Чтение 21–й страницы книги ~Римский орел~

"ВАШИ БОГИ МОГУТ ОБИДЕТЬСЯ..."

Первым засмеялся Трогус, потом почтенная Фотида выдавила сухой смешок. Последней рассмеялась Корнелия. Только после того, как улыбнулся сам Черепанов.

Больше они к этой теме не возвращались.

Снаружи потемнело, и в триклиний внесли изящные бронзовые светильники.

Трогус незаметно исчез. Почтенная Фотида убралась в уголок и занялась рукоделием. Достаточно далеко, чтобы не слышать их разговора, но достаточно близко, чтобы видеть, что они не занимаются чем-то предосудительным.

- Скажи, Геннадий, - попросила Корнелия. - На вашем языке сочиняют стихи?

- Множество.

- Прочти что-нибудь...

Черепанов задумался. Последний раз он читал стихи лет пять назад. На каком-то юбилее. Последний раз стихи девушке... Нет, девушкам стихов он не читал никогда. Ему читали, бывало. Но не наоборот.

"Вот Лешка бы не опростоволосился", - подумал Черепанов. И только сейчас сообразил, что в последний месяц ни разу не вспомнил о своем космонавте-исследователе. Ой как стыдно!

Подполковник помрачнел.

- Ты грустишь о своей родине? - Корнелия легонько коснулась его руки. - Не грусти, Геннадий. Когда-нибудь ты непременно вернешься домой.

Черепанов покачал головой.

- Дождь падает только вниз, - сказал он.

- Дождь? - Ровные зубы блеснули перламутром между пухлыми губками. - О-о... - Она прижала пальцы к щекам. - Значит, ты не шутил, когда говорил о небе?

- Не шутил, - кивнул Геннадий.

- Но как это может быть? Там, на небе, обитают боги... Но ведь ты - не бог?

- Не бог, - согласился он. - Но на том небе, где я летал, богов нет. Может быть - выше...

"Ну да, в космосе. Целая прорва богов", - подумал Геннадий, но поправляться не стал.

- Но как можно летать, если ты не бог?

- Птицы же летают.

- А-а-а... Вы летаете, как птицы!

- Мы летаем, как люди. Вели принести кусок тонкой бумаги, ножницы и таракана - я тебе кое-что покажу.

Принесли ему, конечно, не бумагу - папирус. Но это не имело значения. Он тоже был достаточно легким. Черепанов быстренько вырезал грубую модель самолета, загнул где надо, усадил таракана на "фюзеляж" и запустил вверх. Самолетик взлетел метра на три, заложил вираж, описал красивую петлю и приземлился на ковер. Обрадованный таракан попытался удрать, но погиб под башмаком Фотиды.

- Даже здесь, у вас, можно сделать что-то подобное, - Черепанов кивнул на модельку, - достаточно большое, чтобы поднять в воздух меня. Но я прошу тебя, Корнелия, никому не говорить об этом.

- Хорошо. Но почему?

Черепанов помедлил немного, потом ответ сам пришел ему на ум.

- В нашем небе нет богов, - сказал он. - Но в вашем они есть. И они могут обидеться.

- Понимаю...

Какое-то время они молчали.

- Так ты прочтешь мне стихи на своем языке? - спросила Корнелия.

- Попробую... - Черепанов сосредоточился... Нет, все-таки не зря в школе их заставляли стихи зубрить!

- Белеет парус одинокий,

В тумане моря голубом,

Что ищет он в краю далеком,

Что кинул он в краю родном... - по-русски, медленно произнес он.

- Играют волны...

Она слушала очень внимательно, скульптурно-безупречная головка чуть склонилась вправо, пальцы сплелись вместе. Большой камень на перстне причудливо мерцал, становясь то алым, то фиолетовым.

- ... А он, мятежный, просит бури,

Как будто в бурях есть покой.

- Красиво, - проговорила девушка. - Звучит непривычно, но красиво. О чем оно?

Черепанов перевел. Как умел.

- Очень красиво. Я бы перевела их на латынь, пожалуй. Постой, я запишу. - Она взяла таблички. - Диктуй.

