удалиться.
где мы с Фабрисио условились встретиться. Он уже был там. Так как нам
обоим хотелось выпить, то мы устроили здоровую пирушку и вернулись к своим
господам в соответствующем виде, т.е. сильно на взводе. Но сеньор Санградо
не заметил моего опьянения, так как я с таким оживлением рассказал ему про
столкновение с лекарем, что он принял мой пыл за последствие возбуждения,
еще не улегшегося после схватки. К тому же и сам он фигурировал в моем
донесении и, чувствуя себя задетым доктором Кучильо, сказал мне следующее:
против этого жалкого ублюдка медицинского факультета. Как? Он считает, что
больным водянкой нельзя давать воды? Неуч он этакий! А я утверждаю, что
они должны ее пить. Да, - продолжал он, - вода вылечивает от всевозможных
видов водянки, подобно тому, как она помогает при ревматизмах и бледной
немочи; она также весьма полезна при лихорадке, когда человека бросает то
в жар, то в холод, и оказывает чудесное действие даже при таких
страданиях, которые происходят от золотухи, от выделения серозной
жидкости, мокроты или слизи. Такие воззрения кажутся странными молодым
врачам, вроде Кучильо, но при серьезном отношении к медицине всякий сочтет
их вполне обоснованными. Если б эти люди были способны мыслить логически,
то не поносили бы меня, а, напротив, восхищались бы моим методом и
сделались бы самыми горячими его адептами.
моего опьянения; я же, стараясь обозлить его еще больше против лекаря,
вставлял в свой отчет кое-какие обстоятельства собственного изобретения.
Однако его интерес к моему рассказу не помешал ему заметить, что я в этот
вечер пил воду более обыкновенного.
на месте Санградо отнесся бы с подозрением к такой жажде, побуждавшей меня
поглощать воду огромными глотками; но он, разумеется, вообразил, что я
начинаю входить во вкус этого напитка.
больше отвращения к воде и, слава богу, пьешь ее, как нектар. Это, друг
мой, меня нисколько не удивляет; я знал, что ты к ней привыкнешь.
отдал бы бочку вина за кружку воды.
случая отметить превосходные свойства воды, а потому пустился в новые
дифирамбы, но уже не как холодный ритор, а как пылкий энтузиаст.
трактиров те термополии (*39) прошлых веков, куда собирались не для того,
чтоб накачиваться вином и позорно растрачивать состояния и жизнь, а для
того, чтоб пристойно развлечься и без всякого риска пить теплую воду.
Нельзя довольно надивиться мудрой предусмотрительности древних
руководителей гражданской жизни, устроивших общественные места, где каждый
прохожий мог испить теплой воды, и приказавших хранить вино в аптеках,
откуда оно выдавалось только по предписанию врачей. Какой образец
мудрости! Видимо, - добавил он, - следует отнести к благословенным
пережиткам древней умеренности, достойной золотого века, то
обстоятельство, что теперь еще встречаются такие люди, как мы с тобой,
которые пьют одну только воду и которые надеются предохранить и излечить
себя от всех болезней, употребляя воду подогретую, но отнюдь не
прокипевшую; ибо я заметил, что кипяченая вода перегружает желудок и
приносит ему меньше пользы.
витиеватую речь. Тем не менее я сохранил серьезность и даже выразил полное
согласие с мнениями доктора, т.е. осудил употребление вина и пожалел о
людях, пристрастившихся к столь пагубному напитку. Затем, все еще
испытывая жажду, я налил себе огромный кубок воды и, выпив его большими
глотками, сказал своему господину:
вашем доме тот древний термополии, о коем вы так сильно сожалеете.
употреблять ничего, кроме воды. Я обещал приучить себя к хваленому напитку
и для этой цели пить его всякий вечер в больших количествах; а чтобы
вернее сдержать свое обещание, я, ложась спать, решил ежедневно
заглядывать в кабак.
помешало мне продолжать медицинскую практику и на другой же день снова
прописывать больным кровопускание и питье теплой воды. Выходя из дома
одного поэта, страдавшего буйным помешательством, повстречал я старушку,
которая остановила меня и осведомилась, не врач ли я. Услыхав, что она не
ошиблась, старуха продолжала:
племяннице моей неможется со вчерашнего дня, а мне невдомек, что у нее за
болезнь.
