Чтение 21–й страницы книги ~Занимательная механика~

– Да… в действующей…

Посетитель без спроса присел за стол, сложил перед собой руки и внимательно посмотрел на Стрекалова:

– Расчеты показали, что мы не сможем добиться нужного эффекта, используя только стекло.

– Я помню результаты, – ровным голосом ответил Илья.

Поганые результаты, поставившие крест на его мечте. Два года усилий, опытов, экспериментов промелькнули, словно один день. Консультации с ведущими учеными и практиками, сотрудничество с лучшими стекольными фирмами мира – положение Стрекалова позволяло ему открыть любую дверь, и все напрасно. Последний вердикт – невозможно.

А как же мечта?

Илья вновь подал поршень по цилиндру.

– Мы и так делаем невероятное, – мягко проговорил плешивый. – Никто до нас…

– Мы делаем сложное, но не невероятное, – отрезал Петрович. – Мы просто делаем сложное. Очень сложное. Но то, что мы делаем, можно повторить.

– Повторить можно все. – Посетитель понизил голос. – Абсолютно все.

– Не повторить, а добиться того же, – усмехнулся Стрекалов. – Пройти тот же путь.

– Вы начинаете понимать, Илья Петрович, – еще тише произнес плешивый. – Вы начинаете понимать.

Стрекалов не стал спрашивать, что именно он начал понимать. Илья хорошо изучил собеседника и знал: хотел бы – сказал. А раз не говорит, нужно дойти самому.

«У меня есть мечта. Могу ли я расстаться с ней после первой же неудачи? После того, как специалисты заявили, что она неосуществима? Но ведь это не их мечта!»

«А если перед тобой каменная стена?»

«А сколько каменных стен я снес, протаптывая свою дорогу? Снесу и эту!»

– Учитывая результаты расчетов, я предлагаю прекратить работу над изделием номер один, сосредоточившись на окончательном монтаже изделия номер два.

Все готово к сборке. Более того, монтаж уже начался. Прекратить работы над изделием номер один, состоящим только из стеклянных элементов? Над искусной, но неработающей моделью? Над игрушкой? Признать свое поражение?

Стрекалов помнил каждую трубочку, которую выдули для изделия, каждый лист стекла, каждую стеклянную гайку.

Прекратить?

«НЕТ!!!»

Илья вернул стеклянный цилиндр на стол и тяжело посмотрел на плешивого:

– Я решил прекратить работы над изделием номер два. Я хочу собрать именно это и… и как можно быстрее, понятно? Я хочу его увидеть. Собирать изделие номер один в точном соответствии с инструкцией, собирать с таким тщанием, словно оно РАБОЧЕЕ, понятно?

Петрович торопился увидеть свое детище, а потому доверил часть сборки плешивому. Знал, что не подведет.

– Я хочу увидеть изделие из стекла. Я хочу увидеть свою мечту.

– Все правильно, – прошептал плешивый. – Все правильно.

На фабрику Рыжкова пропустили лишь после тщательной проверки документов. И это – несмотря на звонок Петровича! Дюжий охранник внимательно изучил паспорт посетителя, аккуратно списал данные в тетрадку, сунул документ на полочку, а взамен выдал Яше временный пропуск – пластиковую карточку с магнитной полосой. Порядок. У Петровича всегда порядок.

Проходя внутрь, Рыжков думал, что увидит производство, но ошибся – его проводили в кабинет хозяина, предложили чай, оставили в покое после соответствующей просьбы, попросив немного обождать. Сам Стрекалов явился через четверть часа. Простенький синий халат, прилепившаяся ко лбу лупа.

И горящие глаза.

Чувствовалось, отчетливо чувствовалось, что Илье не терпится вернуться к своим склянкам, но ощущение это возникало не оттого, что Стрекалов был подчеркнуто радушен, скрывая неудовольствие. Нет, Петрович искренне радовался приходу старого друга, не испытал ни малейшего раздражения от того, что его отвлекли от любимого дела, но душой… Душой он был там, в недрах фабрики.

«Полная чаша жизни…»

И Рыжков пожалел, что явился на фабрику, а не в офис.

– Илья, извини, что я не приехал, – неловко начал Яша.

– Ерунда! – Стрекалов плюхнулся в кресло. – Чайку врежем?

– Ну…

– Давай зелененького – самое дело. – И распорядился показавшемуся в дверях помощнику. Вернулся к другу: – Обещай, что в эти выходные приедешь! Мама ждет, хочет тебя увидеть. Приезжай с Очкариком, он как раз за Степаном поедет. Или давай я машину пришлю?

– Я с Федькой… – Рыжкова не покидала неловкость. Он думал, что придется извиняться, что Петрович будет дуться, а тот, похоже, уже выкинул обиду из головы. Яша пришел? Значит, Яша извиняется. Вот и хорошо!

– С Федькой так с Федькой. Только приезжай. Развеемся…

Доставили чай, расставили на столе приборы, удалились. Извинения принесены, обещание дано. К полной чаше чужой жизни прикоснулся. Убедился – все так и есть на самом деле. Увидел горящие глаза Петровича и убедился. Попить чайку, покалякать ни о чем и уходить?

