот отблеск служил как бы гранью между ночью и днем, был
своего рода признаком жизни. Природа словно пыталась сбросить саван,
приподнять уголок мрачной завесы.

Но двадцать четвертого числа не появился даже этот бледный, призрачный
свет.

Царство льда будто сомкнулось с царством мрака. Холод сделался
нестерпимым.

Хорошо еще, что не было ветра. Прозрачный воздух, казалось, застыл.

Четыре дня кряду столбик не поднимался выше отметки минус сорок шесть
градусов и наконец замерз.

А ведь морозы со дня на день могли еще усилиться.

Что же тогда? Чем все это кончится?

Великий Боже!

Даже огонь как будто лишился своего тепла.

Раскаленный добела калорифер не мог в достаточной мере обогреть
помещение. Не будь корабль основательно проконопачен и обшит войлоком, люди
давно замерзли бы.

Стоило отворить дверь, как в нее врывалось облако пара, рассыпавшееся
снежинками. Капелька воды на одежде тотчас превращалась в льдинку.

Пар шел буквально ото всего -- от белья, от книг.

Мясо приходилось пилить и рубить как дерево. Дерево задубело. Самые
острые пилы и топоры затупились. Стальные инструменты стали ломкими, как
стекло. Хлеб превратился в камень, и жевать его было почти невозможно.

Даже курить стало трудно. От сухости воздуха табак превращался в пыль.
Трубки то и дело гасли из-за слабой тяги. О сигаретах и говорить нечего --
усы и бороды у курильщиков заиндевели.

Металлические вещи казались раскаленными, к ним невозможно было
прикоснуться. Сливочное масло стало как булыжник, постное превратилось в
лед, ром загустел словно сироп.

Утверждают, будто зной действует на человека расслабляюще, а холод
закаляет и укрепляет. Смотря какой холод! Полярные морозы ведут к атонии.
Дрожат и отвисают челюсти, заплетается язык, ослабевает слух, тяжелеет тело,
человек погружается в состояние душевного и умственного оцепенения, ходит
будто пьяный.

Зато Ужиук, этот дикарь, да эскимосские собаки чувствовали себя
превосходно. Туземец пил и ел и как ни в чем не бывало разгуливал по морозу
словно белый медведь.

Собаки, когда их выпускали, весело прыгали и валялись в снегу.

Чтобы поднять у матросов дух, капитан обязал их выполнять физические
упражнения и старался как-то развлечь подчиненных. Увеличился рацион, а
режим велено было соблюдать еще строже.

Стоило кому-нибудь из моряков пожаловаться на слабость и попросить,
чтобы его освободили на время от работы, как де Амбрие ставил в пример
повара Дюма. Тот не знал ни минуты отдыха и постоянно был на ногах: хлопотал
у плиты, не выпуская изо рта трубки, рубил мясо, растапливал лед, готовил
чай, охотился на медведей. Ложился последним, а вставал первым и всех будил,
начиная с офицеров,

-- Шесть часов, капитан! -- громко кричал он.-- Подъем! Эй, люди!
Вставайте!

Матросы шумно зевали, но кок не оставлял их в покое:

-- Вставайте же! Не то начну убирать постели!..

Все знали, что Тартарен может осуществить свою угрозу, и нехотя, ворча
и ругаясь, вставали. Потом умывались и приступали к обычным занятиям.

Так проходил день за днем...

Наступило первое января 1888 года. День выдался прекрасный: темный и
звездный.

Все поздравляли друг друга с Новым годом. Плюмован обратился к капитану
с короткой, но очень складной речью, поклялся от себя и от всех товарищей в
преданности и безусловном повиновении.

Тронутый его словами, де Амбрие пожал собравшимся руки, поблагодарил от
всего сердца и сказал:

-- Теперь, друзья, можете веселиться.

Праздник начался с двойной порции старого рома, матросы проглотили его
как молоко -- этому способствовал мороз.

Плюмован, что-то втайне давно затевавший, вытащил из сундука два листа
бумаги, исписанных красивым, четким почерком, и торжественно наклеил в обоих
концах помещения.

Матросы принялись с любопытством читать.

Оказалось, это афиши с программой предполагаемого вечера. Чего только в
ней не было!

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПОЛЯРНЫЙ ТЕАТР

Улица Белого Медведя, ледяной зал.

БОЛЬШОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

Начало ровно в полдень.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ:

1. Поединок на саблях господ Понтака и Бедаррида.

2. Различные имитации в исполнении господина Фарта, известного под
именем Плюмован.

3. Силовые упражнения. Демонстрирует господин Понтак, имевший честь
работать в присутствии коронованных особ.

4. Помпон, Кабо, Белизар и Рамон -- ученые собаки и их хозяин, господин
Плюмован.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ:

1. "Вишни" -- романс в великолепном исполнении господина Дюма.

2. "Два слепца" -- комическая опера в одном акте.

Действующие лица и исполнители:

Жирафье -- господин Фарен, он же Плюмован.

Паташон -- господин Дюма, он же Тартарен.

Прохожий -- один из членов команды.

3. "Старый Эльзас" -- патриотическая песня в исполнении господина
Фарена.

Nota Bene. Так как спектакль дневной, но дается при полном отсутствии
солнца, не путать полночь с полднем!

Итак, ждем вас ровно в полдень!

Кто не видел, как четырнадцатого июля парижане выстраиваются в очередь
перед Национальной Музыкальной Академией, Французской Комедией или Оперой,
тот вряд ли поймет энтузиазм и нетерпение моряков "Галлии" при виде
великолепной, полной неожиданностей программы, составленной всеобщим
любимцем Плюмованом. Артистам был обеспечен успех.

ГЛАВА 10

Дневное представление ночью.-- Ученые собаки.-- Подвиги Дюма.-- "Два
слепца".-- Неслыханный успех.-- Надежда.

Итак, в полдень ожидалось большое представление с участием всех
желающих.

Раздались три знаменитых удара. И внезапно на фоне разноцветных флагов
появились два чемпиона -- Понтак и Бедаррид. Каждый опирался на деревянную
саблю. После положенного приветствия Бедаррид, ловкий как обезьяна, бросился
на Понтака, пытаясь задеть его саблей. Однако тот, коренастый и солидный,
как глыба, с головокружительной быстротой сделал мулине[71].

Удары руками, локтями, головой следовали друг за другом. Оба противника
были достойны друг друга и дрались, не щадя сил. С громким скрежетом и
щелканьем сабли вихрем кружились в руках соперников, к великой радости
публики, неплохо разбирающейся в фехтовании и не скупящейся на подбадривание
и похвалы. Бедаррид всегда в поисках нового, а Понтак -- строгий
последователь классических приемов. Первый постоянно нападал, но его
противник был неприступен, как скала. То, что один выигрывал за счет
скорости, другой наверстывал хладнокровием. Нелегкий поединок длился уже
пятнадцать минут, а победителя все не было. Ну что ж, тем лучше. После этой
битвы не было раненых, не пострадало даже самолюбие противников. В зале
раздались громкие крики: "Браво, ребята, браво!" После довольно
продолжительного антракта (ведь надо было продлить удовольствие) занавес
вновь открылся, и на сцене появился... Констан Гиньяр! Но в программе не
было выступления нормандца, он был среди зрителей. Вот так штука! Да это же
Плюмован, который начал свои перевоплощения как раз с Гиньяра.
Загримированный парижанин, такой же курносый, как оригинал, расхаживал по