Чтение 21–й страницы книги ~Оборотень в погонах~

- Ну так нас же накрутили! - огрызнулся рослый десятник. - Мы уже думали, тут прям филиал преисподней, а не этот, - он брезгливо повел рукой, - тараканий питомник.

- Да уж. - Я обвел взглядом помещение, подозрительно напоминавшее обычный московский подвал, самую малость подреставрированный, ну и наверняка, хорошо заэкранированный. Тараканов тут было много, причем необычайно крупных - в палец длиной. Хорошо еще, что эти твари отчего-то не спускались на пол, зато на стенах местами образовывали сплошной шевелящийся ковер. Особенно много их было на стене напротив портала, где наличествовало некое седалище, долженствующее, по-видимому, изображать трон. А на противоположной стене...

- Вот она, пропажа, - до бестактности громко сказал Женька.

Я скользнул взглядом по подвешенным телам, натолкнулся на выкаченные, наполненные ужасом глаза молодого - лет двадцати - парня. Смотрел я не дольше секунды - уж больно жалко выглядел сын самого.

- Как слышишь? - Командир СОБОРовцев был настроен на более деловой лад. - Слышишь? Мне нужна одежда. Да, обычная одежда, комплектов десять. Где взять? Я что, обо всем думать должен? В каптерке десяток ряс подбери...

- Слышь, Валь, - тихонько прошептал Женька. - Когда будем нашим в участке рассказывать... давай без подробностей, а? Засмеют ведь.

- Засмеют, - согласно кивнул я.

Всеволод Серов

- Ну как, видишь чего-нибудь? - придушенным шепотом осведомляется Ладога.

- Вижу, - отзываюсь я.

- Что?!

- Горы. Луна почти полная.

- Ишак ты недорезанный! - обиженно шепчет Ладога, - Я ж серьезно.

Мы сидим в засаде больше трех часов и уже я успел отойти от сумасшедшего пролета по ущелью, когда каменистые склоны проносятся рядом - руку протяни! - от борта ковра, летящего со скоростью больше сотни верст в час. Но - Бог миловал, а умения нашим ковролетчикам не занимать. Если надо, они любой ведьме сто очков вперед дадут.

Сегодня нашей группе повезло - в том смысле, что нас послали не "вверх". Вверх - это значит, в горы окружающие плато, потому что там уже через пару часов начинаешь думать не о басмачах, а о том, как бы не окочуриться к утру от холода. И как добыть хоть каплю воды из промерзшей насквозь фляги.

Хотел бы знать, какой вообще смысл в этих засадах? Перевалы зимой завалены снегом. За три недели "блошиных прыжков" по этим проклятым горам мы еще не "завалили" не одного каравана. Притом, что на равнине результат "давал" порой каждый пятый выход.

Дорога, на которой мы сидим, идет с равнины вглубь горного массива. На самом деле дорог из кишлачной зоны две и по какой пойдет караван - если он вообще пойдет сегодня - ведает только его старший, да еще аллах. Но группа у нас маленькая, а потому вторую дорогу командир приказал просто заминировать.

Плохо то, что то места засады до ближайшего кишлака верблюд доплюнет - меньше двух верст. А по окрестным горам наверняка шастает пара-тройка банд.

- Ну, чего там?

Ладога нервничает и я знаю, в чем заключается причина его нервозности - в крохотной склянке эликсира, которую он судорожно зажимает в левом кулаке. Снадобье, дарующее колдовское зрение - штука ох как недешевая, а потому командование, в великой мудрости своей, приняло решение об экономии столь ценного продукта. О том, как весело сидеть в чужих горах, пялясь в непроглядную тьму перед собой и надеясь лишь на то, что сидящий рядом друг успеет вовремя подать сигнал - ибо эликсир действует отнюдь не мгновенно - в высоких штабах как-то не думается.

Я искренне сочувствую Ладоге, но помочь ему ничем не могу. Из высохшего русла ручья, где устроилась наша подгруппа, дорога просматривается отлично до самого входа в ущелье и на ней нет никого. О чем я ему и сообщаю.

- Ч-черт, - выдыхает от и, тут же спохватившись, осеняет себя крестным знамением. - Прости Господи, вырвалось... хоть бы рассвет поскорее настал, а?

- Да брось ты дергаться, - шепчу я. - Вон, с Гимли пример бери.

