же, если бы тебе просто нужна была женщина, ты бы чаще спал со мной, ведь
правда?
подслушивать. Смутившись, Латур хрустнул пальцами. Что ей ответить?! Что он
слишком горд для того, чтобы ждать ее ласки, как милости? Что каждый раз,
когда они были близки, он корчился потом от стыда, чувствуя ее презрение? Да
разве могло быть по-другому? Что, кроме презрения, могла Ольга испытывать к
мужу, грубо настаивавшему на своих супружеских правах даже после того, как
все его обещания оказались фальшивыми?
не понимаю? Разве я когда-нибудь отказывала тебе?
объяснить, что он чувствовал. - Это было замечательно.
повисли на ресницах и потекли по щекам.
ушел, а ведь была ночь? Джорджи сказал, что на это может быть только одна
причина!
мне. Что ты попросту используешь меня, когда под рукой нет других женщин!
вдруг сообразив, что чуть ли не впервые за последние годы назвал ее так Она
всегда была для него просто Ольгой. - Так оно и есть, любовь моя. Я...
смотрела ему в глаза. Одно мгновение ему казалось, что сейчас она ударит
его.
пока ты соберешься меня так назвать! И где, Господи ты Боже мой! В тюрьме!
Перед судом за убийство и изнасилование!
этом не думаю. И мне нет дела до того, в чем тебя обвиняют. - Она уже почти
кричала. - Я не могу забыть о том, что ты сделал со мной, с нами обоими!
отпрянула в сторону.
Может быть, верная и преданная жена и должна так поступать, но ведь я тоже
человек! И имею право вести себя как нормальная женщина!
коридору.
тяжелой металлической дверью, которую предупредительно распахнул перед ней
Де ла Ронда. Потом устало присел на край кровати и невидящим взглядом
уставился сквозь решетку.
больший осел, чем покойный Лакоста, подумал Латур.
года.
Глава 15
тени. Ольга не принесла ему поужинать, и Латуру пришлось довольствоваться
тюремной баландой. Он с трудом прожевал жесткий, как подошва, кусок мяса,
заедая его неизбежной безвкусной овсянкой. Потом заставил себя выпить
жидкий, простывший кофе. Кусок не лез ему в горло, но он заставлял себя
глотать, и не потому, что был голоден, а твердо намереваясь сохранить свои
силы.
расправиться с ним без суда и следствия начнет шнырять вокруг здания тюрьмы.
А может, и не только шнырять.
главенствующую роль. Кто бы ни желал его смерти, этот человек явно не мог
ждать. Не сумев прикончить его, он сделает все, чтобы разделаться с ним
чужими руками. И почему-то он так спешил, что даже не мог дождаться суда.
и не мог понять, что этот таинственный убийца выгадывал от его смерти. К
тому же если он сам все это время ошибался в Ольге, то она вовсе не
стремится выйти за кого-нибудь другого. Таким образом, из подозреваемых
можно исключить и Джорджи.
поперек горла какому-то юному хулигану, так какая разница, когда он умрет?
остальном все шло как обычно. Так же ослепительно сияли неоном яркие вывески
и гремела музыка, так же оживленно было на улице Лаффит. Соседние камеры
одна за другой стали потихоньку заполняться первыми возмутителями
общественного порядка. Шериф Белуш и его люди больше ничего не могли
сделать. Пав жертвой порочного круга, который сами же и создали, они были
уже бессильны что-либо изменить. И с этой самой минуты они совершали одну
ошибку за другой.
слова. Пьянчужки и скандалисты открыто презирали его, потому что в их глазах
служитель закона, который говорит одно, а делает другое, не достоин ничего,
кроме веревки на шею. А девицы по вызову и уличные шлюхи ненавидели его по
совсем другой причине. Для них секс был тем, что открыто продается и
покупается, но по доброй воле, а отнюдь не силой. И в насильниках они видели
открытую угрозу своему бизнесу.
выразила то, что они все чувствовали.
презрительно спросила она, схватившись за прутья решетки. - И позабавился бы
вдоволь! Девушкам вроде меня нужно лет десять, чтобы всему научиться, -
деловито пояснила она. Судя по всему, материальная сторона волновала ее
больше всего. - А потом появляется тип вроде тебя и получает все задарма!
Черт тебя подери, если уж ты такой крутой, неужели во всем городе не нашлось
ни единой девчонки, которая дала бы тебе в кредит?! Или, может, ты один из
тех ублюдков, которые тащатся оттого, что кому-то больно? Был у меня один,
который предложил мне полсотни, если я позволю себя отхлестать. Подонок,
конечно, но, по крайней мере, честно предлагал заплатить.
В камере стало совсем темно. Около восьми Билл Дюкро впустил к нему Джина
Эверта и запер за ним дверь.
избегает встречаться с ним взглядом.
понадобиться втянуть тебя в эту историю. Поговорил, кажется, с каждым
барменом в этом проклятом городе.
поставил на пол портфель и поднял на него глаза. - Судя по тому, что я от
них услышал, для всех ты был словно прыщ на ровном месте, поскольку из кожи
лез вон, чтобы закон воцарился там, где его отродясь не было. Но, уверен, ни
один из них не решился бы зайти так далеко. А вообще, дела обстоят паршиво.
Не хочу ничего от тебя скрывать, но похоже, они только и ждут сигнала, чтобы
двинуться сюда.
углах, во всех барах. Послушать их, так это первая девушка, которую
изнасиловали! - в сердцах выкрикнул Эверт, но тут же взял себя в руки. - А
кроме того, они, похоже, уверены, что мы с тобой, как потомки самых
старинных здешних семей, непременно должны сговориться, а стало быть, дело
тут нечисто, - извиняющимся тоном добавил он.
Боюсь, уж не совершил ли я ошибку, когда посоветовал тебе пока молчать! Не
исключено, что было бы лучше, если бы ты сразу рассказал, как все случилось.
Может статься, теперь нам вообще не представится такого шанса Ледяные пальцы
страха скрутили Латуру желудок, и он почувствовал подступавшую дурноту.
Горло мгновенно пересохло.
Лакоста сделала одному репортеру. - Он поморщился. - Только подлила масла в
огонь! Судя по ее словам, такого негодяя, как ты, еще поискать. А какие
подробности! Послушать ее, так для удовлетворения своей мерзкой похоти ты