счастью, это благоговение со временем прошло. Его, по-видимому, сменило
желание лазать: ведь желание добираться до высоких мест всегда гнездилось у
Матта в крови -- оно повлекло его сперва на изгороди, затем вверх по
приставным лестницам и наконец на деревья. Теперь пес видел, что может
достичь облаков, а Матт был не из тех собак, которые упускают подобные
возможности.
собственному почину отправился штурмовать пики Трех Сестер. Достиг ли он
своей цели или нет, мы так и не узнали, но, когда он вернулся в наш
растревоженный лагерь, подушечки его лап были стерты почти до мяса, а вид
был столь победоносный, как у скалолаза, которому удалось постоять на
вершине и увидеть мир лежащим у своих ног.
остальных членов нашей компании, так как Матт незаметно исчезал каждый раз,
когда мы останавливались, и появлялся высоко на поверхности какой-нибудь
отвесной скалы, упорно прокладывая себе путь вверх, глухой к нашим призывам
немедленно вернуться.
и, конечно же, Матт не устоял перед искушением. Мы не замечали, что он
убежал, пока рядом с нами не остановился большой американский лимузин, из
которого вышли четыре красивые дамы и два упитанных джентльмена. Все они
были увешаны кинокамерами и биноклями. Часть прибывших начала рассматривать
утес в бинокли, а остальные нацелили кинокамеры. Жужжание камер возбудило
мое любопытство.
настоящий живой горный козел! -- И тут она тоже подняла камеру и нажала на
кнопку.
футах над нами, я мог достаточно отчетливо рассмотреть Матта, но не козла.
Оставалось предположить, что Матт преследует козла, и мне было очень обидно,
что я слеп, по сравнению с этими незнакомцами, у которых такое острое
зрение.
лимузин и укатили, поздравляя друг друга с большой удачей.
вокруг уникального экземпляра разношерстного горного козла с длинными
черными ушами, и боюсь, что мы хохотали как сумасшедшие. Но что ни говори, а
ни один настоящий горный козел не смог бы показать более совершенной техники
альпинизма, чем Матт.
надеялись увидеть легендарное чудовище, называемое Ого-Пого, которое обитает
в озере Оканаген. Чудовище не пожелало показаться нам, но мы утешились
роскошными фруктами, которыми славится эта долина, -- фруктами, о которых мы
могли только мечтать в годы жизни в прерии.
полностью разделил наше пристрастие: три дня не ел вообще ничего, кроме
фруктов.
несомненное предпочтение. Сначала его смущали косточки, но вскоре он
отработал довольно противную технику выплевывания их вместе с тонкой
струйкой слюны через щель между передними зубами. В результате нам пришлось
настаивать на том, чтобы, когда ел вишни, он целился в сторону от нас и
автомобиля.
одним пассажиром на маленьком пароме, на котором мы переправлялись через
реку Оканаген. Вероятно, это неодобрение было заслуженным. Матт представлял
собой безусловно оригинальное зрелище, когда сидел на откидном сиденье
автомобиля, с шоферскими очками высоко на лбу, и ел вишни из большой
корзинки. После каждой ягоды он поднимал морду, высовывал ее за борт и
небрежно выплевывал косточку в зеленые воды реки.
Белки, шотландцы и некоторые другие
стал просто наказанием для моих родителей. Когда мне было пять лет, Фрэнк
положил мне руку на плечо, и я по сей день еще не избавился полностью от
ощущения этого телепатического прикосновения.
что всему тому, что дает природа, от орлиного яйца до костей динозавра,
найдется место в комнате обычного дома. Он также утверждал, что узнать
животных можно, только если жить вместе с ними. Он убедил меня в том, что
если нет возможности жить среди диких зверей в лесах и полях, то лучше всего
приносить их домой, чтобы они пожили с тобой. Я начал следовать его совету,
и во время своей первой экспедиции молодого, но подающего надежды ученого я
нашел и принес домой коровий череп и двух черных змей и поместил все это под
своей кроватью.