- Тебе надо непременно нанять грамматика, Геннадий, - деловито произнесла Корнелия, закончив писать. - И ритора [Ритор - учитель красноречия.]. Я вижу, ты получил хорошее образование у себя на родине, но у нас в Риме человек, который плохо говорит по-латыни, не пользуется уважением.

- Непременно так и сделаю, - пообещал Черепанов. - В первую очередь потому, что хочу завоевать твое уважение, домна.

- Мое ты уже завоевал. Я... - Корнелия опустила глаза. - Я очень рада, что ты нашел время заехать, Геннадий. Потому что через шесть дней я уезжаю. В Рим.

Черепанов молчал. А что тут можно сказать?

- Я должна быть в Риме к празднику Бона Деа, Доброй богини, - словно извиняясь, проговорила она. - Отец уже выслал сопровождающих.

- Понимаю... Добрая богиня - это кто?

- Веста. - Девушка обрадовалась возможности сменить тему. - Я и забыла, что ты - варвар... Прости. Я знаю, что ты не варвар. Просто ты недавно... - Корнелия смутилась, и Черепанов поспешно сказал:

- Все в порядке. Так кто она - богиня Веста?

- Богиня-дева. Она хранит домашний очаг. В каждом римском доме.

- А как же лары? - спросил Черепанов, уже знакомый с тем, что в каждом здешнем доме непременно имеется алтарь для домашних божеств.

- Лары у каждой семьи - свои. А Добрая богиня - одна для всех. Если огонь в ее святилище погаснет - будет беда. И служат ей только настоящие патрицианки. Шестеро. Но они должны дать обет оставаться девственницами целых тридцать лет. Говорят, это очень трудно. - Корнелия хихикнула, на мгновение опять превратившись из знатной дамы в совсем молоденькую девчонку.

- Наверное, желающих не много?

- Напротив! Стать весталкой - большая честь.

- И ты едешь в Рим, чтобы стать весталкой? - Черепанов слегка испугался. С чего бы это? Ведь он понимал, что между ним и дочерью сенатора - практически непреодолимая дистанция. И у нее есть жених. И... Все-таки, может быть, не такая уж и непреодолимая? Ему ведь достаточно протянуть руку...

- Нет, что ты! Я только должна принять участие в празднике. Я ведь из сенаторского рода!

- И что же это за праздник?

- А вот этого, Геннадий, тебе знать не положено! - Девушка засмеялась. - Мужчин на таинства Весты не допускают. У вас - свои таинства.

- Да, вероятно, - согласился Черепанов, которого ни в какие тайные праздники пока не приглашали. - Но ты вернешься?

- Может быть. Следующим летом. Если наши родители, мои и Секста, не решат, что наступило благоприятное время сочетать нас браком.

- Ты его любишь? - спросил Черепанов.

- Наверное. - Серьги-колокольчики тихонько звякнули. - Он красивый. И храбрый. Нас обручили через год после моего рождения. Но вот это кольцо, - она показала Черепанову узкий золотой ободок вокруг второй фаланги указательного пальца, - переделывали уже три раза. Мы должны были подписать брачный контракт, когда мне исполнилось четырнадцать, но знаки были неблагоприятны, и церемонию отложили. А потом его отец поссорился с моим - и все думали, что обручение тоже будет разорвано. Но в этом году они опять помирились. Вот Секст ко мне и приехал.

- Ты рада?

- Наверное. - Но голос ее звучал не очень уверенно. - Мы знакомы с детства, но... Мне кажется, он и не заметил, что я выросла.

- А мне показалось, он тебя слушается.

- В моем доме - да. Но мы будем жить в его доме. Знаешь, я ведь привыкла считать его своим будущим мужем. И просто не могла представить, что может быть иначе...

- А сейчас... можешь?

- Сейчас... Не знаю. - Она отвела глаза. - Сейчас я думаю, что нам пора спать. Фотида! Я думаю, мы устроим гостей в комнатах за атрием. Там уже навели порядок?

- Да, госпожа!

- В таком случае - приятных снов, кентурион Геннадий. До завтра.

Корнелия быстро повернулась и вышла из комнаты.

- Пойдем, кентурион, я покажу тебе комнаты, - сказала Фотида. - Прислать тебе рабыню в постель?

- Не нужно. Можешь предложить моему декуриону.

