Чтение 21–й страницы книги ~Белеет парус одинокий~

просаживали по десять - пятнадцать пуль и чаще всего уходили ни с чем.

Но уж если кто-нибудь сбивал шарик, то за это ему полагался лишний
выстрел бесплатно.

- Значит, ничего такого у вас вечером не случилось? - продолжал разговор
посетитель, играя изящным ружьецом, совсем маленьким в его больших лапах.

- Как будто бы ничего.

- Так-с.

Стрелок поискал глазами, во что бы прицелиться. Он снял синее пенсне,
отчего на его мясистом носу обнаружились две коралловые вдавлины, и
прицелился в зайца с барабаном. Но затем раздумал и опустил ружье.

- И местные рыбаки ничего такого не рассказывали?

- Не рассказывали.

- Гм...

Посетитель опять прикинул монтекристо и опять его опустил.

- А я слышал, что вчера вечером здесь против берега какой-то человек с
"Тургенева" упал. Ничего не слышали?

- Ничего.

У Гаврика перехватило дыхание, как будто его вдруг окатили целым ведром
ледяной воды. Сердце так стиснулось, что его не стало слышно. Ноги ослабли.
Мальчик боялся пошевелиться.

- А я слышал, что будто прыгнул с парохода один человек, которого
преследует полиция. Вот тут, против этого берега. Не знаете?

- От вас первого слышу.

Как видно, хозяину тира уже давно надоел этот усатый болтун.

Хозяин с учтивым достоинством вертел в руках зеленую коробочку с
патрончиками и почти зевал. Он совершенно справедливо полагал, что если ты
пришел стрелять, то и стреляй. Если же тебе хочется поговорить с человеком,
то - отчего же? - можно и поговорить между двумя выстрелами. Но только,
разумеется, поговорить на какую-нибудь интересную тему: например, о
велосипедных гонках на циклодроме или же о русско-японской войне.

На его потертом, истерзанном тайными страстями лице неудачника отражалась
томительная скука.

Гаврику было его от всего сердца жаль. Он, как и все другие дети,
почему-то очень любил этого человека с косо подрезанными бачками, с кривыми,
как у таксы, ногами, с волосатой грудью, просвечивавшей сквозь сетчатый
тельник густой татуировкой.

Гаврик знал, что, несмотря на приличные заработки, у него никогда не было
копейки за душой. Всегда он кому-нибудь должен, всегда чем-то озабочен до
крайности. Про него ходили слухи, что когда-то он был знаменитый цирковой
наездник, но однажды за какую-то подлость ударил хозяина цирка хлыстом по
лицу. Его выгнали. Лишенный куска хлеба, с волчьим билетом в кармане, он
стал играть на бегах, и игра погубила его. Теперь он играл во все игры, не
брезгая даже играть с мальчишками в "пожара" по копейке.

Страшный азарт вечно терзал его душу.

Было известно, что иногда он проигрывал с себя все. Например, штиблеты,
бывшие на нем, принадлежали не ему. Он их проиграл еще в начале лета в
"двадцать одно" и теперь, закрывая на ночь свое заведение, снимал их и шел
домой босиком, держа под мышкой ящик с ружьями и пистолетами, которые - из
страха проиграть их - сдавал до утра на хранение одному знакомому дворнику с
Малой Арнаутской улицы.

Однажды на глазах у Гаврика он поспорил на полтинник с каким-то гулявшим
по берегу барином, что попадет из монтекристо в воробья на лету. Разумеется,
он промазал.

Гаврику до слез жалко было смотреть, как он долго с искусственным
постыдным удивлением рассматривал ружье, пожимал плечами и наконец полез
куда-то в подкладку своего латаного пиджачка. Он извлек оттуда полтинник и,
бледный, подал барину. Барин стал было со смехом отказываться, говоря, что
это было в шутку. Но хозяин тира посмотрел вдруг на него такими
сумасшедшими, жалкими и вместе с тем грозно налившимися кровью глазами, что
тот поспешил взять полтинник и смущенно спрятал его в карман чесучового
пиджака.

