Чтение 21–й страницы книги ~Но-шпа на троих~

Господи, может, эта девочка сейчас задаст какой-нибудь вопрос и я худо-бедно доведу передачу до конца?

- Добрый вечер, уважаемая Евлампия, - послышался безукоризненно вежливый голос женщины лет сорока, - я слышала ваше предыдущее выступление, оно мне очень понравилось. Но, простите, пожалуйста, на каком языке вы сегодня общаетесь с достопочтенным гостем? Если можно, переведите беседу, я не поняла ни слова!

Я, пившая в этот момент воду, подавилась и растерянно спросила у дедуськи:

- Э... Мармалых Шампуртарбетович, вы русским языком владеете?

- Конечно, - вдруг очень четко ответил гость.

- Господи, миленький, что сразу-то не стали по-нашему разговаривать?

Дедуля развел руками:

- Так мне сказали, на телевидении следует на своем родном выступать, а переводчик растолкует, да и вы не по-русски болтаете!

- Мы на радио, - напомнила я, - на телике, оно, может, и по-другому можно, а здесь лишь на русском.

- Это радио? - удивился дедок. - Правда?

- Стопроцентно, - заверила я.

- То-то, я гляжу, все какое-то не такое! - воскликнул старичок. - Ни круга, ни зрителей, ни этого, усатого, как его...

- Кого?

- Ну того! Забыл. А! Якубович!

- Так вы собрались в "Поле чудес" играть?

- Точно.

- Мрак, - ожила Тоня, - ваще караул. Быстро спрашивай про музыку.

- Вы на чем играете? - бодро воскликнула я.

- Играю?

- Ну да! Какой инструмент ваш любимый...

Дедуся кашлянул:

- Сложно, прямо так сразу и не ответишь. Наверное, бензопила!

Тоня издала звук, больше всего похожий на хрюканье, я сгребла в кучу остатки самообладания. Бензопила? Однако он оригинал. Хотя есть же люди, исполняющие мелодии на расческах и бутылках.

- Еще штангенциркуль, - бубнил гость.

Я изумилась до крайности. До чего только не додумаются люди! Прикрепить циркуль к штанге!

- И как на нем играть? - с интересом осведомилась я.

- На ком?

- На штангенциркуле.

- Так им меряют. - Что?

- Ну... всякое.

Я схватила дедушку за плечо и, уставившись в бумажку, произнесла:

- Уважаемый Мухромаддазин Шалмидандахович, расскажите о своей музыкальной карьере.

Чувство всепоглощающей гордости затопило меня. Я это сделала! Произнесла его имя без ошибок и запинки!

- Доченька, - вдруг спросил дедушка, - я никак не пойму, как ты меня обзываешь? Мухр... Мух... My... Прямо не выговорить.

Я вцепилась в стол:

- Разве вы не Мухромаддазин?

- Господь с тобой! Ваней меня родители нарекли! Иваном Ивановичем давно кличут!

- Абзац, - резюмировала Тоня.

- Так отчего мне сказали, что вы музыка! Кургманленбиков? - подскочила я.

Дедушка растерянно заморгал:

- Понятия не имею, я всю жизнь рабочим был на заводе, а на старости лет кроссвордами увлекся, послал письмо в "Поле чудес". А меня и пригласили на передачу, проезд оплатили, гостиницу, приз дали!

- Так вы же выступали?

- Ага, вчера записали, очень интересно, выиграл много хорошего, не зря скатался, - дедуля резво начал делиться радостью.

- А к нам как попали? - потеряла я самообладание.

- Так я сидел в гостинице, у входа, ко мне парнишка подлетел и спросил: "Эй, дед, вы на передачу?" Я кивнул, он меня и повез.

Понятно, идиот шофер перепутал и доставил сюда вместо музыканта с непроизносимым именем Ивана Ивановича.

- Зачем же вы сказали, что едете на передачу? - закричала я. - "Поле чудес" вчера записали.

- Я подумал, вдруг еще раз надо, - сообщил дедуся.

- Умереть не встать, - взвыла Тоня, - такого я и не припомню. Врубаю рекламу, а ты выкручивайся как хочешь!

Глава 25

Сами понимаете, в каком настроении я выпала из студии и рухнула на диван, стоящий в холле. Около меня плюхнулась Тоня. Ивана Ивановича, так и не понявшего, зачем его пригласили к микрофону, отвезли назад, в гостиницу. Чтобы сделать старичку приятное, ему подарили VIP-набор: майку, футболку с надписью "Бум", органайзер, записную книжку и календарь. Последний, правда, оказался за прошлый год, но это не имело никакого значения. Совершенно счастливый дедушка прижал к себе пакет и начал настойчиво выяснять, когда его станут показывать по телевизору. Мы с Тоней безуспешно пытались объяснить Ивану Ивановичу, что он выступал по радио, но потерпели полнейшее и безоговорочное поражение.

