Чтение 21–й страницы книги ~Дженни Вильерс~

За этот час у нас на сцене раза два-три заедало, и мы с Полиной и Джимми
Уайтфутом немножко повздорили, потрепали друг другу нервы, как оно вообще
бывает на последних репетициях. И мне подумалось, что прав ты, а они
ошибаются. Театр дошел до последней черты, и нам остается только лишь
признать это. - И он покачал своей большой старой головой.

Чиверел тоже покачал головой.

- Он был, конечно, иным в дни твоей молодости, а? - спросил он
вкрадчиво.

- Иным? - вскричал Альфред, мгновенно расцветая. - Безусловно.

- Я думаю, тебе немало довелось повидать в Театре, Альфред? - Он словно
подавал ему реплику.

- Да, Мартин. Я видел великие дни. И они уже никогда не вернутся. Не
забывай, что в молодости я играл с Ирвингом, Эллен Терри, Три, миссис Пэт.

- Великие имена, Альфред!

- Да, но театр был _Театром_ в то время, Мартин. Это было все, что
имела публика, и мы старались для нее изо всех сил. Никаких ваших фильмов,
радио, телевидения и всего прочего тогда не было. Был _Театр_ - такой Театр,
каким ему подобает быть. А нынче они пойдут куда угодно...

- Жажда глупых развлечений...

- Ты крадешь слова у меня с языка! - воскликнул Альфред. - Да, дружок,
жажда глупых развлечений. И всюду деньги, деньги, деньги...

Чиверелу захотелось рассмеяться, но он продолжал подавать реплики:

- Театр умирает, хотя на твой век его, может быть, и хватит...

- Да, слава богу! Но не думаю, чтобы он намного меня пережил.

- Старое вино выдохлось, - сказал Чиверел с притворной серьезностью.

- Верно! И пьесы теперь уже не те...

- И публика не та...

- И актеры... - начал Альфред, и Чиверел договорил вместе с ним: - Не
те.

- Смотри, какой дуэт получился, - прибавил Альфред.

Чиверел улыбнулся.

- Видишь ли, Альфред, я знаю эту речь об умирающем Театре. Я уже слышал
ее сегодня вечером.

- Только не от меня, старина,

- Нет, но от человека, похожего на тебя, - сказал Чиверел медленно, -
только он говорил это сто лет назад, и тогда были панорамы, а не фильмы, и в
молодости он играл с Кином и миссис Гловер, а не с Ирвингом и Эллен Терри.

- Я что-то не пойму, Мартин. Кто это говорил?

- Старый актер, которого я слышал...

- Слышал? Где?

- Здесь, в Зеленой Комнате. Самое подходящее для этого место.

Альфред вздохнул с облегчением.

- А-а, понятно... ты задремал, старина.

- Ну ладно, пусть я задремал. Но это была та же самая речь, Альфред. И
я понимал, конечно, какой неправдой все это было тогда - тебя не нужно в
этом убеждать, потому что твой славный Театр девяностых годов был как-никак
два поколения спустя. Но я понимаю, что это неправда и сейчас.

- Постой, Мартин. Что-то я не вижу связи.

- Логической связи тут, наверно, и нет, - согласился Чиверел. - Слухи о
смерти могут быть ложными пятьдесят раз, а на пятьдесят первый могут
оказаться правдой.

Альфред ударил себя по колену.

- Верно. И все доказывает...

- Что ты пожилой актер, Альфред, и что Театр умирает для тебя. Он
всегда умирал для старожилов. И всегда рождался заново для тех, кто приходил
на смену. И в этом не слабость его, а сила. Он живет, живет по-настоящему,
не просто существует, но живет, как живет человечество, именно потому, что
он непрестанно умирает и возрождается, и всегда возрождается обновленный.

- Что это с тобой произошло? - И Альфред посмотрел на него
проницательным стариковским взглядом.

- Я задремал. Но мы ошибались, говоря о Театре, Альфред, а они были
правы...

Альфреда это не убедило.

- Погоди-ка, - упорствовал Альфред. - Он умирает для меня, пожалуй, но
для кого он возрождается?

- Пришла мисс Сьюард, - сказал Отли из-за двери.

- Впустите ее, - отозвался Чиверел и взглянул на Альфреда. - Вот и
ответ тебе.

