на недельку в Москву, там у меня сестра замужняя живет, и уж накатаюсь я,
братцы, на троллейбусе! Очень мне нравятся троллейбусы! А по вечерам
ездить буду только через Красную площадь. У меня все уже заранее
распланировано.
Калиновский.
полюбоваться на Москву, какая она у нас красавица, вся в огнях!
затемнена наша красавица, как и вся Россия вокруг нее...
на время войны многолюдных, шумных, освещенных яркими электрическими
огнями городах...
Был, правда, мрак не кромешный, все же кромешным его нельзя было назвать,
я уже говорил вам об этом.
думал: вот вечером после вахты он ляжет спать, проснется, вроде бы и ночь
пройдет, а утро так и не наступит. Может, оно вообще никогда не
наступит?..
туман и снежные заряды обходили Потаенную стороной. И луна тоже светила в
полную силу. А уж о северном сиянии и говорить нечего. Оно появлялось
регулярно, не пренебрегая своими обязанностями, и мало-помалу охватывало
полнеба тускловатым, холодным, колеблющимся пламенем.
семилинейной керосиновой лампешки.
думал о том, что, стряхнув в сенях снег с одежды и обуви, войдет в кубрик,
где его ждет награда: свет и тепло! Для человека очень важно знать, что
где-то есть дом, где его ждет свет и тепло.
самый слабенький проблеск не проскальзывал изнутри. Дом на берегу
Потаенной оставался невидимкой, почти ничем не отличаясь от соседних
огромных сугробов. И тем не менее это было жилье, уютное и надежное, -
дом!
разные мысли.
где ты родился, - это центр твоей родины".
стоял на самом высоком месте, в конце улицы Ленина, откуда видно было, как
внизу, делая плавные повороты, медлительно течет Сула.
цветах и очень зеленый. Само наименование его, кажется, происходит от
цветов - таково, по крайней мере, мнение местных краеведов. Двести или
триста лет назад склоны горы были, по преданиям, покрыты сплошным ковром
этих цветов. А называли их - ромэн. (Быть может, украинизированное -
ромашка?)
киноартистом Шкуратом. Гордятся еще и тем, что Чехов около суток провел
проездом в Ромнах, о чем упоминается в одном из его писем. Но главный
предмет их гордости составляет украинская нефть. В начале тридцатых годов
она была впервые открыта вблизи Ромен в недрах горы Золотухи...
Ромен и Архангельска. Однако, эвакуируясь с матерью, он проехал почти всю
Россию с юга на север.
когда пассажиры сломя голову бегут в буфет и к кранам с кипятком. Но
все-таки у Гальченко осталось впечатление громадности Советской страны. А
ведь это была лишь европейская ее часть. Он не видел ни Кавказа, ни
Сибири, ни Средней Азии, ни Дальнего Востока.
страна превращалась в военный лагерь. Тревожно завывали паровозные гудки.
Навстречу двигались составы с войсками и техникой. Раненых торопливо
выносили на носилках из вагонов. А когда, сменив лиственные и смешанные,
потянулись вдоль рельсов нескончаемые хвойные леса, к поезду, в котором
ехал Гальченко, прицепили - в голове и в хвосте - две платформы. На них
стояли зенитки, чтобы прикрывать поезд от вражеских самолетов.
маленькую песчинку. И вот - пригнал! Куда? В тундру, на берег
оледеневшего, пронизывающего холодом Карского моря.
фашистами не в своих Ромнах, а именно здесь, на берегу Карского моря.
ее, то есть этот клочок суши на пустынном, обдуваемом со всех сторон
Ямальском полуострове. И тут же находится сейчас и его дом...
непосредственности, быть может, даже некоторой милой наивности этих
рассуждений. Не забывайте, прошу вас, о возрасте. Сам Гальченко
впоследствии не раз говорил мне, что, вспоминая о тогдашних своих
раздумьях, он с удивлением смотрит на себя как бы в перевернутый
бинокль...
была более красивой, более нарядной.
тулуп, в валенки и в меховую шапку, завязанную под подбородком, шестой
связной Потаенной был неподвижен, будто скала или столб, припорошенный
снегом. А нетерпеливая мысль его уносилась вперед. И Потаенная начинала
как бы двигаться вокруг Гальченко, двигаться во времени, изменяясь все
быстрее и быстрее.
в воображении. Однако идея Порта назначения, если позволено столь
торжественно выразиться, была непосредственно связана с отстроенным к
Новому году домом. Об этом я говорил вам вначале.
семилинейной лампы. Хлопнула дверь. Кто-то очень долго топтался в сенях,
старательно сбивая снег с валенок. Внезапно будто ледяным бичом ударило по
ногам!
шевелились.
перед домом. Душновато, правда, но...
нуля, вдобавок пуржило, судя по отчаянным взвизгам и всхлипам там, за
бревенчатой стеной.
пронеслась перед глазами, и Гальченко засмеялся.
Нет, не цветочки, конечно, и не бриз. Откуда у нас бриз? Подумал: распахну
сейчас настежь дверь, а за ней - город, ярко освещенный, огни в домах и
фонари над площадями и улицами! А мы с вами - на окраине, на высоком
берегу, весь город отсюда как на ладони!
после войны, после нашей победы над Гитлером!
вытянулся вдоль губы, а частично за отсутствием места в тундру ушел.
Потаенной. Тоже, конечно, огромный. Океанский. Важнейший перевалочный
пункт Северного морского пути. Побольше, наверное, Игарки и Тикси.
стола, направился в свою выгородку.
Поболтал о каких-то пустяках с Галушкой и Калиновским и тоже мирно отошел
ко сну.
большей отчетливостью и силой.
рыбы. Собаки с лаем прыгали и бегали у его ног. Он поспешил раздать
положенные им порции.