А как же учиться?

– Чьи это портреты? – поинтересовался Яша, кивая на стену. – Разглядывал, пока тебя ждал.

– Орловых, – охотно ответил Стрекалов, прихлебывая чай.

– Фаворитов Екатерины?

– Нет, ремесленников. – Илья по очереди указал на картины: – Григорий Семенович и его сын, Михаил Григорьевич. Основатели одного из самых известных стекольных производств России.

– Твои предшественники?

– Вроде того… – Не уловив в голосе друга иронии, Петрович спокойно продолжил: – Первопроходцы, знаешь ли. В девятнадцатом веке стекло на паяльном столе в России выдували только французы. Было несколько мастеров, которые не желали, как бы сказали сейчас, терять монополию. Григорий Орлов выучился этому искусству и основал небольшое дело: изготавливал бусы, серьги, запонки, мундштуки для курения и тому подобную мелочь. Но главное – положил начало. Его сын, Михаил Орлов, усовершенствовал мастерскую, расширил дело и постепенно превзошел конкурентов. Получал медали на международных ремесленных выставках, стал известен в Европе.

«Как в сказке: учился, трудился, добился». Но вслух Рыжков произнес другое:

– Круто.

– А ведь на самом деле круто, – произнес Стрекалов. – За тридцать лет Орловы освоили новое производство и вышли на первые роли в стране. С нуля, Яшка, с нуля.

Теперь Рыжков иначе смотрел на хобби друга, на невинную блажь, пришедшую в голову экстравагантному миллионеру. Перед ним сидел финансовый воротила, экономист экстра-класса, которому хотелось быть промышленником, хотелось не просто зарабатывать деньги, делая их из бумажек и ожиданий, а создавать нечто материальное, создавать нужные людям вещи. Биржевой игрок с душой ремесленника.

– Нас учили, что Россия была отсталой, слаборазвитой страной, – задумчиво улыбнулся Петрович, – государством дикарей, по улицам которого разгуливали пьяные медведи. Вранье от первого до последнего слова. Злобное вранье. Мы действительно придумали не все на свете, зато быстро учились, осваивали и внедряли производство у себя. И работали на совесть. Я после того, как фабрику купил, провел кое-какую работу, как ты выразился, предшественников искал… правильно, кстати, выразился.

– Я ведь всерьез сказал, – буркнул Рыжков.

– Так вот, Яша, в России существовали практически все виды промышленного производства того времени. И не просто существовали, а развивались. И медали наши товары на американских да парижских выставках получали. Вот так-то.

Взгляд Стрекалова вновь уперся в портреты.

– Орловы производство подняли, тонкое стекло делали для лабораторий, известны стали на всю страну, прославились, разбогатели, конечно. Но ведь дело свое они любили, понимаешь? Дело любили! Не ради бабла и медалей старались, а душу в стекло вкладывали.

«Да, конечно…»

– Я потому об этом так уверенно говорю, что не только их товары видел. Но и то, что они творили для себя.

– Что?

– В доме Орлова, – негромко сказал Илья, – была особая комната, в которой все предметы были изготовлены из стекла. Все-все.

– Для чего?

Петрович пожал плечами, и Яша понял, что этот вопрос задавать не следовало. Для чего? А разве не понятно? Для души. Криво улыбнулся:

– Люди любят сказки.

Стрекалов покачал головой, словно сожалея, что друг ему не поверил, поднялся из кресла, подошел к одной из полок, аккуратно, как величайшую драгоценность, снял с нее какой-то предмет и протянул Рыжкову:

– Смотри.

В его пальцах была зажата стеклянная чайная ложка.

* * *

Наверное, еще никогда тяжелые и надежные двери в квартиру Карпова, призванные быть последним рубежом, защищающим его уникальную коллекцию от посягательств, не оставались открытыми столь длительное время. Услышав звонок, Сан Саныч вышел в прихожую, не глядя в глазок, распахнул дверь – о том кто пришел, его предупредил охранник – и хмуро оглядел визитера.

– Зачем притащился?

– По делу, – вежливо ответил Оружейник.

– Магазин закрыт.

– Неужели?

– А вот так, – хмыкнул Карпов. – Выходной.

Старик покачал головой:

– Не по правилам, Чеканщик. Ты не можешь отказать мне в помощи, если я готов платить.

– Есть несколько случаев, когда правила не работают.

– Сейчас не такой случай.

Старик был прав: сейчас не такой случай. Но пускать его в дом, а уж тем более – вести с ним дела, Сан Санычу все равно не хотелось.

– Может, все-таки пойдешь навстречу старому другу? – улыбнулся Оружейник. – Откроешь магазин?

Чеканщик колебался. Отказать? В принципе, можно. Не по правилам, конечно, но повод кое-какой есть.

