Чтение 21–й страницы книги ~Роман с героиней~

поговорили... Странный холод и непонимание. Анатолия прибавила звук и
радостно указала пальцем в мордастого героя, пакующего чемодан и врущего
через плечо растерянной девушке на заднем плане: "Спирос! Похож на нашего
Спироса! -- Она раскачалась на стуле: -- О-о-о... Точно, как Спирос, -- и
веселым шепотом сообщила, обернувшись к Сергею: -- Дон Гуан!" Медведев
вежливо улыбнулся, понимающе кивнул и спросил, где сейчас можно поблизости
купить таксофонную карту. Да, он знает, где бензоколонка. Кафе "Гермес",
о'кей. Он найдет, спасибо...

Он поднялся по бетонной лестнице и впервые заметил, как она массивна,
тяжела и неудобна для подъема. Настроение складывалось такое, что хоть иди и
меняй билет на ближайший рейс. Открыл ключом дверь и зажег в коридоре свет.
Он всегда был уверен, что у него крепкие тылы, в семье все в порядке, и
вот... Деревянная иконка Ксении Блаженной блеснула с тумбочки золотым
нимбом. Мелькнуло желание помолиться, но тут же отступило: нет, он не готов.
Это было бы слишком по-детски. О чем просить верную заступницу? Медведев
опустился на кровать и закурил. Чтобы все встало на свои места, утром
подозрения развеялись и оказалось, что Настя была на кладбище, а не у
любовника?.. Есть наказания и есть испытания. Если Господь счел нужным его
наказать -- на то Его воля. Но как не хотелось бы терять Настю, семью, весь
добрый и мирный уклад жизни, который они выстроили за годы супружества. Если
это испытание, то вовремя. Самое время дернуть стоп-кран и выйти из
вагона... Так думал Сергей Михайлович Медведев на сорок шестом году жизни, 9
декабря 199... года в 21 час 15 минут по московскому времени.

Глава 8

Ровно через час, в те же двадцать один пятнадцать, только уже по
местному времени, когда Сергей Михайлович, купив у бензоколонки карту, хмуро
сидел в своем номере за столом и упрямо пытался разобраться, в какой степени
родства находились надворный советник Владислав Медведич и княгиня Елена
Владимировна Гагарина-Стурдза, в его номере раздался телефонный звонок, и
Оксана слабым голосом сообщила, что ей плохо...

-- Что с тобой? -- Медведев стоял возле холодильника и смотрел в
открытое окно.

-- Не знаю. Голова разболелась. Лежу никакая, помираю.

Медведев заявил, что смерти героини никак не допустит, и осведомился,
чем может помочь.

-- Может быть, вызвать доктора? -- Он слушал, как глухо шумит за окном
темное море, и догадывался, что звонок неспроста, есть в нем доля женской
хитрости, есть.

-- У тебя анальгин был, ты Лайлу свою лечил. Остался? И что-то сердце
жмет.

-- Анальгин есть, валидол есть. -- Медведев почувствовал, что ему
совершенно не хочется приходить в номер к Оксане, более того -- ему вдруг
показалось, что если он пойдет к ней, то все сложится так, что он потеряет
Настю, но он спросил: -- Привезти?

-- Привези, пожалуйста...

Медведев выдернул из шкафа чемодан, нащупал в ракушке карманчика
лекарства, заскочил в ванную -- быстро прошелся расческой по волосам,
оглядел себя, накинул ветровку... Голубой "форд-скорпио" вздрогнул,
просыпаясь, и плавно покатил с горушки.

Через пять минут Медведев стучал в окошко закрытого цветочного киоска,
выманивая на разговор уборщицу с мокрой шваброй в руке, а еще через семь
минут стучался в номер 608 гостиницы "Медитерранеан", известный ему ранее по
телефонной версии как "сикс-зеро-эйт".

Оксана открыла дверь и, как была в халатике, рухнула на широченную
постель. Закрыла глаза. Видок и впрямь был не лучший. Он не мешкая прошел в
ванную, избавился от шуршащего горба, набрал в стакан шипящей воды и вышел с
таблетками: "Пей!" Оксана приподнялась на локте, разлепила глаза и ткнулась
мягкими губами в его ладонь. Расспросил -- где и как болит, и заставил
разжевать таблетку валидола: "Разжуй и засунь под язык -- быстрее
рассосется".

-- Это, наверное, от погоды, -- заспанным голосом сказала Оксана. -- У
меня такое бывает. Сейчас должно пройти. Я тебе когда позвонила?

-- Минут пятнадцать назад. -- Он взглянул на часы.

-- Как ты быстро. Мне показалось, я час целый проспала. -- Не открывая
глаз, она поправила прическу. -- Тебя сразу пропустили? Ничего не
спрашивали?

-- Я ни с кем и не разговаривал. Сел в лифт и поехал. Портье меня
видел, но ничего... А что?

-- Так просто...

За открытой балконной дверью неуютно темнел внутренний корпус без
единого огонька в окнах. Порывисто шумел ветер.

-- Ну, как сердце? -- нетерпеливо спросил Медведев.

-- Бьется. -- Оксана улыбнулась и поднялась на локте, растерла ладошкой
лоб. -- Помню, Матвеич попал в больницу с инсультом, мы с мамой приходим:
"Матвеич, как дела?" Матвеич лежит, на нас смотрит: "Сердце бьется..."
Сейчас, думаю, скажет: "Лучше бы я, блин, умер". А он: "Сало принесли?"

