Чтение 21–й страницы книги ~Иное царство~

Позади него было что-то.

Он знал это так же точно, как слепой знает, где солнце. Оно было
большим - ему чудилось над головой тихое дыхание - и двигалось почти
совсем бесшумно. Точно фильм ужасов, когда героя хватают сзади.

Дробовик под собственным весом скользнул в его пальцах, пока они не
сомкнулись над спусковым крючком.

Шорох шагов в ритме с его собственными. Он попытался предупредить Котт,
но она, казалось, полностью сосредоточилась на дороге вперед, куда бы та
ни вела. А горло у него пересохло и сжалось.

Он обернется и выпалит в это из обоих стволов, как Оди Мерфи, как тогда
Муллан в волка-оборотня на заднем дворе, только волк убежал целый и
невредимый.

- Колдовство не колдовство, но два заряда дроби двенадцатого калибра
усмирят кого угодно.

Он вырвал руку из пальцев Котт, вскинул дробовик и выстрелил. Отдача
отшвырнула его на нее, и они оба упали. Он был оглушен, ослеплен, ушиблен.
"Получил свое, волосатый подлюга!" - подумал он злорадно. Но раздался
только приглушенный крик.

На миг во вспышке выстрела он увидал массивный торс, нечеловеческий,
только похожий, а над ним - вроде было лицо, звериное, угрюмое. И тут же
сомкнулся непроницаемый мрак. Он лежал, не отзываясь на крики Котт, на ее
шарящие руки. Что-то с треском продиралось сквозь деревья, ломая ветки, но
никаких других звуков не было... - разве что глухое бормотанье, ворчанье
грома.

- Что ты сделал? Что ты _сделал_? - пальцы Котт впились в его
ушибленное плечо.

- Ох, отпусти! Это было чудовище. Я его застрелил.

- Чудовище? Какое чудовище? Ты его видел?

Великан, подсказала ему память. Тролль. Но он мотнул головой перед ее
невидимым лицом.

- Точно не знаю, но я в него попал. Оно убежало.

Вновь от ее звонкой пощечины у него из глаз посыпались искры. На
мгновение ошеломление парализовало его, а потом он протянул руки туда, где
могла быть ее шея, но его пальцы сомкнулись в пустом воздухе.

- За что? - слезы ярости обожгли его глаза.

- Ты теперь не дома, Майкл. Ты не можешь стрелять в кого попало из
своего ружьеца. Тут другие правила. Послушай.

Он прислушался, все еще бесясь. В лесу царило безмолвие - мертвенная
тишина, такая, какая бывает в оскверненной церкви.

- Это еще не значит, что ты можешь хлестать меня по лицу, чертова
девчонка!

- Да замолчи ты, глупый мальчишка.

Вот опять! Он скрипнул зубами. Надо будет ее проучить.

- Надо уходить отсюда, да побыстрее. Нам нельзя тут задерживаться. Они
ринутся за нами как пчелиный рой.

- Кто?

Но она пропустила вопрос мимо ушей. Рывком подняла его на ноги и
потащила за собой, как упирающегося ребенка. Да и он чувствовал себя
ребенком, обиженным и виноватым. Ежевика царапала его лицо, нижние сучья
грозили пробить дырку у него в голове.

- Как тебе удается видеть хоть что-то?

И опять она ничего не ответила, и они молча продирались сквозь
полуночный лес.

Когда они наконец остановились, он пошатывался от усталости. Ему было
уже все равно, где они и куда идут. Дробовик оттягивал ноющую руку. Котт
ухватила его за другую руку и прижала ее к грубой коре дерева.

- Лезь!

- Ты что, шутишь?

- Лезь, если хочешь дожить до утра.

- С ним я не могу, - он взмахнул дробовиком в темноте.

- Черт бы тебя подрал. Дай его мне, - он мог бы поклясться, что,
забирая у него дробовик, она вздрогнула.

- Я ничего не вижу...

Звуки за деревьями, отдаленное ворчание. Долгий пронзительный вой.

- Лезь!

Он подчинился. Грубая кора обдирала его ладони. Он обхватил ствол и
взбирался, цепляясь дрожащими ногами и руками, наткнулся на крепкий сук и
пыхтя уцепился за него. Они тут были не одни. Он подтягивался, шарил рукой
по стволу, пока не нащупывал, за что ухватиться. Вдруг что-то маленькое
когтистое пробежало поперек его кисти, и он чуть не сорвался. Теперь он
ругался про себя тихо и злобно. До чего он устал! Руки его не держали, а
правая нога не находила, на что опереться.

Рука ухватила его за щиколотку. "Вот сюда". Его ступня обрела
безопасную опору.

- Ну хватит, - сказала она потом. - Забирайся на сук, - он боязливо
послушался над невидимым провалом в темноту. Сук был в ярд толщиной, а
рядом изгибались другие. Можно было сесть, откинуться и расслабиться.
Рядом шуршала Котт, а потом ему на колени легла холодная тяжесть
дробовика. - Ну вот. Теперь можно и поспать.

- Поспать!

Ладонь ласково погладила щеку, и Котт поцеловала его в ухо, в уголок
рта, и ее волосы щекотали его нос.

- Прости, Майкл.

- Да ладно, - он против воли смягчился.

Она обняла его плечи тонкой рукой, и он почувствовал себя в полной
безопасности. Его голова прижалась к ее шее под подбородком. Ах, черт, до
чего же он устал, и глаза слипаются, как у ребенка!

Он не слышал, как позднее под ними кружила стая, как стук лошадиных
копыт разносился в пустом воздухе над вершинами деревьев, как
перекликались тролли.

Его разбудил бьющий в глаза свет. Он разлепил отяжелевшие веки, весь
окостеневший, и его пробрала холодная дрожь. На секунду он был ошеломлен:
качающиеся ветки вокруг, пение птиц, яркий свет утреннего солнца,
пробирающегося сквозь листья. Тут воспоминания нахлынули на него. Он
пошевелился в объятиях Котт, дробовик соскользнул с его колен и снизу
донесся глухой звук его удара о землю.

- Черт!

Котт пошевелилась, но не проснулась. Рука, к которой он прислонялся,
совсем посинела и застыла. Он начал осторожно ее растирать, чтобы
восстановить кровообращение. В свете зари ее лицо дышало строгой красотой,
хотя щеки были в грязи, а кожа покрыта царапинами. Он выпутал из ее волос
золотого от солнца жука. В животе у него урчало, и он тоскливо подумал о
яичнице с грудинкой, горячем чае, хлебе на соде. И о ванне, полной горячей
воды.

Но и в этом было что-то чудесное: сидеть здесь на одной высоте с
птицами, смотреть, как восходит солнце, а рядом с ним эта девушка.
Почему-то голод придавал всему этому особую остроту.

Когда он протер глаза, то почувствовал себя совсем бодрым и слизнул
росу с побуревшего листа, чтобы смочить язык.

Он снова посмотрел на нее и увидел, что она проснулась. Ее глаза были
огромными и полными солнечного света, как отмели летнего моря. Она
потягивалась и разминалась, шевелила грязными пальцами на ногах.

- Теперь уже безопасно?

Она зевнула и улыбнулась.

- Пожалуй, безопаснее. Можно спуститься на землю. Ты спал крепко.

- Куда мы идем?

- Я отведу тебя домой. Ты еще для этого не готов.

Его укололо разочарование, и он удивился. Наверное, причина -
хрустальная чистота утреннего воздуха, бриллиантовый свет солнца, деревья,
звенящие птицами. Приключения. Страна Чудес.

- Ты можешь мне объяснить?

Она, посмеиваясь, покачала головой.

- Так, чтобы ты понял - нет. И зачем искать причины?

- Не знаю. У всего есть причины.

Она начала спускаться по стволу. И тут он увидел, что спали они на
большой высоте - по меньшей мере тридцать футов. С соседней ветки на них
без всякого страха с любопытством смотрела белка.

Он подобрал дробовик, осторожно прочистил дуло, а Котт нюхала воздух и
вглядывалась в деревья, словно какой-то гибкий зверь. Он опять хотел ее,
но не мог заставить себя сказать хоть что-нибудь.

Подлесок оказался куда менее густым, чем ему чудилось накануне ночью.
Под деревьями были прогалины, ежевика умирала с осенью, и солнце заливало
землю сквозь поредевшие листья. Где-то ворковали горлицы, насвистывал
дрозд. Прочие песни он определить не сумел. А в остальном вокруг царила
почти полная тишина, нарушаемая только бурчанием в его пустом животе. Он
был весь в грязи, как и Котт. Только, казалось, ей, лесному существу, это
было безразлично.

Майкл переломил дробовик и сунул гильзы в карман. Котт посмотрела на
него с неодобрением, и он защелкнул ствол, не перезарядив ружья.

В ягдташе позвякивало стекло, и он понял, что фляжка разбилась.

- Ну и намылят же мне голову, - сказал он со стоном. - Прошлялся где-то
всю ночь, даже не предупредив. Бабушка с него всю шкуру спустит. Котт
нетерпеливо махнула рукой, и они вновь побежали ровной рысцой между
деревьями - он за ней, точно в игре "следуй за мной".

- Как мы переходим из одного места в другое? - спросил он, когда начал
дышать ровнее. Дробовик больно бил его по плечу.

- Ходим пешком, как все бедняки, - ответила она коротко.

- Да нет же! Ты знаешь, о чем я говорю. Из моего дома сюда, в это