Третий в моей подгруппе - рыжебородый сержант-гном тоже лишен ночного зрения, но кажется, это его нисколько не беспокоит. Равно как, впрочем и много еще чего. Свою склянку с эликсиром он небрежно сунул куда-то в карман, арбалет положил на землю. Озабочен же наш с Ладогой напарник состоянием большого пальца своей правой ноги, который он и пытается разглядеть в зыбком лунном свете.

- Гимли.

- Ну?

- Одень носок обратно, - шепотом приказываю я.

- Зачем?

- Он распространяет вокруг настолько неповторимый аромат, - поясняю я. - Что на этот запах скоро сбегутся все окрестные гоблины.

К моему удивлению, гном подчиняется и лишь начав шнуровать мокасин, бормочет себе под нос что-то вроде "интеиллихент хренов".

- Как-как ты меня назвал? - переспрашиваю я, догадываясь, впрочем, что именно пытался выговорить гном. "Инатерилериутелиен"... это свое прозвище я и сам без подготовки разве что с третьей попытки произнесу.

За горами на северо-востоке ночное небо на миг озаряется багровой вспышкой. Долгие мгновения мы ждем грохота - но его все нет и нет.

- А земля-то дрогнула, - авторитетно заявляет Гимли. - Не иначе, как "Огненным смерчем" врезали.

- Скажешь тоже, - недоверчиво мотает головой Ладога. - Делать нашим боль нечего, как "смерчем" по хребту наобум лупить.

- Ну почему же наобум, - возражает сержант. - В той стороне как раз трасса проходит. Я как раз по ней в прошлый раз конвой сопровождал... три дня, жара за сорок... думал, сдохну на солнцепеке. Там на блокпостах такие сопляки сидят - подходы минами завалили, сами за частокол нос высунуть боятся. В них из темноты одну стрелу пустят - сразу поддержку запрашивают. Я одного отловил, спрашиваю: "Вы хоть один секрет выставляете?", так он на меня та-акими глазами посмотрел. Днем-то они храбрые - сигареты у погонщиков клянчить, да мирных декхан трясти.

- Да какие они тут мирные? - огрызается Ладога. - Еретики, одно слово. Пока ты на него ствол наведенным держишь, он тебе и лыбиться и кивает, а стоит отвернуться - и сразу кинжал под лопатку.

- А нехрен кирасу снимать, если по дувалам бродить собрался, - говорит Гимли.

- Угу. В ней же два десятка фунтов. В полдень самое то.

- Если ты такой хиляк, хрена в егерях делаешь? - презрительно замечает гном. - Я вот еще и кольчужку дедовскую под панцирь подсунул - и сижу спокойно, а ты, сын ишака, трясешься, как зомби на танцах.

- Слышал, а? - разворачивается ко мне Ладога.

- Слышал.

- Ну так скажи чего... ты ж у нас, типа, старший... по званию. Чего этот недомерок тут разоряется.

- Во-первых, рядовой, - говорю я. - Брат сержант тебе не разоряется, а разговоры разговаривает, а во-вторых, правильно он все излагает. Если ты сам...

- Чу, - перебивает меня Гимли. - Слышу.

Слух у гнома тоньше моего... но на дороге чисто до самого входа в ущелье, а потому я без лишних слов разворачиваю винтовку в сторону кишлачной зоны и приникаю к прицелу.

Вскоре звук доносится и до меня. Противный, дергающий нервы скрип арбы, которую, наверное, лет пять не смазывали... или эта арба везет чего-то совсем уж неподъемное.

- Одна, - шепчет мне гном.

Я коротко киваю, не отрываясь при этом от прицела - ибо как раз в этот момент арба показывается из-за поворота. Она и впрямь перегружена по самое немогу - чем-то габаритным, заботливо укутанным брезентом.

- Ну? - горячо шепчет Ладога и, не дожидаясь моей команды, опрокидывает склянку себе в горло. - Че там?

Я коротким жестом показываю, чтобы он заткнулся - время разговоров кончилось!

Арба приближается к нам очень медленно - я успеваю во всех подробностях рассмотреть морду переднего вола, мало чем отличающееся от него рыло сидящего на передке гоблина и лицо сидящего рядом с ним человека, небрежно придерживающего длинный и тонкий - похоже, китайский - посох.

Амулет в нагрудном кармане молчит - и значит, командир группы не считает нужным отступать от первоначального плана. По нему головная или единичная цель должна пропускаться - для поражения средствами подгруппы, дальней по маршруту движения.

