не знаете: когда она была совсем маленькой, ее фактически бросила мать.
Быть покинутой очень тяжело, но быть покинутой дважды - это слишком.
абсурдность моего ответа. "Это все, что вы можете сказать?" - как будто
говорил его взгляд.
хотите сказать, что я не должен был начинать? По теперь слишком поздно. А
значит, все равно.
карты.
информацию, как будто объявляя репертуар местного театра на следующий
сезон.
уладить все дела, и больше не уеду никогда. - Я взглянул на Терезу. Ее
лицо словно витало в воздухе само по себе. - Я напишу тебе, - сказал я, -
напиши мне тоже, дорогая.
погладил похожее на раковинку ухо. Потом быстро вышел. У подъезда меня
догнал Бонафу. Он помог мне уложить чемодан в багажник.
помочь другому.
12
должны выбрать одну из двух жизней. Но такая задача вам не под силу,
потому что эти две жизни - просто две половинки вашего существа, связанные
неразрывно, как две стороны монеты. Если вы честны с самим собой, то вы
можете только понять, что попались в ловушку, и попытаться поступить как
можно честнее. В противном случае вы должны обмануть себя, убедить в том,
что одно из двух ваших _Я_ должно прекратить существование и принести себя
в жертву другому. Но нужно еще решить, какое будет жить, а какое умереть.
И это - самая трудная задача.
энергии и мелких компромиссов. Но кто-то другой выбрал для меня Терезу, и
потому я был так угнетен, когда возвращался в Париж. У меня не хватало
того героизма, которого требовала ситуация. Каждый поворот штурвала
убеждал меня, что я поступаю малодушно. Но альтернативы не было. Если вы
попались в ловушку, всегда есть вероятность, пусть слабая, что кто-то
придет освободить вас. Но когда вы сами - ловушка: никто не в силах помочь
вам. That is the question [Вот в чем вопрос (англ.) - фраза из монолога
Гамлета] - испытав свою совесть и тщательно взвесив на своих испорченных
весах все "за" и "против", к концу 450-километрового пути я пришел к
заключению, что осталась только одна проблема, одна, а не две: выбор слов.
этой историей о наркотиках? Ты даже не был в Перпиньяке, не так ли? Что
случилось, мой мальчик? Расскажи, облегчи свою душу.
бросалось мне в глаза. Казалось, его волосы растут нормально, но теперь я
заметил, что они прикреплены к сетке. Наверное, у него было три или четыре
парика разной длины, которые он менял каждую неделю. Мир стал для меня
более ясным.
первым. Но это не повод, чтобы отказаться от борьбы.
сохранял каменное выражение лица, как крупный бизнесмен, продающий
нефтяные танкеры или месторождения. Тот, кто говорит последний, всегда
оказывается на высоте. Но Берни не мог знать, что я делаю это не нарочно.
поговорю с боссом. Уверен, мы договоримся. Хочу тебе сказать, старина... -
Он опять затянул свою песню о газете, как "одной большой семье".
заботятся о тебе, но как только ты собрался уходить - они готовы на все.
Берни поведал мне о новых грандиозных планах по реорганизации всей нашей
группы. И про меня не забыли! Мне достался неплохой кусок пирога. Стоит ли
все это бросать?
Съезди куда-нибудь. Послушай, старина, забудь про это увольнение. Я даже
не слышал, что ты сказал. В одно ухо влетело, в другое вылетело. Пусть
какой-нибудь доктор напишет тебе бюллетень на две-три недели. Идет?
все так серьезно, ее лицо исказилось от боли. Я почувствовал, как у нее к
горлу подкатил комок.
пожалуй, лучше всего подходил на роль стены, твердой прочной стены, от
которой все отскакивает. Только подловить его было не так-то просто.
его в живот человеку, а потом спрашиваешь меня, выдержит ли он этот удар.
ли вообще другой выход? (Хрум!)
друга, пытаясь начать спектакль заново. - А что делают другие люди?
механизм, смажу маслом и соберу опять.
необходимости спасения душ. Я говорил о Евангелии, о Коране, о романе,
который мне так хотелось написать, и о цели жизни. Под конец я хотел
поговорить о Терезе, но он перебил меня.
бренчат на своих мандолинах, а небо зеленеет?
Каждый кусок говядины увеличивал силу, которая разрушала мою новую
игрушку.
должен туда поехать.
Но не сделал этого и до сих пор жалею.
под названием "летающий остров". И кофе.
якоря. Незначительные детали перемешиваются с действительно серьезными
вещами, и неизвестно, как все это распутать.
взять костюм"? Можно провести три дня, созерцая горы рубашек, свитеров и
носков, и не прийти ни к какому решению. Или посещаешь адвоката, который,
как говорят друзья, чудесный специалист по разводам. А когда выходишь из
его конторы, хочется просто утопиться.
два-три месяца одному... ну конечно, Ким согласна, мама...), и те, кому
надо сказать правду. Как говорит Гурджиев, есть материальный вопрос ("Я
оставил в банке достаточно денег. На следующий квартал хватит. Потом?..
Ну, мы посмотрим. Да, дорогая, страховка оплачена") и есть боль.
гордым безразличием. Часто мы говорили друг другу больше, чем следовало.
Потом опять любовь и слезы. Сожаления, и эта ужасная ностальгия. Колебания
и наконец упреки. Что сказала она однажды вечером, три года назад, или что
сделал я в то утро, или что мы забыли сделать или сказать. И опять
язвительные слова - или смех, презрение, безразличие, нежность, сожаление,
отчаяние. Этот механизм не знал сбоев. Пускаешь стрелу, и мишень летит ей
навстречу.