Он посмотрел на Ленгдона.
Не хочешь ли ты сказать, что он перебил всех?
горец, - но ни разу еще не охотился, на такую хитрую бестию. Ведь он
нарочно заманил собак на этот уступ, Джимми, и устроил им там ловушку. Он
выкинул ловкую штуку и с той собакой, которую убил на вершине. Возьмет еще
да и заманит их всех сразу куда-нибудь в укромное местечко, откуда им и
податься некуда будет. Ну, а в таком случае... - Он выразительно пожал
плечами.
Простить себе не могу, что взял их сюда с собой!
комнатных собачонок, и уж лучше заранее приучить себя к мысли, что не той,
так другой из них все равно раньше или позже погибать... Этот медведь
оказался нам не по зубам, в этом все дело. Он обставил нас, как маленьких.
маху, впутав в это дело собак. Если уж ты без этого медведя жить не
можешь, то согласен хоть взяться за него по-моему?
Брюс. - А особенно когда идешь на "убийцу". Теперь не будет и часа такого,
чтоб этот гризли не знал, где чем пахнет, и так до тех пор, пока в спячку
не завалится. Как ему это удастся? Будет каждый раз лишний крюк давать по
дороге. Держу пари, что, если бы сейчас выпал снег, то следы гризли на нем
показали бы, что он через каждые шесть миль возвращается мили на две назад
по собственному следу поразнюхать, не преследует ли его кто-нибудь. И
передвигаться он теперь будет больше ночами, а днем - отлеживаться
где-нибудь высоко на скалах. И если тебе хочется сделать еще хоть один
выстрел по медведю, то на выбор можно предложить одно из двух. Первое, и
оно бы самое лучшее, - отправиться дальше и заняться охотой на других
медведей...
перевала, который мы перешли, и кончается здесь, в долине. Из конца в
конец миль двадцать пять. Гризли не уйдет в горы ни на запад от этой
долины, ни на восток от той. И уж можешь быть спокоен, теперь только и
будет делать, что кружить по всему району, пока нам не надоест гоняться за
ним. Сейчас он улепетывает к югу, на окраину своих владений. А нам нужно
затаиться здесь и несколько дней посидеть на месте. Потом отправим
Метусина с собаками, если от них что-нибудь останется, по долине в том же
направлении. Один из нас засядет на склонах. Другой - в низине. И будем
медленно кочевать так с места на место. Понял, куда я клоню? Он не уйдет
от родных мест. Вот Метусин и будет гонять его по всей округе, пока не
загонит на кого-нибудь из нас. Метусин выступит открыто. А мы устроим
засаду. Не может же быть, чтобы этот гризли все время ускользал от нас.
Когда-нибудь да попадется под твои или мои выстрелы.
несколько дней передышки не помешают - хоть подлечу его...
была стреножена пасущаяся на лугу лошадь. Раздался испуганный храп лошади.
Это заставило их вскочить на ноги.
темном лице.
костра. Они ползли по земле на брюхе. Подползли к охотникам. Простерлись у
их ног. В тот же момент к ним присоединились еще две.
собак глубоко запали, шерсть на загривках свалялась. Они бежали что было
сил и сами знали, что осрамились. От боевого задора эрделей не осталось и
следа. У них был вид побитых дворняжек.
переднюю лапу. Голова и горло одной из тех, что пришли раньше, были в
крови, глаз выбит.
вышло, - говорила эта их поза. - Нас потрепали, и вот все, что от нас
осталось".
ни одной не появилось. Друзья переглянулись.
на дереве, весь трясся от страха. Всего в нескольких ярдах перед собой он
снова увидел ораву этих белозубых, которые не только загнали его в
расщелину, но обратили в бегство самого Тэра. Людей медвежонок боялся уже
не так сильно. Они не причиняли ему вреда, и он больше уже не трясся от
страха, не рычал, когда тот или другой из них проходил поблизости. Но
собаки были ужасны. Они вступили в бой с самим Тэром и, вероятно,
оказались победителями, потому что гризли бежал.
пристроился на седловине его развилки, в пяти футах от земли. Когда
Метусин вел одну из собак мимо деревца, эрдель увидел медвежонка и
неожиданно прыгнул вверх, вырвав сворку из рук индейца. Он чуть было не
достиг Мусквы. Собака уже приготовилась к новому прыжку, когда Ленгдон с
сердитым окриком подбежал, схватил ее за шиворот и крепко всыпал ей
свободным концом сворки. Затем увел эрделя.
чудовище с красной пастью и седыми клыками и увел всех этих страшилищ на
привязи подальше от него.
медвежонком. Мусква дал приблизиться его руке дюймов на шесть и не
вцепился в нее. По всему телу его вдруг пробежала дрожь. Пока голова
медвежонка была повернута в сторону, Ленгдон решительно положил руку на
его пушистую спинку. И это прикосновение оказалось совершенно безобидным!
Даже мать Мусквы ни разу не клала свою лапу на медвежонка так бережно!
Прошло еще десять минут, и Ленгдон за это время раз шесть успел погладить
его.
не издавал ни звука. Постепенно он перестал даже скалиться.
самому носу медвежонка. Мусква чуял запах карибу, но пятился от
протянутого ему куска и отстранялся. В конце концов Ленгдон положил мясо
рядом с миской у подножия деревца и вернулся к курившему трубку Брюсу.
Весь лагерь утих. Пламя костра опало, и только одна огромная головня все
еще продолжала тлеть. Недалеко в глубине леса ухала сова. Тихая ночь
наполнилась бормотанием долины и гор. Звезды разгорелись ярче. Мусква
услышал, как где-то вдали какая-то каменная глыба, сорвавшись, покатилась
по склону горы. Теперь бояться нечего. Все было спокойно. Все спало.
сгущенное молоко, часть которого попала ему на мордочку.
сладкое, липкое вещество, Мусква вдруг почувствовал блаженство. С четверть
часа он облизывался. А затем маленькие быстрые глазки жадно впились в
оловянную миску, будто его вдруг осенила догадка о секрете этого нектара.
осторожностью, обойдя ее сначала с одной, потом с другой стороны. Все его
мускулы напряглись, и он в любой момент был готов тут же отскочить, если
этому диковинному предмету вздумается броситься на него. Наконец его нос
уткнулся в густое, сладкое лакомство, от которого Мусква уже не отрывался,
пока не вылизал все до капли.
цивилизации. Оно стало тем недостающим звеном, которое связало между собой
в его живом умишке ряд определенных явлений. Он знал, что одна и та же
рука и бережно прикасалась к нему, и поставила здесь это сказочное
лакомство, и предлагала ему мясо. Мяса он есть не стал, но миску вылизал
так, что она при свете звезд засверкала, как зеркало.
теперь он и не делал таких неистовых и безрассудных попыток, как прежде.
Из прежнего своего опыта он усвоил, что тщетно было бы прыгать и дергать
изо всех сил веревку, за которую он был привязан. И он принялся
перегрызать ее.
вырвался бы на волю. Но челюсти его уставали и он отдыхал. А когда снова
возвращался к прерванной работе, то чаще всего ему попадалась другая часть
веревки. Уже к полуночи на его деснах живого места не оставалось, и
медвежонок отказался от этой бесполезной затеи.
него, ни разу глаз не сомкнув, дожидался он утра. Страх теперь мучил его
меньше, но Мусква ужасно страдал от своего одиночества. Он тосковал по
Тэру и всхлипывал, но так тихо, что охотники не могли услышать его, даже
если бы не спали. Появись сейчас в лагере хотя бы Пипунескус, Мусква
кинулся бы к нему с радостью.