Чтение 21–й страницы книги ~Большая стрелка~

- Не надо словами бросаться, - укоризненно покачал головой Художник. '

- - Молодой еще мораль читать... Через неделю счетчик начнет щелкать.
Будешь должен не пять, а шесть...

Пришлось ретироваться. И отдавать точку Боксеру.

- Мочить его надо! Мочить! - бешено кричал Хоша, мечась по хате. У него
был приступ истерики. - Боксер! С И на зоне сукой был!

- Иди, мочи, - кивнул Художник. - У них - под сто стволов. Много
навоюешь?

- А что делать?

- Нужно искать союзников...

Подумали, обсудили, и Хоша отправился к Тимохе с жалобой на наезд.

- Тимоха. Не в деньгах дело, я тебе их отдам, хочешь, на общак? Но не ему
же!

- Утрясем, - пообещал Тимоха.

Со штрафом Боксер палку перегнул, и сам понимал это. Тимохе удалось этот
вопрос утрясти. Понятно, что вся эта история авторитета руднянским не
прибавила.

Между тем спортсмены достали еще многих в городе. Они неоднократно
показывали, что на спорных территориях конкурентов терпеть не намерены.
Грохнули между делом Татя - авторитета из Октябрьского района. Выяснили
отношения с азербайджанской общиной, притом жестко и капитально. Чуть ли не
под аплодисменты граждан организовали рейды по азербайджанским рынкам,
переворачивая лотки и избивая торговцев. И начали прибирать к рукам самую
выгодную отрасль - торговлю водкой и продуктами. Зарились и на
автозаправочные станции. Открывали коммерческие магазины и фирмы.
Благосостояние их росло. Они обрастали полезными людьми, адвокатами,
специалистами разного профиля, финансистами. И не жалели денег на взятки.
Боксер раздавал их мешками, зная, что большие деньги там, где власть.

И нещадно давили всех, кто вставал на пути.

Боксер стал непроходящей зубной болью для очень многих. И с каждым
месяцем он набирал силу и становился все более недосягаемым.

Такая была обстановка в Ахтумске той поздней промозглой весной, когда
Художник познакомился с Вовой Шайтаном. Встретились они в зале игровых
автоматов - первом объекте, которому руднянские стали делать крышу.

Шайтан резался в автоматы самозабвенно. На нем был защитный бушлат. Щека
его нервно дергалась. Он играл в игру-стрелялку, провалившись полностью в
виртуальную реальность набирая рекордные очки. Лицо приняло жесткое,
серьезное выражение. Когда он расстреливал компьютерных противников, глаза
торжествующе прищуривались. Он будто сводил с ними давние счеты.

Что толкнуло Художника подойти к этому долговязому, жилистому, странному
парню лет двадцати пяти на вид, он и сам не мог сказать.

Шайтан вытащил из кармана последнюю мелочь, потом махнул рукой, вышел,
сел на скамейку у павильона и уставился куда-то вдаль, поверх плоских, с
колючими кустами антенн крыш многоэтажных домов. Лицо было все такое же
сосредоточенное, серьезное, задумчивое.

Художник присел рядом и спросил:

- Не помешаю?

Шайтан скосил на него глаз и неопределенно пожал плечами - то ли знак
согласия, то ли безразличия.

- По пивку? - предложил Художник.

- Нет денег, - вяло ответил Шайтан.

- Угощаю. - Художник встал с лавки, отправился к ларьку и вскоре вернулся
оттуда с несколькими банками импортного пива. - Меня зовут Художником, -
сказал он.

- Вова. Кликуха - Шайтан, - ответил парень. - Восточный злой дух.

- Воевал? - спросил Художник, кивнув на иссеченные шрамами руки парня.

- Немножко.

- Карабах? Чечня?

- Всяко бывало.

- Десантник?

- Более веселая команда... Тоже воевал? - усмехнулся спецназовец, кивая
на татуировку на руке собеседника и дергая щекой - тик был постоянный.

- Да. Тоже война, - кивнул Художник. - Каждого против каждого.

- Один против всех - куда хуже, - то ли улыбнулся, то и скалился бывший
вояка.

- Чего мы тут сидим? - спросил Художник. - У меня хата неподалеку. Пошли
посидим, дернем по рюмашечке за знакомство.

- Нет, это предел, - Шайтан показал на банку пива.

- Ну тогда хоть порубаем как положено. Варька нам мясца конкретный такой
кусочек соорудит. Огурчики, помидорчики.

- Жена?

- Шалава.

- Все бабы - шалавы... Пошли.

