для Вики даром не прошли, она провела эту партию безукоризненно и свой
последний шанс использовала стопроцентно. Тихомиров купился. К нему в
последнее время как к мужчине и гусару мало кто из дам обращался, все
больше как к кинорежиссеру, и он, надо сказать, часто злоупотреблял
служебным положением, но полного удовлетворения от этого, конечно, не
было. А тут... Ее, такую красивую, застенчивую, почти в слезах молодую
женщину, совершенно не интересовали пробы, ее интересовал только он сам,
так сказать, в чистом виде. Ну как тут было устоять! И он, конечно же,
попробовал ее (и в прямом, и в переносном смысле), и утвердил затем на
роль, и снял, а через год снял и в следующей картине, а еще через год -
вот что изумительно! - женился на ней.
превратилась вроде в настоящее чувство, в настоящую привязанность, а
Тихомиров перехода, естественно, не заметил; впрочем, был ли тот Викин
монолог на пороге точно рассчитанной игрой - теперь он уже никогда не
узнает.
пытался быть тренером, он решил стать писателем и драматургом. Он решил,
что его жизнь, в спорте и вообще, должна быть увековечена на бумаге. Там
было что вспомнить, наш "непрофессиональный" спорт был тогда большой
тайной, и Валера многое мог порассказать. Он нашел себе соавтора,
нормального литератора, умеющего в отличие от него хорошо и грамотно
складывать слова, и они вместе выпустили первую книгу. Успешно. Потом были
написаны другие. Но шли годы, и имя Бармина, которое обеспечивало книге
кассовый успех, стали потихоньку забывать. Наша страна, к сожалению,
беспамятна на великих спортсменов. Это в Канаде до сих пор чтят Боби Халла
или в США - Джесси Оуэнса, да и Пеле знают не только в Бразилии и не
только по кофе. А у нас бывший лучший спортсмен планеты, которого на руках
выносили болельщики со стадионов мира, живет теперь неизвестно как, и
никому он не интересен. Так что сейчас Валера живет тихо, иногда крепко
выпивая и делая свои фирменные пельмени, но жалеть ему не о чем:
мастей и национальностей, и победы, и драмы - все было. Он попытался еще
раз победить - в литературе,- и почти получилось, но... почти... и он,
кажется, успокоился.
Валериных "звездных" лет...
какого-то крупного товарищества с очень ограниченной ответственностью. Она
в его дела не вникает, она в основном на даче. У нее там две собаки, одна
очень большая, кудлатая, ее зовут Вулкан, а другая - маленькая собачонка с
крохотным беличьим тельцем, над которым высятся почему-то огромные, как
локаторы, уши.
назвать щенка, ума не приложу! На даче Любанька с удовольствием
возделывает свои сельскохозяйственные угодья, там двадцать соток, и они
требуют постоянного ухода и внимания. Любанька гордится своими парниковыми
помидорами, а помогает ей на даче все тот же Феликс, ее бывший муж. Он у
нее там вроде работника.
нового замужества Феликс остался бы совсем один, а новый муж и не
возражал, хорошо понимая, что Люба только жалеет его. Так что и Феликс
оказался не один и при деле, но с одним условием: не приносить никогда
больше ни одного чучела.
всех осчастливит, еще много лет пройдет.
все в том же театре, однако ничего не получилось из того, чем обещал стать
Костя Корнеев в блистательном начале своей карьеры. После истории с Машей
все пошло как-то вкривь и вкось. Роли в театре предлагались все хуже,
потому что и игрались им все хуже, да и в кино почему-то перестали
приглашать. Как и все слабые люди, Костя винил в этом только
обстоятельства и окружающих; почти каждый вечер он сидел в ресторане ВТО,
а после пожара перекочевал в "Балалайку" (так ласково и фамильярно, без
всякого уважения к музыкальной культуре страны, называют ресторан Союза
композиторов). Всем случайным и не случайным своим собутыльникам Костя
жалуется на судьбу, которая в России беспощадна к настоящим талантам; еще
жалуется на режиссеров, которые его не видят и не понимают. Его красивое,
тонкое, благородное некогда лицо обросло складками, мешками и вторым
подбородком. Да и походка изменилась у Кости: пружинистая грация хищника
семейства кошачьих сменилась усталой и ленивой пластикой циркового
медведя, готового даже обруч вертеть ради подачки на арене.