- Ну да, - кивал дедуля, - ясно. А все же, по какой программе покажут, а? Уж подскажите, девочки, мне надо сестре в Тамбов позвонить, пусть включит.

В конце концов, дабы успокоить его, Тоня брякнула:

- Это на заграницу, в Америку пойдет. У нас никто и не увидит.

Она полагала, что Иван Иванович после ее слов успокоится, но он, напротив, оживился еще больше.

- Ну, доченьки, у меня же за океаном сын живет. Так когда покажут? Надо и ему телеграмму отбить.

Тоня скрипнула зубами, у меня сил на эмоции не осталось.

Наконец Иван Иванович уехал.

- Ужасно, - пролепетала я, с облегчением наблюдая, как его увозят, - теперь нас уволят.

- Забей, - ответила Тоня и вытащила сигареты.

- Хорошо тебе говорить, а мне деньги нужны.

- Никто тебя не тронет, не дрожи!

- Ага, как же! Переврала его имя, отчество, фамилию, причем не один раз, и вообще он не тот, кого ждали.

Тоня хихикнула:

- С Мурзилкой сильно вышло.

- Лучше не напоминай. Такой заработок потеряю, - угрызалась я.

- Забудь. Со всеми случалось, - принялась успокаивать меня Тоня, - вот слушай, чего расскажу, еще в советские времена такой казус вышел, а тогда порядки на радио не такие, как сейчас, были. Лапин хозяйничал, слышала такую фамилию?

- Нет.

- Эх-ма, - ухмыльнулась Тоня, - Лапин - председатель Гостелерадио, бог и царь, властвовал почище Ивана Грозного. "Я не мамин, я не папин, у меня хозяин - Лапин" - это про него такую поговорку сложили. В общем, идет спортивная передача, вернее, транслируется футбольный матч. Прямых эфиров тогда и в помине не было, все шло в записи. Но хоккей или футбол, а в особенности международные встречи, давали "вживую". У микрофона один из наших мастодонтов, сам бывший спортсмен и, кстати, классный комментатор: Перед ним на столике список игроков, уж не помню, с кем наши играли, то ли с чехами, то ли с поляками, то ли еще с кем, но под номером семь у противников имелся нападающий... Ну-ка, давай напишу на бумажке, чтобы ты въехала. Фамилия седьмого номера была Jopbik. Ну и как это произнести? Сначала комментатор, не оценив ситуацию, начал величать его Йобик. Полстраны просто полегло у радиоприемников. Диктор сообразил, что говорит не то, и быстренько "переназвал" нападающего, стал звать его Джопик. Ну сама понимаешь, после этого вторая половина населения СССР забилась в конвульсиях, а бедолага ведущий просто растерялся. Как ни скажет, все мимо кассы. Йобик ужасно, но Джопик еще хуже. В конце концов он плюнул на фамилию и до конца матча отделывался фразами типа: "Игрок под номером семь".

Скандал после эфира разразился жуткий, как на грех сам Лапин слушал матч. Но даже в то время комментатора не уволили. Говорят, он сумел прорваться в кабинет к хозяину, положил ему на стол бумажку со словом "Jopbik" и попросил: "Попробуйте прочитать вслух". Так что не дрейфь, усе пучком.

Еле жива от переживаний, я влезла в машину и услышала трель мобильного.

- Лампа, - заверещала одна из наших общих с Катей подруг Ирочка Штамм, - выручай, бога ради!

- Что случилось? - испугалась я.

- Да у папы вроде инфаркт.

- Скорей звони Кате, у нее все врачи знакомые.

- Так мой отец в Санкт-Петербурге.

Я прикусила язык. Действительно, я совсем забыла.

- Чем же я могу посодействовать?

- Я улетаю через пару часов в Питер.

- Ну... желаю удачи, надеюсь, Сергей Михайлович скоро поправится.

- Лампа! Помоги.

- Да, конечно! Что надо сделать?

- Мартина постеречь! Попробую побыстрей обернуться!

Мартин - это огромная, страхолюдская собака породы черный терьер. Муж Ирочки, обеспеченный бизнесмен Рудольф Штамм, построил в свое время загородный дом. Поскольку Рудик обладал на редкость пакостным характером, то он, поругавшись со всеми соседями по коттеджному поселку, завел Мартина, черного терьера, специально обученного для охраны. Всё, чужие больше не приближаются к забору, ограждающему владения Штамма, ближе чем на пятьсот метров. Мартин ловит даже мух, которые смеют пролетать над элитным газоном. Терьер ненавидит все человечество, кроме хозяев и... Евлампии Романовой. Отчего Мартин проникся ко мне любовью, осталось загадкой, но стоит явиться к Ирке в гости, как огромная, лохматая туша несется ко мне со всех лап и начинает нежничать. Пару лет назад Рудик с помпой праздновал свой день рождения. Виски, коньяк, вино лились рекой. Иришки не было. Тещу Рудольфа положили в больницу, и жена отправилась к матери.

Первым до состояния остекленения дошел сам хозяин. Но перед тем как упасть лицом в салат, он, невесть по какой причине, возвестил пьяным голосом:

- Мартин! Все чужие! Стеречь!

Что уж там замкнуло у Рудика в мозгах, объяснить невозможно, только он мигом захрапел, а Мартин принялся истово исполнять команду. Что тут началось, не передать словами. Несчастные гости, за которыми, лязгая зубищами, носился ближайший родственник собаки Баскервилей, с визгом разлетелись по дому. Запираться в комнатах было бесполезно. Мартин весит больше восьмидесяти килограммов, любые двери он легко сносит с петель. Люди лезли на шкафы и висли на люстрах, а терьер изо всех сил пытался их достать. От страха протрезвели все, кроме Рудика.

Единственный человек, которого Мартин не тронул, была я. Более того, он разрешил мне надеть на него намордник. Правда, гости предпочли сидеть на шкафах до пробуждения Рудольфа.

В прошлом году Штамм умер, вернее, его застрелил наемный киллер. Перепуганная Ирочка мгновенно продала бизнес мужа и с тех пор ведет тихий, уединенный образ жизни, стараясь лишний раз не выезжать в Москву. Но сейчас приключился форсмажор.

- Мартина-то ни с кем, кроме тебя, и не оставить, - вздыхала Ирина.

Это правда. Терьер отличается буйным нравом, а в отсутствие хозяйки звереет окончательно. Его, естественно, тщательно выучили, но Мартин слушается лишь Ирину да меня. Остальные могут сколько угодно орать: "Лежать!" - собака даже и ухом не поведет.

- Когда у тебя самолет? - поинтересовалась я.

- Надо выезжать через полчаса.

- Хорошо, еду, только Кате позвоню!

- Ключ я на КПП оставлю, - сообщила Ирина.

Я добралась до ее поселка примерно за сорок минут, получила у охраны стальное колечко с набором шипастых палочек, слегка повозилась, отперла замок и вошла в шикарно обставленный холл.

В доме стояла пронзительная тишина, вдруг задрожал пол, в конце длинного коридора показались два бешено горящих глаза. Мартин никогда не лает, он нападает молча, очевидно, в роду у терьера имелись аллигаторы.

- Мартин, - заорала я, быстро садясь на пол, - это Лампа! Добрый вечер, котик!

Послышался противный скрип. Многокилограммовый "котик" пытался остановиться. Его когти скребли по элитному паркету. Тормозной путь составил метра три, не меньше. Упав на брюхо, виляя хвостом и пронзительно повизгивая, терьер пополз ко мне. На его морде поселилось самое счастливое выражение. Я продолжала сидеть на полу. Сейчас Мартин начнет активно лезть с поцелуями, и лучше не вставать.

Собака добралась до меня, высунула огромный лопатообразный язык и принялась со страстью "умывать" гостью. Я нащупала сумку, выудила связку сосисок и показала Мартину. Терьер издал хлюпающий звук, всю связку словно пылесосом затянуло внутрь собачки. На этом процедура встречи благополучно завершилась.

Остаток вечера прошел, как говорят на радио "Бум", шоколадно. Сначала я помылась в Иркиной ванной комнате. Возле гостевой спальни имеется санузел, но у Ирины в шкафчиках такое количество гелей, шампуней, ароматического масла, растворимой соли и пены, что не попробовать их просто грех.

Потом я нацепила халат, пошлепала на кухню, сделала себе кучу бутербродов, прихватила коробку шоколадных конфет, поставила еду на поднос и побежала на второй этаж. Там, в холле, оборудована библиотека. Ира страстная любительница детективов, и я застонала от восторга, увидав, что на диване валяются все мыслимые новинки.

Потом я залезла в огромную кровать, поставила на тумбочку поднос, открыла томик в яркой обложке... Мартин устроился рядом. Я совершенно непедагогично угостила его сначала докторской колбасой, а потом ирисками. И в конце концов мы заснули. Уже когда Морфей мягкими лапками закрыл мне веки, в мозгу появилась слабая мысль: а заперла ли я дверь? Но вставать не хотелось. И потом, со мной же Мартин! Слуху терьера позавидует чуткая горная коза, быстроте реакции муха, а кровожадности изголодавшийся медведь.