О... задергался...

- Слушаю, брат лейтенант.

- Продолжайте наблюдение за окраиной, - доносится до меня сквозь характерное каменное потрескивание. - Если посвятится еще что-нибудь - сообщайте.

- Понял.

Арба неторопливо проезжает мимо нас. Снова текут минуты... наконец, удаляющийся скрип прерывается щелчками разряжаемых арбалетов, хриплым вскриком - и характерным треском файербола. Короткая суматоха боя длится буквально несколько секунд, после чего на дороге вновь воцаряется тишина.

- Уй-е, - разочарованно бормочет Ладога. - Нашумели-таки.

- Не каркай, - одергивает его Гимли. - Один бабах - еще не шум. В этих горах по ночам часто стреляют.

В моем кармане вновь начинает дергаться амулет.

- Слушаю, брат лейтенант.

- В вашу сторону, - в этот раз помехи меньше и голос командира группы слышен достаточно отчетливо. - Движется один.

- Понял.

Я разворачиваюсь в сторону ущелья, как раз в тот момент, когда уцелевший басмач, решив, очевидно, что он достаточно удалился от места засады, вылезает обратно на дорогу. Впрочем, движется он осторожно, а в руках у него... в руках у него, похоже, давешний китайский посох, хотя сам басмач не тот, что сидел рядом с гоблом-погонщиком.

- Брать живым, брат лейтенант?

- Нет! - после короткой паузы сообщает мне амулет. - Валите... только тихо.

Тихо - это не ко мне.

- Гимли, - шепчу я. - Видишь гостя? Надо бы его успокоить без лишней пыли.

- Я таких гостей, - бормочет гном, поднимая арбалет. Несколько секунд старательно целится... затем, пробормотав нечто, совершенно не поддающееся переводу со Старой речи, осторожно кладет арбалет на землю и, прежде чем я успеваю что-либо сказать, исчезает впереди.

Мы с Ладогой обмениваемся недоуменными взглядами.

- Ну... - шепчу я, поднимая арбалет. - Гимли, сын Гвалина... инициативный, блин. Ты мне еще...

До басмача с посохом остается не меньше двух десятков шагов, когда темная пятно рядом с дорогой резко дергается - и получавший тяжелый гномский нож в горло человек беззвучно падает в дорожную пыль.

Глава 6, или Об удачной маскировке

Всеволод Серов, суббота, 19 июня

- Значит так, - сказал я, взгромождаясь на вычурно выгнутую спинку скамейки - дурацкая мальчишеская привычка, от которой, видимо так и не излечусь. - Первое, что нам нужно сделать - это замаскироваться.

- Да уж, - иронически заметил Зорин. - В своем нынешнем составе мы являемся достаточно... заметной целью.

Последние его слова вызвали у сестриц очередной приступ бледности.

- Начнем с... - я пару раз качнул перед собой указательным перстом, запоздало сообразил, что копирую адского посланца из "Ангела Смерти-2" и обвиняюще ткнул в сторону эльфа. - С тебя!

- Логично, - едва заметно усмехнулся Шар. - Ты, Сева, как всегда начинаешь с самого трудного.

- Вовсе нет, - качнувшись вперед, я подхватил костыль прежде, чем эльф успел убрать его за пределы моей досягаемости. - Видишь его?

- Вижу, а чем дело?

- Смотри внимательно, потому что, - я попытался как можно точнее скопировать интонацию известного барда, - "видишь ты его в последний раз"!

- Сева!

- Поздно, барышня, - заметил я, проследив за траекторией полета костыля, завершившейся, как я и планировал, в гостеприимно распахнутом зеве мусорника в пяти саженях от нашей скамейки. - Прокомпостировали.

- Позволь осведомиться, - холодно произнес эльф, - таскать меня на шее будешь лично ты, или возложишь эту неприятную обязанность на кого-либо другого?

- Ну почему же неприятную? - удивился я. - Ты слишком низкого о себе мнения, мой друг. Думаю, наши дамы с радостью согласятся заменить тебе эту холодную железяку. Не так ли?

- Разумеется. - К моему удивлению, первой по достоинству оценила мою идею не Марина, а её тихоня-сестра. - Что может быть естественней девушки, прогуливающейся под руку с эльфом?

- Но вам же будет тяжело, - попытался было протестовать Шар.