- Ему тоже не нужно. - Сухой смешок. - Он уже отыскал подружку. Ему никто не откажет, кентурион.

- Почему?

- Потому что мы все в долгу перед вами, - очень серьезно сказала Фотида. - Вы нас спасли.

- Это наш долг, - спокойно ответил Черепанов. Фотида ничего не сказала. Просто взяла со стола светильник и двинулась вниз по лестнице.

На следующее утро Корнелия к завтраку не вышла.

- Нездорова, - сказала Фотида с явным неодобрением.

- Можно надеяться, что она выйдет нас проводить? - спросил Геннадий.

- Не думаю. Не мрачней, кентурион, - добавила она, понизив голос, - ты ее ничем не обидел. Она... хандрит. С Корнелией это бывает, не обижайся.

- Разве на нее можно обижаться? - Черепанов улыбнулся, но на душе скребли кошки. Да, эта девушка - не про него. Что для дочери сенатора какой-то младший кентурион?

Черепанов не слишком хорошо разбирался в женской психологии.

Заглянув еще раз в маленький госпиталь, он пожелал своим парням скорого возвращения.

Уже у ворот его остановил новый (старого убили варвары) управитель поместья.

- Можно нам снять повешенных, кентурион? - спросил он. - Нам брус нужен. Да и воняет тоже.

- Снимайте, - разрешил Черепанов.

Глава девятая

"ЗАСЛУЖЕННАЯ" НАГРАДА

- Ага, - удовлетворенно констатировал Пондус. - Прибыл наконец!

- Разве я опоздал? - осведомился Черепанов.

- Нет, все в порядке. Давай сразу к Феррату. Тебя наш латиклавий видеть желает. Иди, получай свои награды.

Что ж, награды - дело хорошее. Но желательно бы хоть пыль с физиономии смыть и грязь с калиг счистить. С дороги-то.

- Иди-иди! Пусть видит латиклавий, что ты не вино хлещешь на радостях, а в трудах пребываешь.

Ну, раз первый считает, что грязный кентурион лучше чистого - ему видней.

Черепанов велел свести своего коня в стойло, а сам двинулся по широкой виа претория [Виа претория - улица в римском лагере.] в "командирскую" часть лагеря.

Почти все встречные приветствовали его: кентурион Череп был популярной фигурой. Разумеется, сам подполковник помнил по именам немногих. Но неизменно отвечал на приветствия и поздравления. В лагере слухи распространяются со скоростью степного пожара, а тут двое суток прошло. Немудрено, что о победе "трусливой" кентурии не знали только глухие.

Старший кентурион Феррат обитал в неплохом домике прямо напротив претория. Старший кентурион был весел.

- Прямо с дороги? Куда ездил, в Августу?

- Нет, в имение Гордиана. У меня там раненые остались...

- Молодец! - Старший кентурион аж расцвел. - Так и надо, гастат! В первую очередь - о своих легионерах. Непременно Фракийцу расскажу!

Черепанову стало очень неудобно. Поскольку вовсе не к раненым он ездил. Конечно, и к раненым тоже...

- Слушай, Сервий, я одного из моих парней хотел в декурионы представить, да не успел. Можно от позавчерашнего оформить?

- А какая разница?

- Да понимаешь...

Старший кентурион бросил на него быстрый взгляд:

- Покалечили кого? Хочешь пенсию поднять?

- Да, - честно признал Черепанов.

- Оформим, не беспокойся. Ты сегодня именинник. И список отличившихся подготовь. Укажи - кому, что. Я подпишу. Знаю, лишнего не попросишь. А сейчас пошли на тебя награды вешать. Чую, будет тебе сегодня представление на золотой венок. Этот преторианец, которого ты выручил, нашему Магну родич. Так что сукин сын непременно расщедрится. Это даже и хорошо, что Фракийца нет. Максимин, он на награды скупой, уж я-то знаю.

Трибун-латиклавий Гай Петроний Магн оказался куда моложе, чем ожидал Черепанов. Лет двадцать пять от силы. Но важности - минимум на троих. И свой белый шарф носил с невероятной надменностью. И этим сразу напомнил Черепанову его родича-преторианца.

