поговорили.
заколотой неизвестно чем старой женщиной?
мы можем поговорить без излишних эмоций. Все равно того, что произошло,
исправить нельзя.
руках, - продолжил Анджей, рассматривая свои ногти. - Если в этой ситуации и
можно чему-то порадоваться, так это только тому, что ее нашла ты, а не
кто-нибудь другой. Не эта впечатлительная истеричка Ирэн, например...
Говорят, что ее на слезу пробивает даже ?Бриллиантовая рука?.
какой-нибудь час назад, стоял на коленях перед старой актрисой: более
сусальной парочки и придумать было невозможно. Час назад он был так же
искренен в своем обожании, как и теперь - в своем безразличии. Впрочем, нет,
безразличным он не был. Мертвая актриса раздражала его, как неожиданное
препятствие, как прорвавший фурункул на шее.
ситуации испуга, ни растерянности.
всех грехах Марии Магдалины. Я чую в тебе двойное дно, а чутье никогда меня
не обманывает. И это твое двойное дно выглядит не очень аппетитно.
Интересно, что можно там найти, если хорошенько покопаться?
тихо произнесла я.
смотрел мне в глаза: я уже видела этот взгляд, заставлявший людей делать
самые невероятные вещи. Но еще никогда он не смотрел так на меня. Его глаза
завораживали, как глаза змеи, они меняли цвет, они становились то холодными,
то теплыми, они распинали меня и умело водружали терновый венец; они
умоляли, они назначали свидание в пластиковом ?Макдоналдсе? (чизбургер и
яблочный пирог за твой счет, закажи мне то же, что и себе), они назначали
свидание в пластиковом мешке для трупов. Смесь обожания и угрозы,
преступника и жертвы, ты все равно сделаешь то, что я хочу.
Произнесла на глазах, на остекленевших глазах у трупа, еще час назад бывшего
ведущей актрисой ведущего режиссера?..
взглянул на кресло, - кроме таких вот прискорбных случаев...
всего того, что произошло?
глава ордена иезуитов.
Настоятельно попросишь не расходиться. Придумай какую угодно причину, самую
невинную. У нас этих чертовых невинных причин хоть пруд пруди... Сообразишь
что-нибудь по дороге. Я сам позвоню куда следует.
знаешь кинематографистов, очень нежный человеческий материал, просто филе
какое-то. Ты любишь филе? Филе трески, а?
уговаривала я себя весь короткий отрезок пути до павильона. Он делает то,
что сделал бы любой здравомыслящий человек на его месте. Нужно попытаться
удержать в узде всю съемочную группу, чтобы не создавать лишних проблем
следствию: чуть тепленьких киношников допросят, и...
если где-то существует убийца - они будут шерстить всех. И ты первая
попадешь под этот чес заезжих гастролеров-оперработников. А из всех
документов у тебя есть только сляпанный на скорую руку студийный пропуск:
именно так оформляются на работу в съемочной группе Братны... Даже
фотографии нет. Только теперь я поняла, какой легкой мишенью могу оказаться:
сомнительная дамочка с сомнительным, ничем не подтвержденным прошлым. Уйдя в
ту ночь от капитана Лапицкого, отказавшись выдать чужую жизнь за свою
собственную, я перестала существовать не только как Анна Александрова, но и
как Ева. Но ведь и Ева придумана мной самой. Кто бы ни был Братны, он ошибся
ненамного: во мне не двойное, а тройное дно.
документы не нужны. Могила без опознавательных знаков на северной
оконечности любого из кладбищ - вот и все, что она заслуживает. Но конец
света неожиданно отказался отложенным, чертов капитан Лапицкий подставил
меня и на этот раз... Неужели я так сильно хочу жить, что даже не в
состоянии подумать о чужой смерти?.. О чужой смерти, которая так близко?
народу. Волошко и Кузьмин возились со светофильтрами, гримерша Ирэн медленно
убивала дядю Федора печальным щебетаньем о последнем фильме Вуди Аллена -
?Разбирая Гарри?. Ее отравляла мысль, что забытая в гримерке кассета все еще
не в ее руках. От этой мысли я похолодела: Ирэн ничего не стоит отправиться
за ней прямо сейчас. И если Анджей не закрыл гримерку... А дядя Федор
продолжал смотреть на гримершу остановившимися глазами снулой рыбы и
держался за тщедушное тельце юпитера. Наверняка дернул в перерыве косячок у
Трапезникова, Трапезников мастер подсовывать неокрепшим душам
психоделические презенты.
мастер-классы имени себя, замершая в благоговении, растущая изо дня в день
толпа фанатов вдохновляла его. Но кое-кого я все-таки недосчиталась: Леночки
Ганькевич, с позором изгнанной из кинематографического рая Анджея Братны.
неведение на лицах. Пройдет не так много времени, и от этого неведения не
останется и следа.
Бежит времечко-то, до конца смены не успеем...
съемок он привык считать, что я являюсь самой уязвимой частью Братны и мне
можно высказать все то, что никогда не будет сказано деспотичному гению.
снимать двужильную молодежь. Или, на крайняк, этих... Чемпионов всемирных
игр инвалидов. Что со старухой?
преследовал меня.
придатков - на бойню. Плоскостопие - на бойню. Дальтонизм - на бойню.
Триппер - в лепрозорий. С вами, бабами, нужно только так...
Серега.
зимними вечерами.
Вована Трапезникова, исполненным в стиле наивного ?героинового лубка?.
Огромная картина, полтора на два метра, во всей красе воспроизвела мечту
Трапезникова о подруге жизни каждого мужчины: в центре композиции -
маленькая толстая женщина с квадратной головой, упирающейся прямо в пухлый
живот мужчины (в отличие от собирательного образа модели, в слегка
утрированном мужике легко можно было признать самого Вована). На квадратной
голове дамы стояла кружка с пивом, об нее же, как о стойку бара, опирался
нарисованный Трапезников. А ?идеальная женщина? в это время делала Вовану
самый банальный минет. Скабрезная картинка пользовалась большим успехом у
мужчин и вызывала ярость женской половины группы. Впечатлительная Ирэн
проплакала в гримерке половину смены и в качестве разовой акции
неповиновения отказалась работать с Чернышевым, никак не причастным к
художествам Вована Трапезникова. Леночка Ганькевич грозилась собственноручно
сжечь ?Идеальную женщину? вместе с героиновыми запасами Вована, а провокатор
Братны пообещал Трапезникову пристроить срамное полотнище на аукцион
?Кристи?... Идеальная женщина.
убийство Александровой идеальным? И кому понадобилось убивать старую
актрису? Бессмысленное убийство, бессмысленнее и не придумаешь. И с этой
точки зрения оно идеально. Хотя бы потому, что не преследует никаких целей.
Бессмысленность всегда идеальна... Да и если судить по количеству крови -
это тоже приближенный к идеальному вариант. Никто не будет испытывать
чувство дискомфорта, подтирая загустевшие лужи... А кто вообще подтирает
кровь за убитыми?.. Почему я никогда не задумывалась над этим - я,
оставившая после себя столько мертвых тел... Вот только к этому убийству я
непричастна. Смогу ли я доказать это? Смогу ли я до конца в него поверить?
Ведь я не верю, я и сейчас в него не верю.
никогда еще они не казались мне такими милыми, такими обыкновенными, такими
беззащитными. Ничего общего с гримеркой, в которой лежит мертвое тело. А с
чего я взяла, что должно быть что-то общее?
был собой даже больше, чем обычно, он слишком старательно играл роль себя