- Вовсе нет, - парировала девушка. - Вы, эльфы, легче человека, не так ли? Как там древние греки говорили - "легкокостные лучники, стрелы метавшие в толпы свирепых ахейцев..."? И уж точно вы легче того дивана, который мы вдвоем - помнишь, Мариш? - затащили к себе на этаж без всякой посторонней помощи.

- К тому же, - добавила Марина, - мы будем меняться.

- Вот и договорились, - игнорируя протестующее восклицание эльфа, заключил я. - Теперь вы, брат Зорин...

- Полагаю, - задумчиво сказал благочинный, - я могу ограничиться снятием форменного кафтана. - Он встал со скамейки и принялся неторопливо расстегивать крючки. Можно было понять его неохоту: оборотню только что пришлось пережить несколько исключительно неприятных минут, пока он торопливо одевался в подъезде, а мы караулили случайных прохожих. Кроме того, я не дал ему перегрызть глотку таксисту, который не хотел брать на ковер собаку, а это не способствует хорошему настроению. - Благо сегодняшняя погода позволяет. А без формы меня навряд ли сумеют узнать три четверти моих собственных знакомых. Не считая, разумеется, сослуживцев.

- Почему "не считая"? - спросил я.

- Умение запоминать физиономические особенности разыскиваемого, - пояснил Зорин, - входит в требуемые от нас профессиональные навыки.

- Допустим, - я скептически оглядел синюю рубашку благочинного, на мой профессиональный взгляд не менее форменную, чем кафтан, но решил придержать свои комментарии до лучших времен. В смысле - до ближайшего магазина готового платья.

- Еще один выдающийся... э-э... часть нашего дружного коллектива...

- Мяв!

- Правильно! Именно ты!

- Мяур! - подтвердил Македонский, зевнул, продемонстрировав всем желающим белоснежно-сверкающие клыки и, отвернувшись от меня, принялся сосредоточенно наблюдать за прогуливающейся около соседней скамейки парой голубей.

- Не представляю, как можно замаскировать такого зверя, - призналась Арина. -Разве что сделать его невидимым.

- Как раз этим мы вернее всего привлечем к себе внимание, - возразил Зорин. -Сейчас детекторы заклинаний висят на входе в каждую лавку...

- У нас, - вставил Шар, - не висели. Мы доверяли своим покупателям.

- В каждую хоть немного уважающую себя лавку, - продолжил Зорин. - Не говоря уже об античарных амулетах на патрульных коврах... да что там, любой маг средней руки...

- Хватит, хватит, - прервал я тираду брата благочинного. - Конечно же, вы правы. Но кто вам сказал, что для того, чтобы сделать кота невидимым, надо обязательно использовать магию?

- Вы знаете другой способ?

- Знаю, - кивнул я. - Да и вы знаете, только пока еще об этом не догадываетесь.

- Ну-ну, - неопределенно произнес Зорин.

- Кстати, - спохватился я, - у кого из нас самый разборчивый почерк?

- У меня, - сказал Зорин, заставив начавшего было открывать рот для произнесения очередной напевной фразы Шара замереть с забавной полуулыбкой на лице. - Я, как-никак, начертатель. Да и на службе... начальство, знаете ли, предпочитает, дабы протоколы были удобочитаемы, а пишущая машинка - одна на весь отдел, да и то... была.

- Значит, - резюмировал я, - вы и будете писать список покупок?

- Каких покупок?

- Необходимых, - отрезал я. - За которыми после пойдете с Ариной, в то время, пока Шар, Марина и Александр будут изображать на этой скамейке скучающую пару с домашним любимцем в придачу.

- А ты чем в это время будешь заниматься? - с подозрением осведомился эльф.

- Я, - тоскливый вздох, выданный мной, привел бы в восторг моего репетитора по актерскому мастерству - ибо был на девять десятых искренним. - Пойду совершать насилие... как только наши дамы сообщат мне координаты ближайшей парикмахерской.

Над кем я собираюсь совершить акт насилия, уточнять никто не пожелал, решив, по все видимости, не отягощать душу грехом недоносительства. Правда, в данном конкретном случае им ничего не угрожало, ибо насилие я собирался совершать над собой. Точнее - над своей внешностью.

- Как стричь будем? - спросила парикмахерша, - высокая блондинка, чьи ухоженные локоны, без сомнения, служили самой лучшей рекламой заведения - заворачивая меня во вкусно хрустящее покрывало. - Коротко, полубокс?

