рук они никого уже не выпустят. Знакомый обычай! Тогда, наверно, пропала
Демчиха.
подумали о ребятах? - ощетинился следователь. - А теперь поздно. Вы знаете
законы великой Германии?
Сотников. - Недавно еще, наверное, зубрил совсем другие законы!" Однако
последний вопрос полицейского прозвучал несколько двусмысленно - похоже,
что Портнов не прочь был что-то переложить с себя на плечи великой
Германии.
к окну, сквозь решетку рассеянно посмотрел во двор, где слышались голоса
полицейских. Опять он носил в себе что-то затаенное, особенно не напирал с
допросом и то ли думал, как похитрее подловить его, то ли размышлял о
чем-то своем, постороннем.
вероятности, там кого-то вели или даже уносили. Когда толчея переместилась
на крыльцо, следователь энергично отчеканил:
Количественный состав. Место базирования. Только не пытайтесь лгать.
Напрасное дело.
неприятных объяснений с дураками и нахалами. Конечно, для Стася или еще
кого-нибудь из этих предателей его ирония была за пределами их понимания -
на этого же начальника она, кажется, действовала самым надлежащим образом.
До поры тот, однако, сдерживался, только однажды криво передернул губами.
передернулось, но, кажется, он умел владеть собой. Он даже не повысил
голоса.
повернулся от окна; пепел с кончика сигареты упал и разбился о носок его
сапога, кажется, его выдержка кончилась. - Расстреляем, это безусловно. Но
перед тем мы из тебя сделаем котлету, Фарш сделаем из твоего молодого
тела. Повытянем все жилы. Последовательно переломаем кости. А потом
объявим, что ты выдал других. Чтобы о тебе там, в лесу, не шибко
беспокоились.
испариной, разом пропала вся его склонность к иронии. Он понял, что это не
пустая угроза, не шантаж - они способны на все. Гитлер их освободил от
совести, человечности и даже элементарной житейской морали, их звериная
сила оттого, конечно, увеличилась. Он же перед ними только человек. Он
обременен многими обязанностями перед людьми и страной, возможности
скрывать и обманывать у него не слишком большие. Было ясно, что их
средства в этой борьбе оказались не равными, преимущество было на стороне
противника: все, что выставлял Сотников, с необычайной легкостью
опрокидывал следователь.
острый, теперь уже открыто неприязненный взгляд и ждал. Сотникову было
чертовски трудно, казалось, опять уходит сознание, он обливался холодным
потом и мучительно подбирал слова для ответа, чувствовал: это будут
последние его слова. Правая рука следователя медленно потянулась к
пресс-папье на столе.
пристукнул им по столу, будто ставил последнюю точку в этом бескровном и
тем не менее страшном допросе.
чего Портнов, обойдя стол, спокойно уселся в кресле. На Сотникова он уже
не смотрел, будто его и не было тут. Он закурил. Сдается, его миссия была
закончена, начиналось второе отделение допроса.
только отворилась дверь и на пороге появился Будила.
детина с костлявым, будто лошадиная морда, лицом. Неприятно поражал весь
его кретинически-свирепый вид, но особенно пугали вылезшие из рукавов
большие косматые кисти рук, которыми впору было разгибать подковы.
Наверно, по установленной здесь традиции, войдя, он с порога прицелился в
жертву хмурым взглядом немного косивших глаз.
безусловно ужасное. Тогда Будила с многозначительной неторопливостью
шагнул к стулу. Огромная ручища широко сгребла на запавшей груди Сотникова
суконные борта шинели, напряглась и оторвала его от стульчика.
12
Сотникова и поволок его в помещение. Он думал, что следом погонят и их с
Демчихой, но для них полицаи открыли двери в подвал. Прежде чем затолкать
их туда, ему развязали руки, вытянули ремешок из брюк. Демчиху же оставили
со связанными руками и кляпом во рту.
света на улице. Сначала они очутились в каком-то сыром коридорчике, шедший
впереди полицай загремел железным запором, и Рыбак, наткнувшись на спину
Демчихи, остановился, потирая набрякшие зудом кисти.
оказывается, перед ним уже отворилась новая дверь в темноту.
опасливо вогнул голову и очутился за порогом какой-то затхлой каморки.
Минуту он ничего не мог рассмотреть тут, маленькое окошко вверху слепо
светило на потолок, внизу же было темно. В нос ударило чем-то прокисшим,
несвежим, совершенно невозможным для дыхания, и он остановился, не зная,
куда ступить дальше.
повели ее дальше. Из-за двери доносился их удаляющийся, деловой разговор.
Занятый чем-то своим, тот сосредоточенно возился там, то ли раздеваясь, то
ли подстилая под себя одежду - наверно, готовился лечь. Густой мрак под
стеной совершенно скрывал его, лишь седая голова человека да его плечи
временами появлялись в скупо освещенном пространстве.
знакомым, и он тут же вспомнил: староста! Ну так и есть, в углу
устраивался их недавний знакомый - лесиновский староста Петр.
понятно. Странно, но он только сейчас вспомнил о той злополучной овце и
только сейчас с непростительным опозданием подумал, чем она может
обернуться для ее хозяина.
Рыбак.
стене и почти весь погружаясь во тьму. На слабом свету из окна оставались
лишь согнутые его колени.
что!.. Теперь уже все равно.
выкручиваться, подумал Рыбак. Наверно, полиции уже все известно.
подстилку и тоже прислонился спиной к стене. Было совершенно непонятно,
что делать дальше, но, кроме как ждать, тут вообще, наверно, ничего нельзя
было делать. Только сейчас он почувствовал, как здорово измотался за
истекшую ночь, его начало клонить в сон, но мысли тревожно сновали в
голове, не давая забыться. Вдруг он подумал, что неплохо бы сговориться со
старостой и отрицать их заход в Лесины - пусть бы Петр сказал, что
приходили другие. Если разобраться, так старосте уже все равно, на кого
указывать, а им, возможно, это еще помогло бы. Какой-либо вины или даже