гимназическом паркете мокрое пятно.
И погас, забормотал: - Наконец-то. Я давно ждал, я давно ждал... Только не
Таранский. Я его во сне... Я плохо сплю. Я совсем не сплю. Я сам скажу... Я
больной человек...
Ковалева. Штабс-капитан расхаживал по кабинету. Козлов, сидя за столом
начальника, еле успевал писать протокол допроса.
революционерами, участвовал в налете на банк - экспроприация для
революционных нужд. Налетчиков тогда повязали, а Горелову удалось
выкрутиться. Впоследствии его начали шантажировать банком, связями с
революционерами. Заставили участвовать в налете н почту и убийстве
провокатора. Воспользовавшись войной Горелов удрал от постоянного давления
на фронт. После ранения стараниями отца вновь оказался в столице, в теплом
месте.
информацию, которой Горелов располагал, платили деньги, брали расписки.
Горелов подозревал, что информацию перегоняли немцам. Так оно и оказалось.
Теперь Горелова шантажировали и этим.
Наконец, прервав его на полуслове, Ковалев спросил:
молча вышел. Ковалев сел за стол и продолжал написание протокола.
передавать.
или уже приехал в наш город новый человек, от них, от красных.
Крестовской.
мной полжизни висит. Это она мне кличку дала. Смеялась... Из ЧК она.
бедолага?
повисла как тень. Где я, там и она. Она, дьяволица, меня на Дон отправила,
связных слала... Я не досказал. Каждый связной мне привет от нее передавал и
ее фотографический портрет... Она била меня. - Горелов снова заплакал.
такой прочной психологической зависимости от кого-то. И тут же вспомнил
себя: "А моя зависимость от Даши чем лучше? Я ведь психологически завишу от
ее образа. Только окраска этого влияния другая, чем у Горелова.
Колвалев испытал на квартире в Замоскворечье, когда поверженный Крестовской,
он чувствовал спиной мягкость старого персидского ковра. Пронеслись ломкие
тени, разные глаза Крестовской, ощущение подавленности, кроткая зависимость
от нее. И на секунду Ковалев понял слабого Горелова. Тряхнул головой,
отгоняя наваждение.
людей по ту сторону фронта. Потом подписал свои показания и отправился в
подвал в сопровождении конвоира.
дезы." - Ковалев сколол листки протокола и встал из-за стола.
команду на розыск.
рукой. _ бесполезно. Залегла. Что делать будем?
встречается Желябова. С кем виделась, встречалась.
использовать Горелова. Она уже оповестила, что Лизун провален. Придется в
трибунал отдавать. Небось и нового резидента оповестила, если он, конечно,
уже в городе...
x x x
просто протянул кучу листков с подписями Горелова. Генерал уселся за стол,
снял пенсне и начал читать. Ни слова ни проронив, он прочел все двенадцать
страниц, положив их на зеленое сукно бывшего директорского стола, потер
пальцами переносицу.
офицера, господа.
господа офицеры, - он пожал нам руки. - Вы выполнили свою работу. Трибунал
выполнит свою. Спасибо.
обращаясь:
источник дезы для красных: это не вписывается в его замшелый кодекс чести.
Он не контрразведчик. От дал бы в трибунал и все. Чистоплюй.
старше вас, - сказал я.
рот, ее прыгающие в такт движениям груди, ломающиеся в свете семилинейной
лампы тени. И почему-то рядом, на подоконнике, окровавленный скальп с
лоскутом кожи, какой я увидел в харьковской ЧК.
просто. Я создана для такой работы, считаю. Но товарищ Берштейн имеет другое
мнение, он видит во мне, точнее, в моих способностях влиять на людей,
зачатки разведчиской работы. Говорит, что я могу вербовать людей и держать
их в постоянном страхе и напряжении даже на расстоянии. Говорит, что когда
разобьем контру, сделаем целый секретный чекистский институт, где, в числе
прочего, будут изучать способы влияния на людей и подавления чужой воли.
Приносил мне какие-то книги по магнетизму, про психологию и про что=то
восточное. Надо будет прочитать как-нибудь.
бесхребетных человечков окрутила как паук мух. Теперь они мои. Я пропустила
их через себя, через свое тело, околдовала, покорила, повергла, выжала как
лимоны, положила в карман.
разделения. И мне удается потешить свое жизнелюбивое тело с контриками и
спекулянтами, пострелять в подвалах, а не только корпеть над сводками.
буду заниматься для удовольствия души и тела? Хотя, мне кажется, что кроме
открытых врагов есть много тайных, скрыто ненавидящих нашу трудящуюся
власть. На мой век хватит. Задавим чужих, будем чистить ряды своих, чтобы
масса стала однородной как скала. Монолит. Каждого отклоняющегося от
рабочего дела выжжем каленым железом. Я выжгу. Вот, например, Капелюхина я
бы уже сейчас почистила. Он, по-моему, завидует моей жизненной энергии,
потому что сам является наполовину импотентом.
удовлетворения? Мы им служим, пусть и они нам послужат, хотя бы в качестве
сырья для строительства нового мира. Хватит уже жрать нашу рабочую силу.
не за что, я всей душой и телом предана красному делу. Кем бы я была без
революции? Просто и безыдейно находила бы удовлетворение своим страстям?
высоким ступеням руководства. Капелюхин как-то донес ему, что я часто ношу
два деревянных отполированных шарика соединенных медной цепочкой во
влагалище. Но товарищ Бернштейн вызвал нас обоих, сообщил прямо при мне о
капелюхинском доносе на меня и спросил о шарах, правда ли. Я сказала, что