Тоней.
праздновалась.
подошел Кока. Больше двадцати лет Тоня его не видела, но узнала сразу,
даже не глазами, потому что трудновато было узнать в этом оплывшем
человеке, старающемся держаться прямо, свою первую любовь. Узнала чем-то
другим, особым:
пораженные когда-то Костей Корнеевым, вдруг разом ожили и закричали.
"Ас-с-сь!"
ситуации, банальность, фальшиво пропел Костя. Он, хоть и в нетрезвом виде,
вкус все-таки сохранял. Тоня уловила это и тон поддержала:
продолжила очень просто, приглашая и его к тому же: - Здравствуй, Костя.
выражение ее глаз неприятно поразило его.
продолжал "рничать Кока,- но я уже слышал, что ты опять здорово сыграла.
Поздравляю! - Он все всматривался в Тонино лицо, с каким-то злобным
вожделением ища на нем следы распада, как и у него, но не находил и от
этого чувствовал себя еще более "униженным и оскорбленным".
выражение глаз у нее было: это была жалость. И тогда Кока последним
усилием воли выпрямился, расправил плечи и, став внезапно на несколько
секунд опять красивым и гордым, сказал:
сможешь...
несколько секунд сменилась уважением к этой своей пьяной и ныне
опустившейся первой и самой сильной любви. Она поцеловала наклонившегося
Коку в лысеющую макушку и быстро отошла. Простила, стало быть... А Кока от
этого поцелуя в макушку вздрогнул, как от выстрела, и еще какое-то время
постоял, согнувшись и с вытянутой вперед правой рукой. Он опомниться не
мог: будто, с одной стороны, отпущение грехов получил и стало светло и
легко, а с другой - будто ударили его этим великодушием. И тут (прощальная
усмешка судьбы!) кто-то из проходящих на банкет гостей положил в
протянутую Кокину руку купюру. Ощутив в своей руке бумажку, Кока даже не
понял вначале, что это такое. Постепенно выпрямляясь, он посмотрел на свою
руку, и моментальный приступ ярости овладел им. Он глянул вперед: кто это
сделал, кто это ему подал?! Но люди шли плотной гурьбой и никто не
оборачивался; ни в ком нельзя было угадать человека, которому надо было
сейчас бросить в лицо скомканную купюру, а потом тут же, на глазах у всех,
набить морду. Кока разжал готовый для удара кулак и посмотрел на
скомканные деньги, которые хотел уже было с благородным негодованием
отшвырнуть в сторону. Потом расправил купюру. Это были двадцать
долларов... И опять Кока замахнулся, чтобы отбросить эти деньги подальше,
но рука остановилась сама. Рука решала за него, что делать дальше, а мозг
уже практично пересчитывал доллары в рубли, а рубли - в сколько можно за
эти деньги выпить и закусить. Потом спокойно поднялась левая рука, и они
обе, левая и правая, аккуратно сложили сувенир из далекой Америки и
спрятали его в нагрудный карман пиджака.
даже делает зарядку на снегу в одном купальнике. Митричек давно с ней
расстался и теперь женат на своей ученице, которая училась у него в
консерватории, а домой к нему приходила, чтобы брать дополнительные уроки.
Скрипачка оказалась способной, она вышла за Митричека замуж; интересно,
как она его называет? Тоже Митричек, Малыш? Достались ли ей имена в
наследство от Маши, как и все остальное? Или она придумала что-то свое?
Нет, вряд ли: способности у девочки были специфические, дать что-либо,
даже имя, она никак не могла, она была очень талантлива по части "взять".
Вот и в этом случае она брала-брала уроки, а потом взяла и все остальное:
и Митю, и "мерседес", и квартиру, и дачу, и все прочее, что к тому
времени, как ни странно, совсем перестало интересовать Машу. Хотя,
наверное, не странно: видно, не захотела Маша продолжать ту свою жизнь,
называться "лапой" и все время лгать, что-то изменилось в ней самой. И
жизнь решила поменять круто, отказавшись от всего, что казалось ценным и
привлекательным в жизни прежней. Поэтому Маша внимательно следила за
крепнущей связью между педагогом и ученицей, а потом собрала вещички и
Корнев Павел
Шилова Юлия
Дальский Алекс
Прозоров Александр
Василенко Иван
Посняков Андрей