- Тот самый первый гастат Череп? - осведомился трибун у старшего кентуриона, не удосужившись ответить на приветствие офицеров. И оторвать задницу от стула - тоже.

- Да, это он, - сухо произнес Феррат. Было видно, что он латиклавия терпеть не может. И Геннадий его понимал.

- И что мне с тобой делать, младший кентурион... - брезгливо кривя узкие губы, процедил Магн.

Черепанов промолчал. Не скромно же говорить о собственном поощрении.

- А ты что скажешь, Феррат?

- Позволь, латиклавий, рассказать тебе о том, как кентурион Череп...

- Не нужно, мне уже рассказали, - отмахнулся трибун, - Так что же мне с тобой делать, гастат? Меня удивило и насторожило, когда я узнал, что легат Максимин поставил кентурионом варвара. Но твои преступления слишком велики даже для варвара.

Черепанов услышал, как Феррат озадаченно крякнул. Признаться, он сам тоже ожидал другого.

- Э-э-э... Петроний, ты уверен, что тебя правильно информировали? - спросил старший кентурион. - Возможно, тебе все же стоит послушать, что сцелал кентурион Череп?

- Меня правильно информировали, - отрезал Петроний Магн. - Не думаю, что ты, не присутствовавший там, сможешь сообщить мне больше, чем трибун претория, лично участвовавший в событиях.

"Ах вот оно что! - сообразил Черепанов. - Паскудник-преторианец все же наябедничал".

- И в чем же состоят мои преступления? - очень спокойно осведомился он. - Просвети меня, варвара, какие законы я нарушил?

- Во-первых, ты преступно медлил, прежде чем выступить на защиту римских граждан, подвергшихся насилию. Что, в свою очередь, привело к тому, что многие подданные императора погибли. К счастью для тебя благородная Корнелия Гордиана уцелела, но это опять-таки не твоя заслуга. За это ты должен благодарить доблестного трибуна Секста Габиния, которого ты...

- Прошу прощения, латиклавий! - перебил Черепанов. - Давай сначала по первому пункту обвинения! У тебя есть свидетели моей преступной медлительности?

- Ты забываешься, кентурион!

- Не думаю. Я просто задаю вопрос. И хочу услышать ответ. Таково мое право, утвержденное законом.

- Что ты знаешь о наших законах, варвар? - презрительно бросил трибун.

- Вероятно, я знаю наши законы лучше, чем патриций империи, поскольку могу точно процитировать соответствующий пункт эдикта.

- Придержи язык! Это не единственное твое преступление. Ты посмел применить насилие по отношению к старшему офицеру претория, представителю самого императора, за что полагается...

- Прошу прощения! Я не применял силы по отношению к трибуну претория!

- Ты лжешь, негодяй!

- Нет! Я не лгу! И у меня есть свидетели! Тебя, как заметил старший кентурион, неверно информировали. Я применил силу, да...

- Вот видишь! Ты признал!

- ... чтобы выяснить, является ли человек, облаченный в форму трибуна преторианцев, трибуном преторианцев или же это варвар, присвоивший доспехи трибуна. Как только я получил ответ на свой вопрос, я немедленно предоставил упомянутому тобой Сексту Габинию свободу.

- Ты что же, не мог отличить варвара от патриция и трибуна? - возмутился трибун.

Черепанов пожал плечами:

- Он вел себя в точности, как вожак варваров, которого я взял в плен. Возможно, его латынь была получше, но я пока не научился различать таких тонкостей. В чем еще меня обвиняют?

- Мне сообщили - и тут, можешь не сомневаться, у меня множество свидетелей, - что ты приказал распять пленников!

- Ну да, - подтвердил Черепанов. - Я это сделал. А разве не так поступают с разбойниками в нашей провинции? Или ты сомневаешься, что они - разбойники?

- Ты нарушил эдикт нашего богоравного Августа Александра! - напыщенно воскликнул латиклавий. - Эдикт, которым он повелевает всем захваченным варварам предлагать вступить во вспомогательные войска, а тех, кто откажется, выдворять за пределы империи, не причиняя вреда, дабы не возбуждать в их сородичах гнева против империи. Нарушение же императорского эдикта приравнивается к нарушению присяги! Ты знаешь, что за это следует?