Она не была ни высокой, ни красавицей - среднего роста, широкоскулая, с
квадратными плечами и ясными темно-зелеными глазами. Она не больше походила
на Дженни, чем ее плисовые спортивные брюки на цветастое муслиновое платье.
И на первый взгляд девица Сьюард не слишком отличалась от молодых актрис,
которых он десятками встречал за последние несколько лет. Что он вообразил?
В ней не было ровно ничего от Дженни. Не считая, конечно, самой молодости,
сияющей, бодрой и полной надежд. Но он улыбнулся ей, и она подошла ближе, а
он не без труда поднялся с кресла; они оказались лицом к лицу, она взглянула
на него в упор, и он почувствовал, как по спине у него пробежал холодок.

- А-а, мисс Сьюард! - воскликнул он довольно церемонно, стараясь
собраться с мыслями. - Это мистер Альфред Лезерс.

- Здравствуйте, мисс Сьюард! - Альфред подарил ей свою удивительную
стариковскую усмешку. - Вы актриса?

- Да, мистер Лезерс. - Она с трудом переводила дыхание. - Я видела вас
в "Заколоченном доме" в роли этого чудесного старого официанта. Можно задать
вам один вопрос? - Он кивнул и ободряюще улыбнулся ей, и она подошла ближе.
- Эта мизансцена в конце первого акта, когда вы поворачиваетесь спиной к
публике и стоите неподвижно, - чья это была находка, ваша или режиссера?

Альфред довольно хмыкнул:

- Моя.

- Это было замечательно! - воскликнула девушка. - Я никогда этого не
забуду.

- Благодарю вас, мисс Сьюард. - Он взял ее маленькую и довольно грязную
ручку в свою огромную лапищу. - Очень любезно с вашей стороны, что вы
упомянули об этом. Желаю удачи. - Он повернулся к Чиверелу. - Что ж, в конце
концов, ты, может быть, и прав. - И с широкой улыбкой сказал им обоим: - Мне
пора на репетицию.

После его ухода они некоторое время молчали. Чиверел чувствовал, что
комната наблюдает за ними. Он указал на стул рядом со своим креслом, и когда
она села, сел сам. Какую-то секунду они, не отрываясь, рассматривали друг
друга. Комната ждала.

- Знаете, вы были совершенно правы, - начал он тихо и как-то
неуверенно.

- Насчет чего? - спросила она, но без тени удивления.

- Когда сказали, что я скоро буду жалеть, что не захотел поговорить с
вами. Теперь я прошу извинить меня...

- Нет, пожалуйста, не извиняйтесь! - воскликнула она с жаром. - Вы
тогда устали и вам нездоровилось, правда?

- Да. - Теперь казалось, что это было безумно давно.

- И все равно - вот я здесь. - Она улыбнулась ему доверчиво, как
старому другу.

- Но почему вы сказали, что я пожалею? Как вы могли знать?

- О, мне просто пришло в голову - знаете, так иногда бывает.

- А помните, вы еще сказали мне: "Берегитесь"?

Да, она помнила.

Он серьезно посмотрел на нее.

- Почему?

- Вы оставались здесь один, и я почувствовала, как комната наполняется
привидениями. Так оно и было?

- Да... позже.

Последовала долгая пауза.

- Вы не хотите говорить со мной об этом, - сказала она тоном
утверждения, а не вопроса.

- Я не хочу ни с кем говорить об этом, - отозвался он.

Она посмотрела на него испытующе.

- Вы переменились.

Он кивнул, она обвела комнату взглядом, снова посмотрела на него и тоже
кивнула. Словно им нужно было многое сказать друг другу, но теперь они
ничего не скажут, потому что в этом уже нет надобности. Комната будет
хранить молчание, и им, глубоко и таинственно связанным с комнатой, тоже
незачем разговаривать. Так казалось Чиверелу.

- Кстати, меня зовут Энн, - сообщила она.

- И вы остановились здесь, в Бартоне?

- Да. Я была уверена, что встречусь с вами, и сказала Роберту...

- Кто это Роберт? Ваш приятель?

- Да. Он приехал со мною и ждет внизу. Бедный Роберт! Ему всегда
приходится ждать.

- Он влюблен в вас?

- Да, - отвечала она торжественно. - И я в него. Уже много лет.

- Вы хотите сказать, года два?

- Около того. Но не стоит об этом говорить.

Он улыбнулся.

- Ну что же. Может быть, перейдем к делу? Виолу вы играли?

Она кивнула: