Щупальца ЦРУ опутывают страну, проникая в самые сокровенные места.
В. Жириновский. Последний бросок на юг
Академический институт, где я работал в 1992 году, был местом тихим и
уютным. Из-за недостатка средств научная работа шла довольно вяло, зато
организационная деятельность поглощала все наше время. Мне, в частности,
приходилось периодически ездить в Ленинград - там находился наш филиал.
Начальник отдела, интеллигент "старой школы", по доброте душевной оплачивал
мне купейный вагон, а я ехал в сидячем, потом покупал у проводника билет в
купе и разницу заначивал. Поскольку на обеих работах платили все меньше и
меньше, приходилось считать каждый рубль.
Филиал занимал один этаж в здании почтенного полярного института с чучелами
антарктических птиц в вестибюле и бюстами челюскинцев вдоль парадной
лестницы. В этот раз мой поезд пришел слишком рано, и пришлось досыпать в
будке вахтера под сенью альбатроса. Когда я проснулся, то увидел, что у
меня появился сосед: на соседнем диване прикорнул седой бородатый мужик в
куртке с надписью "полярная авиация" на рукаве. Он открыл глаза,
подозрительно поглядел на меня и быстрым движением одел темные очки.
- Ты что тут делаешь? - спросил мужик.
- Командировочный.
- Откуда?
Я назвал институт.
- Так ты биолог?
- Вроде того.
- А что на диване спишь? Никого тут знакомых нет, что ли?
- Никого.
- Это хорошо!
- Что ж тут хорошего?
- А ты зверей-птиц знаешь? - спросил он, хитро прищурившись.
- Более-менее, а что?
- Чем отличается серый тюлень от гренландского?
Я объяснил. Такие вещи знает любой юннат в школьном кружке.
- А со зрением как? - продолжал он допрос.
- Не жалуюсь. В чем дело, гражданин начальник?
- Хочешь на Северный полюс?
- В общем, да, а подробнее можно?
- Нельзя. - В продолжение всей беседы он нервно оглядывался по сторонам. -
Там увидишь.
- Ну, а все таки?
- Ладно, слушай, но больше ни о чем не спрашивай. В пятницу летим на
Баренцево море, считать тюленей. Нужен учетчик. Питание оплатим, дорогу -
нет. Если кому-нибудь ляпнешь, куда и зачем летишь, пеняй на себя. Сейчас
дашь мне расписку о неразглашении, и что в случае чего мы не отвечаем.
Понял?
- Кто это - мы?
- Все, до свидания. Ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Сказал же - никаких
вопросов.
Но тут уже я уцепился за этого типа и вытянул из него описание маршрута.
Маршрутик планировался такой, что я полетел бы даже на ранцевом вертолете.
Они собирались облететь тюленьи залежки Белого моря, Землю Франца-Иосифа и
Новую Землю - самую "закрытую" часть бывшего Союза, "полюс недоступности"
Страны Погранзоны. Хотя выглядело все крайне подозрительно, я решил
рискнуть и спросил, когда вылет.
- В следующую пятницу вечером, из Пулково.
- Во сколько?
- Там узнаешь.
- Ладно, давай телефон.
Он даже подпрыгнул.
- Никакого телефона! Я тебе сам позвоню!
Так мы и расстались. Вернувшись в Москву, я забыл про странного мужика,
поскольку был уверен, что никогда больше о нем не услышу. В то время дикие
идеи и безумные проекты стаями носились в воздухе и исчезали, оставив
единицы со сказочными выигрышами, а всех остальных в дураках. Каково же
было мое удивление, когда через день он позвонил.
- Вылет в пятницу в пять утра. Возьми теплую одежду, паек на неделю,
бинокль и паспорт.
Звучало достаточно серьезно, но я не стал бы рисковать, если бы за день до
"дня Х" меня снова не отправили в командировку. Теперь, когда дорогу мне
оплатили, оставалось просто заехать на ночь в аэропорт. В четыре утра
появился мой знакомый в сопровождении двух молодых людей хиппового вида.
Один из них говорил с сильным акцентом, похожим на французкий.