- А скажите, - стоило мне положить руки на подлокотники, как по лицу начал немедленно путешествовать зуд - от шеи справа вверх к уху и дальше в сторону подбородка. - Можно из моей шевелюры изобразить что-нибудь эдакое... курчавое? Как у юного Пушкина?

- Вы серьезно? - удивленно осведомилась у моего отражения девушка.

- Угу. Можно ведь?

- Ну, - неуверенно сказала парикмахерша, - Я могу попробовать сделать что-нибудь в стиле афро. Правда, придется использовать алхимию...

- Нормалек, - довольно кивнул я. - Валяйте. Хай пацаны пасти поразевают.

Блондинка вздохнула и, сокрушенно качнув напоследок головой, принялась за работу. Я зажмурился. Ну, алхимия - не магия, должна на мою колдоустойчивую шевелюру подействовать...

- Готово.

Я осторожно поднял правое веко. Затем левое.

Что ж, это был еще не самый худший вариант из тех, что проплывали перед моим внутренним взором за последние минуты. Не самый... но один из них.

- Во! - Чтобы издать этот радостный возглас, мне пришлось очень старательно разжимать кривящиеся губы. - Шо надо! Сколько?

- Семьдесят два рубля, - оттарабанила парикмахерша.

- Держите без сдачи. - Улыбка выходила более-менее натуральная, только вот уголок рта как-то нехорошо подергивался. - Да, это... у вас тут типа почта где?

- За углом. Почта и междугородка.

- Угу. Самое то.

Мне повезло. Кабинка междугородней связи пустовала, хотя, как я помнил, обычно к ней выстраивалась очередь голов из трех минимум. Впрочем, последнее мое воспоминание относилось чуть ли не к строечным временам.

В кабинке я секунд двадцать тупо пялился в зеркало, с трудом удерживаясь от того, чтобы не раздолбать изображение чем-нибудь тупым и тяжелым - собственным лобешником, например. Потом приступ отвращения мал-помалу сошел на нет и смог сосредоточиться на первом деле, из-за которого, собственно, и зашел сюда.

- Внимание... соединяю.

- Сева? - Судя по слою пыли с той стороны стекла и трещине в правом углу, мой бывший однополчанин не очень-то часто пользовался этим зеркалом. - Сколько лет, сколько зим... мать моя скала, что ты с собой сотворил?!

- Привет, Макс. - Я постарался, чтобы мой голос звучал как можно беззаботнее. - Ты не волнуйся, я не тронулся. Ну, разве что немного. Это нынче в столице мода такая. Последний псих, то есть, писк. Как у тебя?

- Да все по-старому. Копчу небо потихоньку. У нас же провинция, что тут случиться может? Тишь да гладь... тоска да болото.

- Скучаешь, значит, - усмехнулся я. - Слушай, а тебя сильно напряжет, если я к небе на днях заявлюсь? И не один?

- Без вопросов, Сева, - отозвался мой собеседник. - Хоть роту привози - расквартирую. Я ж в этих хоромах один, аки перст. Со жратвой, правда, может напряг выйти...

- Ну, эта проблема - не проблема, - сказал я. - Значит, договорились?

- В любое время. Я сейчас из дома ни ногой. Ну, разве что до лавки и обратно. Минут десять, если что, подождешь?

- Нет, развернусь и в обратно Москву двину! Лады, тогда до встречи.

- До скорой встречи, - поправил меня Макс и отключился.

Я тоскливо посмотрел на вновь возникшую в стекле кудрявую голову. Тяжело вздохнул и полез в саквояж за тюбиком.

Главное - не жалеть крема. Руки по локоть, шея... фиг с ней, с рубашкой. От крема её, если что, потом отстирать можно будет запросто, а вот от крови - уже нет.

Прежде, чем уйти, я позвонил еще в справочную. Там меня не обнадежили. Ближайший портал на Владимир открывался через полчаса - не добежать никак, хоть пуп надорви. Я бы один не успел, а с мной будут девушки с Шаром, и Македонский в маскировке. Следующие два распахнутся только вечером, с интервалом в полчаса. Видимо, такое расписание осталось еще с последних раешных и первых послеразвальных лет, когда колбасу вначале везли грузовыми порталами в столицу из дальних епархий, а потом - обратно по провинциям в авоськах. Так что нам предстояло скоротать день в Москве.