-- С инсультом?

-- Ну да. Подхватил со своим любимым воплем бревно в саду и завалился.

Медведев осторожно ходил по номеру, отражаясь в зеркалах. Таким он его
себе и представлял: широкая кровать, тумбочки, шкаф, зеркала, ванна... В
вазе стояли его старые синие цветы, слегка подвявшие и похудевшие. Медведев
зашел в ванную и, стараясь не шуршать оберткой, вернулся с букетом. Оксана
открыла глаза.

-- Больных принято навещать с цветами. -- Медведев словно извинялся.

Оксана смущенно улыбнулась, посмотрела на него долгим лучистым взглядом
и опустила ресницы: "Спасибо, Сережа..."

-- Я выйду на балкон, покурю? -- Он положил букет на тумбочку.

-- Кури здесь. Я же сама курю. Посиди со мной. Сейчас уже полегчать
должно...

Медведев сунул сигарету за ухо и присел рядом.

Ему вдруг отчетливо представилось, как сегодня Настя в полумраке
комнаты, смущенно улыбаясь, стаскивала через голову платье, и чьи-то руки
нетерпеливо раздевали ее, а она, загораясь румянцем, помогала им и потом
падала на такую же широкую кровать и прикрывала глаза с накрашенными
ресницами.

Он спустился мыслями вниз, на первый этаж, и попытался вспомнить, не
видел ли он возле бара туалет, и если видел, то могут ли в нем стоять
автоматы, так необходимые иногда мужчинам? И может, я действительно чего-то
не понимаю? Увлечься, потерять ненадолго голову, никто никогда не узнает...
Теперь он увидел, как Настя закинула голову на подушку и на ощупь потянулась
рукой к выключателю. "Не надо гасить", -- ласково произнес мужской голос...

Оксана перевернулась на живот, расстегнула верхние пуговицы халата и,
помолчав, глухо произнесла в подушку: "Сделай мне массаж шеи, пожалуйста..."

Он вновь увидел Настю, на этот раз лишь побелевшие кончики ее пальцев
на чужой подвижной спине, услышал ее протяжный стон и почувствовал, что ему
хочется быть на месте того похитителя и самому красть, красть безжалостно,
долго мучая себя видением, как крадут у него.

Медведев швырнул ветровку в кресло, растер ладони, чтобы они потеплели,
и отвел колечки густых волос, обнажая шею с воротничком незагорелой кожи. Он
видел маленькое розовое ухо с камешком сережки, подававшим ему лучистые
сигналы, видел прикрытые подрагивающие ресницы, руку с перстнями на кремовой
ткани подушки, словно ждущую чего-то, и вновь Настя явилась ему -- ее
голова, вдавленная поцелуем в подушку, и чуть косящий из-под прикрытого века
глаз, застланный туманом. Два бокала на незнакомом резном столике,
серебряная фольга на зеленой бутылке... И курчавая черная голова, которая
сползала все ниже и ниже по ее животу, и Настины пальцы, сжимавшие эту
голову...

Оксана тронула пальцами ворот халатика: "И ниже тоже..." По обе стороны
кровати горели ночники, как два ходовых фонаря. В их свете матово блеснули
косточки позвонков -- светлые и беззащитные. Он видел свои пальцы, слегка
поглаживающие их, затем вминающие, -- Оксана ойкнула -- он огладил шею --
мягко, затем сильнее, видел свою ладонь, застывшую на плече Оксаны, словно
он хотел рывком перевернуть ее и уложить на спину, -- большой палец лежал в
ложбинке спины, остальные замерли на ключице. Он вдруг понял, что под
халатиком ничего нет. Его призывали не красть, а взять, и букет цветов,
лежащий на тумбочке, показался ему мелкой взяткой в уже предрешенной сделке.
Его, похоже, хотели отблагодарить. Берите, сударь, если вы смелы. Берите, вы
заслужили меня...

-- У тебя хорошо получается, -- мученическим голосом сказала Оксана.

Медведев промолчал, сменяя руки и усаживаясь на кровати поудобнее. Он
будет делать ей массаж столько, сколько она захочет, и не возьмет ничего. Он
всего лишь дурак-автор, пришедший навестить свою прихворнувшую героиню...

-- Ты меня извини... -- Лицо Оксаны ритмично тыкалось в подушку. --
Забудь все... что я тебе... сегодня наговорила. Ладно?

Медведев кивнул: "Ничего особенного ты мне не наговорила. Пустяки".

-- Тебя что-то тревожит? -- Она выгнула шею и пошевелила плечами,
словно хотела избавиться от халата. -- Вот здесь еще понажимай.

-- Нет.

-- Я же вижу.

-- Ну что, легче? -- Медведев снизу вверх провел ладонью по спине и
подтянул ворот халата. -- Даже порозовела! Жить будешь. -- Он поднялся и
отошел к окну. Вытянул из-за уха сигарету.

Оксана перевернулась на спину, глянула с кровати в зеркало, поправила
волосы, и Медведеву показалось, что она сейчас скажет: "А может, ты
импотент?"

-- Тебе можно массажистом работать, -- сказала Оксана. -- Повезло твоей
жене...

Медведев вышел на балкон и щелкнул зажигалкой, глядя на темное небо и