Мы погрузились в "Аннушку" и взяли курс на Ладогу. В течение часа самолет
кружил над замерзшим озером, высматривая нерп. Ладожская нерпа обычно
скрывается в подснежных логовах с выходом под воду через прорубь, но сейчас
мартовское солнце уже немного растопило снег, и одного тюленя мы нашли. Я
все время вслушивался в разговоры, пытаясь понять, что это за компания. Но
за всю экспедицию мне не удалось даже выяснить, как кого зовут. Кем
финансируется полет, почему нас пускают в абсолютно закрытые зоны, зачем
такая секретность и что предполагается делать с результатами исследований -
ничего этого я не узнал тогда и не знаю до сих пор. Больше всего меня
смущало, что все трое отлично знали зоологию. То ли ЦРУ завербовало
несколько биологов, то ли им удалось закосить под КГБ - никаких
правдоподобных гипотез на сей счет у меня нет. И уж вовсе не было предела
моему удивлению, когда на дозаправке в Архангельске я познакомился с
пилотами. Командиром экипажа был знаменитый летчик с огромным стажем и
правом водить самолет практически в любую погоду (на профессиональном
жаргоне это называется "большой допуск"). Таких асов на всю Арктику
несколько человек, и разные организации готовы платить им зарплату в
золотых слитках, лишь бы переманить к себе. Урвать нашего кэпа даже на один
рейс могла только очень богатая фирма, каковых среди научных организаций
давно не осталось. "Вояки" в 1992 году еще располагали деньгами, но они
взяли бы своего человека (у них было два-три настоящих мастера), а не
штатского.
В течение часа мы крутились над знаменитыми залежками гренландского тюленя
в Горле Белого Моря. Этот вид собирается ранней весной в трех местах
Арктики, по нескольку сот тысяч в каждом. Естественно, произвести подсчет
такого огромного скопления на глаз невозможно, а оборудования для
аэросъемки у нас не было, поэтому цель облета осталась для меня загадкой.
На одном ледяном поле с сотнями тюленят-бельков мы решили высадиться, и тут
оказалось, что посадки будут по методике "прыгающих экспедиций". Делается
это так: самолет приземляется на лед, но не останавливается, а только
снижает скорость настолько, чтобы можно было соскочить на ходу. Кто-то один
спрыгивает, проверяет состояние льда, и, если он достаточно надежный,
машина останавливается. Если же лед плохой, "Аннушка" делает второй заход и
подбирает "разведчика", снова притормозив до 15-20 километров в час. Это
довольно нервный спорт, поскольку всегда могут случиться разные
неприятности.
Белых с черными головами и "крыльями" на спинах самцов гренландского тюленя
нам удалось увидеть только с воздуха, поскольку они располагались на
отдельных залежках. Самки при нашем приближении удрали под воду, а
очаровательные пушистые бельки остались, и даже давали себя погладить. К
сожалению, мы очень торопились, так что на льду провели всего минут пять.
Потом мы прошли вдоль восточного берега Кольского полуострова - места очень
красивые, но из фауны попался только один обыкновенный тюлень и несколько
морских зайцев. Снова заправившись в Иоканге (тоже суперсекретное место -
база подводных лодок), мы взяли курс на север. Эта часть Баренцева моря не
замерзает благодаря Гольфстриму, и тут зимует кое-кто из птиц, летом
гнездящихся в других частях Арктики. С идущего на бреющем полете "АНа" было
видно множество чаек (в основном моевок), стайки гаг, кайр, чистиков и
буревестников-глупышей. Один раз мы встретили косатку и дважды - семьи
белух.
В течение всего полета мы сидели по двое у каждого борта, подсчитывая
фауну. После того, как я углядел в волнах парочку дельфинов (обычно зимой
они не заходят так далеко к северу) шеф проникся ко мне доверием и даже
проговорился, что данные учета пойдут во Всемирный Фонд Охраны Тюленей
(насколько мне удалось потом выяснить, такой организации не существует).
Ближе к вечеру начались льды. На разводьях живности почему-то было гораздо
больше, чем в открытом море. Повсюду лежали тюлени - крупные морские зайцы
и маленькие кольчатые нерпы. Кайр и больших морских чаек мы тут уже не
видели, но бургомистры, моевки, глупыши, чистики и малютки-люрики летали
десятками. Пару раз мы встретили даже китов - малых полосатиков. Трижды мы
высаживались на лед, чтобы взять пробы снега. Наконец в очередной полынье
мелькнула голова моржа, обитателя мелководий, и вскоре мы увидели впереди
сверкающий купол острова Виктория.
Остров невелик и весь накрыт ледяной шапкой, только с одной стороны
осталась узкая полоска галечного пляжа. Там стояла полярная станция, уже
закрытая. Теперь станцию занимает колония белых чаек, которые летом живут
прямо в домиках. В марте их здесь не было, зато перед самой высадкой на
остров мы увидели в разводьях четверку нарвалов - пестрых китов с хвостами
в форме якоря. Почему-то в этой группе были только лишенные бивней самки.
Нарвал питается в основном полярными каракатицами, которых больше в
Канадской Арктике и водах Гренландии, поэтому он очень редок в нашей части
Ледовитого Океана.
От Виктории одинаково далеко до Шпицбергена и Земли Франца-Иосифа. Мы взяли
курс на ЗФИ и добрались туда уже в сумерках. На таком небольшом отрезке
пути насчитали 32 нерпы (притом, что многие из них остались неучтенными в