Шайтан производил впечатление человека немного не в себе. Сознанием
отлетавшего в какие-то другие сферы, но не от наркотиков, а какого-то
глубокого внутреннего диссонанса. Какая-то темная неустроенность плескалась
в нем.

Зачем Художник потащил его на хату? Сработало чувство - как любовь с
первого взгляда - именно этот человек ему нужен.

- С работой как? - спросил Художник, когда Варька суетилась на кухне,
разделывая мясо.

- Никак. Пенсия от государства. И комната в общаге.

- Противно?

- Что?

- Что ты жизнь клал за этих жирных свиней, которые сегодня тут всем
заправляют. И за сопляков дешевых на иномарках, которые хрусты не считают.

- У самого-то тоже небось тачка не "Запорожец", - кинул Шайтан
пронизывающий, мрачный взгляд на Художника.

- Э нет, Вова. Я - волк. У меня клыки есть. У меня по жизни правильное
воспитание. И ты такой же.

- Ну и чего?

- А то, что сопляков и жирных боровов прессовать надо. Всех! И всеми
способами! Чтобы они не чувствовали, что все вокруг принадлежит им. Каждая
свинья должна знать, что в лесу рядом волк не дремлет.

Шайтан ничего не ответил, на лице не отразилось никаких чувств, только
кивнул то ли в знак одобрения, то ли просто так. Только щека опять
дернулась.

- Скажи, ты со мной согласный? - напирал Художник, пытаясь вызвать гостя
на разговор.

- Знаешь, что такое в зиндане сидеть у моджахедов?

- Афган?

- Таджикистан. Наша группа пошла на обычную разведывательную вылазку
рядом с границей. Не в первый раз. И, думали, не в последний. И
напоролись... Дрались мы как бешеные. Меня контузило. Потом ничего не помню.
Очнулся в тюрьме... Знаешь, Художник, а ведь там страшно. Очень страшно.
Первое время. А потом освобождаешься от всего. Остается лишь твой чистый
дух, да. Чистый дух. Потому что тело уже не принадлежит тебе. Тебе
принадлежит только твоя воля. И желание жить. И смерти уже не боишься. Все
уходит - страх, ожидание смерти. Остается только дух, - Шайтан говорил это
медленно, растягивая слова, смотря на свои руки мутным взором.

- И ты выжил.

- Я выжил. Единственный из нашей группы.

- Обменяли?

- Почти, - сказал он таким тоном, что дальнейший разговор на эту тему
становился бессмысленным.

Он замолчал. Это был единственный раз, когда Шайтан что-то рассказал о
себе.

- Так как насчет того, чтобы помочь боровов давить? Чистый дух - конечно,
хорошо, но с этой земли нас пока не попросили. И мы еще можем многое, а,
Шайтан?

- И чего теперь?

- Работа есть. Не пыльная.

- Какая?

- Пока бабки собирать. А потом - посмотрим.

- А что, - задумчиво произнес Шайтан и широко улыбнулся - улыбка была
жутковатая. И Художник понял, что этот человек - сам по себе оружие. И нужно
обращаться с ним аккуратно. Если такой тип выйдет из-под контроля, он
превратится в кобру, и остановить его будет нелегко - таких слишком хорошо
учат выживать и убивать. - Попробуем.

Через два дня Художник привел Шайтана в команду и сказал, что отвечает за
него головой. И Шайтана приняли.

Заявившись однажды в общагу к Шайтану, Художник еще раз убедился в том,
что тот полный псих. Вся комната была завалена литературой по оккультизму: о
переселении душ, об уровнях ментальности и кармических воплощениях. Сам
Шайтан сидел в позе лотоса на раскладушке и медитировал.

А вскоре Художник в первый раз увидел Шайтана в деле.

Команда обмывала очередную удачную сделку в том деревенском доме, куда
после выхода за порог зоны привезли Художника. Надрались, как всегда,
прилично. Варька накурилась анаши и хохотала как сумасшедшая. Башня перепил
водки, ему тоже было весело. И свое веселье он направил почему-то на
Шайтана.

- Так ты в плену сидел? Шайтан пожал плечами.

- У черных, да?

Шайтан кивнул равнодушно, он весь вечер посасывал бутылку легкого
столового вина, ему было скучно, но щека дергалась меньше обычного.

- Черные, - не отставал Башня. - Страшные, вонючие черные, да?

- Страшного ничего нет... Если не боишься, - зевнув, произнес Шайтан.

- Бывают... Такая чернота... Рэжут, да. Всех рэжут. И пленных тянут в
зад, да, - Башня вызывающе ухмыльнулся, глядя на Шайтана.

Тот опять пожал плечами. И вдруг молнией рванулся вперед, захлестнул