опрятную комнату, где я увидел женщину, лежавшую в постели. Подойдя к
больной, чтоб ее осмотреть, я был поражен чертами ее лица и, внимательно
приглядевшись, с несомненностью опознал в ней авантюристку, так хорошо
разыгравшую роль Камилы. Что касается до нее, то она меня, по-видимому, не
узнала, потому ли, что очень страдала от болезни, или потому, что
докторское платье ввело ее в заблуждение. Я взял ее за руку, чтоб пощупать
пульс, и узрел у нее на пальце свой перстень. Вид предмета, которым я был
в праве завладеть, привел меня в величайшее волнение, и я испытал немалое
желание попробовать, не удастся ли мне его отобрать; но, рассудив, что
женщины поднимут крик и дон Рафаэль или какой-нибудь другой защитник
прекрасного пола может прибежать на их зов, я поборол в себе это
искушение. Не лучше ли, думалось мне, пока притвориться, а затем
посоветоваться с Фабрисио. На этом последнем решении я и остановился.
Между тем старуха настаивала, чтобы я сказал, чем именно больна ее
племянница. Сознаться в том, что я ничего не смыслю, было бы слишком
глупо, а потому я прикинулся знатоком и, подражая своему господину, с
апломбом заявил, что больная страдает недостатком транспирации и что
надлежит пустить ей кровь, ибо кровопускание служит естественной заменой
для выделения пота; кроме того, чтоб не отступать от наших правил, я
прописал ей также теплую воду.
брадобрея Нуньеса, которого встретил в тот момент, когда он выходил из
дому, чтобы исполнить какое-то поручение своего господина. Поведав ему о
своем новом приключении, я спросил, не посоветует ли он мне обратиться к
правосудию и просить об аресте Камилы.
таким способом ты не раздобудешь своего перстня. Судейские не любят
отдавать назад. Вспомни, как ты сидел в асторгской тюрьме: разве они не
присвоили себе твоей лошади, твоих денег и даже твоего платья? Нет, чтоб
вернуть алмаз, лучше прибегнуть к собственной изобретательности. Берусь
придумать какую-нибудь хитрость и поразмыслю об этом по дороге в
богадельню, где я должен сказать несколько слов тамошнему эконому от имени
своего господина. Подожди меня в нашем трактире и не теряй терпения; я
вскоре туда приду.
я даже его не узнал. Он не только переменил платье и заплел волосы, но еще
нацепил поддельные усы, закрывавшие ему пол-лица. На боку у него висела
длинная шпага с чашкой окружностью в добрых три фута, и он шествовал во
главе пяти человек, отличавшихся таким же решительным видом, как и он,
такими же густыми усами и такими же длинными рапирами.
- Сеньор видит во мне альгвасила новейшей фабрикации, а в сих честных
малых, что меня сопровождают, стражников такого же сорта. Сеньору только
остается отвести нас к женщине, укравшей у него алмаз, и, клянусь честью,
мы заставим ее вернуть эту вещь.
меня Фабрисио, я обнял его и выразил ему полное одобрение по поводу его
затеи. Я приветствовал также мнимых стражников. Эти молодцы, из коих трое
оказались лакеями, а двое - подмастерьями цирюльника, принадлежали к числу
друзей Фабрисио и были приглашены им, чтоб разыграть роль полицейских
служителей. Я приказал подать вина, чтоб подпоить свою дружину, а с
наступлением ночи мы все вместе отправились к Камиле. Двери оказались на
запоре, и мы постучались. Нам отперла старуха и, приняв моих спутников за
ищеек правосудия, навестивших ее дом не без основания, она сильно
перепугалась.
пустячного дельца, с которым быстро покончим, ибо мы люди расторопные.
предшествуемые старухой, которая освещала нам путь свечой, воткнутой в
высокий серебряный подсвечник. Взяв этот шандал, я приблизился к постели и
дал Камиле возможность вспомнить мое лицо.
Жиль Бласа, которого вы обманули! Наконец-то, злодейка, я нашел вас после
долгих поисков! Коррехидор рассмотрел мою жалобу и поручил этому
альгвасилу арестовать вас. Сеньор начальник, - сказал я, обращаясь к
Фабрисио, - благоволите приступить к отправлению своих обязанностей.
Фабрисио нарочито грубым голосом. - Я очень хорошо помню эту мокрохвостку;
она уж лет десять значится красными буквами в моих списках. Ну-ка,
вставайте, принцесса, - добавил он, - оденьтесь поскорее, а я буду вашим
стремянным и, с вашего дозволения, провожу вас в здешнюю тюрьму.
усатых стражников намереваются силой стащить ее с постели, она сама
Белов Вольф
Посняков Андрей
Володихин Дмитрий
Круз Андрей
Афанасьев Роман
Афанасьев Роман