Фрэнк, который пользовался в семье достаточным авторитетом, встал на мою
сторону, и змеи прожили у нас несколько недель, пока о них не узнал хозяин
дома.
животных, в мехах, перьях или снабженных плавниками, которых я навязывал
своим родителям. Только благодаря своей бесконечной доверчивости родителям
удавалось как-то мириться с большинством моих гостей в нашем доме. Родители
не пытались бороться с моей склонностью к практической зоологии. Мама, я
думаю, надеялась, что из меня вырастет второй Торо 33, а может быть, она просто предпочитала,
чтоб я сразу объявлял о своих любимцах, а не скрывал их до неприятного и
неизбежного момента, когда их обнаружат.
книжном шкафу гремучих змей, -- но этот эпизод закончился достаточно
безобидно. Затем как-то, когда мне было шесть лет, я гостил неделю у бабушки
со стороны папы. Однажды днем я отправился с другим мальчиком ловить рыбу, и
мы поймали с полдюжины сомиков, или полосатых зубаток, как некоторые их
называют. Я принес рыбок домой, чтобы иметь возможность пожить с ними рядом.
пожилая дама, была не склонна прощать детские проделки. Я поместил сомиков в
таз для умывания без всякого намерения над кем-нибудь подшутить. У меня
просто не было выбора, так как в доме не имелось лоханок для стирки, а
спускное отверстие в ванне затыкалось настолько неплотно, что, принимая
ванну, приходилось держать кран открытым.
раскаялся: без раскаяния было не обойтись. Бабушка открыла мое преступление
сама, поздно вечером, все остальные домочадцы уже крепко спали.
сомневаюсь, чтобы она когда-либо полностью простила моих родителей.
квартирах проживали не только мы трое, но и великое множество зверей. В
Трентоне у меня была черепаха Блэн-динга -- редкая сухопутная черепаха,
которой я очень гордился: однажды она показала свое превосходство над всеми
другими черепахами тем, что заговорила. Поверьте мне, она заговорила, --
правда, только один раз и при необычных обстоятельствах. Тем не менее она
действительно заговорила.
меня показать им мою черепаху. Я с гордостью вытащил ее из ящика с песком,
где она обычно жила, и пустил на обеденный стол. Мне стало досадно, когда
черепаха отказалась высунуть из панциря хотя бы лапу. В раздражении я стал
тыкать ее карандашом.
уставилась на нас, и затем необычайно ясно, но невообразимо унылым тоном она
произнесла единственное слово.
снесла на стол яйцо.
из желе, на печке целых семь месяцев, но из него ничего не вылупилось.
Полагаю, что моя черепаха была девственницей.
национального парка Пойнт-Пели было только тридцать миль, и мы, бывало,
уезжали туда на уик-энд, так что я мог вести исследования по естествознанию
на природе. Однажды я выследил на высокой сосне нечто напоминавшее воронье
гнездо и взобрался туда, чтобы рассмотреть его. Оказалось, что это гнездо
черной белки с тремя детенышами.
всякого злого умысла я нарушил наставление дедушки Фрэнка, и следующие
несколько дней я жил, постоянно облепленный мухами.
Джиттерс, и папа сколотил для него клетку, которую повесили в кухне над
раковиной. В клетке сделали дверцу, ее зверек мог сам открывать и закрывать,
и он носился по всему дому, а позднее и по соседним участкам. Джиттерс
оказался прелестным маленьким существом, и его любимой забавой был бокс. Он
зачастую сидел на спинке стула и боксировал с нами, ударяя передними лапками
по нашим указательным пальцам.
беспощадную войну. Наша собственная кошка, которую звали Мисс Стелла (в
честь тогдашней хозяйки дома), стала неизлечимой неврастеничкой в результате
мучений, причиненных ей белкой, и в конце концов навсегда покинула наш дом.
Кошки соседей тоже жестоко страдали от бельчонка.
кошку, греющуюся на солнышке под деревом или у стены дома, бесшумно
вскарабкаться высоко над своей жертвой и затем броситься вниз, подобно