Искусники его поймут, а многие даже поддержат. Местные поддержат. Но и у Оружейника много друзей…

– Меня там не было, – выдал последний аргумент Оружейник.

– Где?

– У Шамана.

– Ты был среди охотников.

– Мы хотели с ним просто поговорить.

– А в результате Шамана нашли с перерезанными венами.

– Это был его выбор.

– Так ли? Кто знает, что произошло на самом деле?

– Бабушка Осень знает, – мрачно ответил Оружейник. – Если бы мы убили Шамана, она бы сказала: «Фас!», и Кузнец со Стрелком не избили бы Неваду, а прикончили. – Старик чуть повысил голос: – Все, Чеканщик, заканчивай ваньку валять, я понимаю, ты молод, потому и дал тебе возможность выпустить пар. Будь дома твой отец, мы с ним уже давно пили бы вино.

– И вспоминали прошлые годы, – буркнул Карпов, пропуская гостя в квартиру. Пропуская перед собой, оставшись за спиной визитера. – В гостиную иди и следи за собакой.

Высунувшийся из кармана Оружейника тойтерьер неодобрительно покосился на хозяина дома, словно говоря: «Не беспокойся, воспитаны, на паркет гадить не станем». Однако песику Чеканщик не поверил и добавил:

– Из кармана своего ублюдка не вынимай. Делать мне нечего, только убирать за ним.

– Злой ты, – вздохнул старик.

– В Москве сейчас все злые, – пожал плечами Карпов. – Благодаря вам, кстати.

– Проехали, сказал, – отрезал Оружейник. – Гончар крови не хотел.

– И поэтому взял тебя?

Старик вздрогнул. Отвел взгляд. После короткой паузы бросил:

– Я здесь не для этого.

– А для чего?

Снова пауза.

– Все знают, что я искусников не трогаю. Ни одного на мне нет. Хотя желание такое порой возникает.

И выразительно посмотрел на молодого собеседника. Тот спокойно выдержал взгляд и заявил:

– Я потому с тобой разговариваю, что все это знаю. Не будь у тебя репутации – на порог бы не пустил. – Откинулся в кресле и положил ногу на ногу: – Рассказывай, зачем пришел?

Как ни странно, начало делового разговора вызвало у Оружейника некоторые затруднения. Старик почесал тойтерьера за ухом, словно стараясь скрыть легкую нервозность, и только после этого негромко сообщил:

– Я… гм… Я потерял свою коллекцию.

И бросил быстрый взгляд на Карпова. Чеканщик, надо отдать ему должное, воспринял заявление достаточно спокойно. Лишь левая бровь дернулась едва заметно. То ли удивление выразил, то ли сочувствие, то ли еще чего-то…

– Что значит «потерял»?

– У меня ее не стало, – объяснил старик. – Была и сплыла.

– Куда сплыла?

– Какая разница? Потерял!

– Темнишь, – прищурился Сан Саныч. – Что ты скрываешь?

– Почему для тебя важно, как я остался без монет?

– Потому что я могу поверить в то, что ты не хотел убивать Шамана, и даже в то, что ты не убивал Шамана. Но в то, что ты потерял коллекцию, – нет. – Карпов покачал головой: – Не при твоем искусстве, Оружейник, не при твоем образе жизни. Ты бы скорее без пальцев остался, чем без монет. Так что рассказывай: куда дел коллекцию?

Пару секунд они буравили друг друга взглядами, а затем старик сдался:

– Я полагаю, она попала в руки милиции.

А вот теперь Чеканщик вздрогнул.

– Почему… – Опомнился: – Ах да, понятно почему. Искусников ты не трогаешь, но Гончар наверняка притащил тебя не просто так… Но ведь ты всегда был осторожен!

– Я думаю, – медленно произнес Оружейник, – они каким-то образом нащупали мое местное логово. Возможно, вышли на него после прошлого раза и с тех пор присматривали. Ты прав – Гончар взял меня не просто так, и операция моя прошла, как обычно, тихо. Но на квартире меня ждала засада, пришлось быстро уходить и… Одним словом, я оставил там сумку. – Старик смущенно вздохнул, немного помолчал, и вдруг его осенило: – К тебе приходили!

– Отстань! – буркнул Чеканщик.

Он дошел до бара и плеснул себе виски.

– Черт побери, к тебе приходили менты с моей коллекцией! – Оружейник расхохотался. – Да?

– Да, – грубовато ответил Карпов. – Да. Доволен?

– Послал их? – Ответа не последовало. Старик насторожился. – Послал?

– Не твое дело.

– Чеканщик, мы говорим о моей коллекции, а значит, о моем деле, – напомнил Оружейник. – Ты послал ментов?

– Он один приходил. – Сан Саныч подошел к стене и принялся сосредоточенно разглядывать украшающие ее монеты.

– Да хоть десять! – рявкнул старик. – В последний раз спрашиваю: ты его послал?

– Нет!

Теперь нервничал Карпов, а Оружейник, в свою очередь, демонстрировал неожиданное для подобной ситуации спокойствие.

– Почему не послал?