Утро тоже выдалось замечательным. Я выгуляла Мартина и, чтобы подсластить ему предстоящее одиночество, насыпала в миску двойную порцию гречки с мясом.

- Ты не тоскуй, дружок, - велела я, гладя его по лохматой голове, - я постараюсь вернуться побыстрей, мы с тобой вечером опять колбаской побалуемся и ирисок поедим.

Словно поняв эти слова, Мартин сначала лизнул мою руку, потом шумно вздохнул, сгорбился и пошел по коридору в гостиную. Когда в доме никого нет, терьер спит на диване, у него оттуда открывается изумительный обзор на холл и входную дверь.

* * *

Рита ждала меня на улице.

- Садитесь, - велела она, распахивая дверцу новенькой "Нексии".

- Я сама за рулем.

- Едем на моей, - отрезала Рита.

Решив зря не спорить, я полезла было на переднее сиденье.

- Лучше сзади, - категорично заявила девушка, - я очень нервничаю, если рядом человек сидит.

У меня чуть было не вырвалось справедливое замечание: "Если ты плохо водишь машину, зачем предлагать ехать с тобой?" Но я проглотила упрек. В конце концов, мне надо добраться до Ванды и постараться вытрясти из ведьмы все, что она знает про Галку!

Очутившись на заднем сиденье "Нексии", я почувствовала себя колечком, засунутым в шкатулку. Стекла иномарки были тонированы, и изнутри оказалось невозможно рассмотреть улицу, совсем. Даже заднее стекло выглядело чернее ночи.

- Как же вы водите? - вырвалось у меня.

- Легко, - ответила Рита и бойко закрутила рулем.

Она и впрямь ловко управлялась с "Нексией", и я заподозрила, что слова о нервозности просто повод для того, чтобы пассажирка села назад. Очевидно, Рита не хотела сообщать мне адрес Ванды и показывать дорогу. Спереди был великолепный обзор, лобовое стекло ведь не затонируешь, а сзади я словно в подводной лодке. Да еще передние кресла сделаны, очевидно, по спецзаказу, они слишком широкие и высокие.

Поняв умысел Риты, я решила назло ей понаблюдать за тем, где едет "Нексия", и попыталась рассмотреть дорогу сквозь пространство между передними креслами. Но передо мной открылась лишь узкая полоска переднего стекла, и было непонятно, по каким улицам катит машина.

Ехали мы достаточно долго, минут сорок, не меньше. Причем, именно ехали, а не стояли. Парадоксальным образом на дороге ни разу не попалась пробка. Впрочем, случается иногда в Москве подобное.

Наконец Рита притормозила.

- Прибыли, - сообщила она.

Я выскочила на улицу. Так, вокруг стоят совершенно одинаковые, блочные, серо-белые дома. Понять, где мы находимся, просто невозможно. "Нексия" припаркована прямо у подъезда, табличку с названием улицы не видно.

- Пошли, - поторопила Рита и втащила меня в подъезд.

Исписанный фанатскими лозунгами лифт довез нас до девятого этажа, и мы ткнулись носом в стеклянную дверь. Рита позвонила два раза коротко, один длинно. Послышались шаги, дверь распахнулась, на пороге появилась дама лет пятидесяти, одетая в бесформенное платье.

- Вы ко мне? - сурово поинтересовалась она.

Рита втолкнула меня в узкий коридорчик, куда выходили двери четырех квартир. Ванда молча открыла одну, и я очутилась в маленькой, очень тесной прихожей, темной, даже мрачной. Рита испарилась в неведомом направлении.

Глава 26

Я ощутила тычок в спину.

- Иди!

Однако эта Ванда не слишком-то любезна с клиентами. Свернув направо, я увидела неожиданно длинный коридор и, спотыкаясь о разбросанные коробки и какие-то узлы, дотопала до комнаты. Честно говоря, я ожидала увидеть мрачное помещение с тускло-горящей лампой, хрустальный шар на столе, аквариум с жабами, мешочки с высушенными корешками, но перед глазами открылась самая обычная гостиная: слегка потертый велюровый диван, два кресла, стол, телевизор и гибрид буфета с гардеробом.

Ванда села и сурово спросила:

- Ну и чего ты хочешь?

Я повторила историю про злую, жадную разлучницу, глупого, сластолюбивого мужа и воскликнула:

- Ему приворот, а ей чтобы на смерть!

Ванда принялась кусать нижнюю губу, ее глаза, серые, какие-то застиранные, окинули мою фигуру.

- Похоже, денег у тебя не слишком много, - заявила колдунья, - расценки знаешь?

- Ну... в общем.

- Приворот стоит тысячу.

- Долларов?

- Уж не монгольских тугриков, - усмехнулась Ванда, - а на смерть пять тонн.

- Сколько?

- Пять тысяч.