В этот день хозяин тира не закрывал своего заведения на обед.

- ... Я вам советую, господин, выстрелить в балерину. Увидите, как она
пикантно сделает ножками, - с польским акцентом сказал хозяин, чтобы
прекратить надоевший разговор и вернуть посетителя к стрельбе.

- Однако же странно, что никто ничего не знает, - сказал посетитель и
вдруг заметил Гаврика.

Он осмотрел его бегло с ног до головы:

- Мальчик, ты тутошний?

- Тутошний, - неожиданно тонким голоском сказал мальчик.

- Рыбацкий?

- Рыбацкий.

- Чего ж ты стесняешься? Подойди, не бойся.

Гаврик смотрел на жесткие, крепко закрученные черные, как вакса, усы, на
длинную полоску пластыря поперек щеки и, машинально переступая ногами, с
ужасом приближался к господину.

18 ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

- У тебя есть батько и матка?

- Ни.

- С кем же ты живешь?

- С дедом.

- А дед кто?

- Старик.

- Понятно, что старик, а не молодой. А что он делает?

- Рыбу ловит.

- Значит, рыбак?

- Ну, рыбак. Рыбалка.

- А ты что?

- Хлопец.

- Это ясно, что хлопец, а не девочка. Я тебя спрашиваю: что ты делаешь?

- А ничего. Дедушке помогаю.

- Стало быть, вместе рыбачите?

- Эге.

- Так-с. Понятно. Как же это вы так рыбачите?

- А просто. Ставим на ночь перемет, а потом утром вытягиваем бычков.

- Стало быть, выходите в море на шаланде?

- Эге.

- Каждый день?

- Как это? Что вы спрашиваете, дядя? Я не понимаю.

- Экий ты дурень! Я тебя спрашиваю: каждый ли вы день выходите в море на
шаланде?

- А то как же!

- Утром и вечером?

- Ни.

- Что ни?

- Только утром.

- А вечером?

- И вечером тоже.

- Так как же ты говоришь, что только утром, когда и вечером тоже?

- Ни. Мы вечером только ставим перемет. А бычков - тех вытягиваем
утречком.

- Понимаю. Стало быть, вечером тоже выходите?

- Ни. Вечером только ставим.

- Ой, господи боже! Но для того, чтобы поставить, ведь надо вам прежде
выйти в море?

- А как же!

- Значит, вечером тоже выходите?

- Ни. Вечером не вытягиваем. Вытягиваем только утречком.

- А вечером выходите ставить?

- А как же!

- Стало быть, вечером тоже выходите?

- Эге.

- Ну, вот видишь, какой ты дурень! С тобой надо разговаривать, хорошенько
накушавшись гороха. Ты зачем такой дурень?

- Я маленький.

Усатый господин посмотрел на Гаврика сверху вниз с нескрываемой насмешкой
и слегка, но, впрочем, довольно-таки основательно щелкнул его по голове.

- Эх ты, рыбалка!

Но мальчик вовсе не был таким дурнем.

Он сразу почувствовал в усатом хитрого и опасного врага. Ходит по берегу,
выспрашивает про матроса. Только делает вид, что пришел пострелять. А на
самом деле, кто его знает, что у него на уме. Наверное, какой-нибудь из
сыскного. Еще, чего доброго, пронюхает как-нибудь, что именно у них в
хибарке и скрывается беглец. Может, уже и проследил, не дай бог!

Гаврик тотчас решил прикинуться совсем маленьким дурачком. От дурачка не
много узнаешь.

Мальчик тут же скроил глупую рожу, какая, по его мнению, должна быть у
маленького дурня, выпучил бессмысленно глаза и стал преувеличенно застенчиво
переминаться с ноги на ногу, ковыряя на губе заеду.

Усатый, видя, что имеет дело с полным несмышленышем, решил сначала войти
с ним в дружбу, а уж потом обо всем выспросить. Он не без основания полагал,
что дети - народ любопытный и наблюдательный и знают лучше взрослых, что
делается вокруг.

- А как тебя звать, мальчик?

- Гаврик.

- Так-с. Стало быть, Гаврюха?