возвращайтесь домой. Завтра в десять Институт направит к вам дежурную
машину. Держитесь на связи.
- Я сказал вам, что это невозможно, - устало, повторил Цион и вдруг
услышал подозрительный шорох за спиной. Резко обернувшись, он увидел
подкравшегося лорда-распорядителя. Вид у этого придворного стукача был
совершенно оторопелый и Циона это сначала позабавило. " С вами все в
порядке, сэр?" - озабоченно спросил он рыцаря, но тут же понял, что тот,
может расценить его заботу как вызов и чего доброго, полезет драться,
дурак. Лорд, однако, драться не стал, а напуганный не на шутку странным
поведением чужака (впервые в жизни он видел, чтобы человек так энергично
жестикулировал, разговаривая с самим собой), решил действовать наверняка.
Цион улыбнулся царедворцу и мгновенно отключил связь.
"Стоять, не двигаясь! " - четко скомандовал де Брук, положив руку на
бронзовую рукоять клинка. Он был уверен, что проклятый незнакомец говорит
с нечистой силой и уже собрался поразить его мечом, но тут в голову ему
пришла счастливая мысль.
"Перестрелка на кладбище" - так броско была озаглавлена в то утро одна
из передовых статей в центральной газете страны.
В ярких красках, описав события, имевшие место прошлой ночью на
"А-Яркон", автор передовицы, журналист Иосиф Факельман, известный
тель-авивский пасквилянт и остроумец, не забыл подчеркнуть, что
одновременно с дикой пальбой на кладбище, стражи порядка вновь не
постеснялись "Вскрыть" могилу одного из усопших недавно жителей Петах
Тиквы. По сути дела, никто из полицейских ничего не "вскрывал" и не думал
вскрывать минувшей ночью на "А-Яркон", а просто людьми Кадишмана был
обстрелян увечный Румын, решивший захоронить на кладбище собственную руку.
Лживая провокационная информация пасквилянта взбесила Иуду Вольфа, и он
потребовал от газеты немедленного опровержения, грозясь в противном случае
предъявить иск на два миллиона долларов. Угроза комиссара неожиданным
образом подействовала, и главный редактор газеты милостиво выступил с
опровержением. Но запоздалое признание издателя не имело уже никакого
принципиального значения; мерзкая утка, запущенная недобросовестным
журналистом, сработала, и утренние газеты были раскуплены в течение
получаса. Статья наделала невероятный шум в городе, доведя до истерии и
без того фанатично настроенных ортодоксов. К обеду весь южный Тель-Авив
был похож на встревоженный улей. Взволнованные ортодоксы, потрясая
пейсами, организовали мощную демонстрацию протеста против произвола
распоясавшейся полиции. Масло в огонь подлили двое оперативников, жестоко
избившие ешиботника, который пытался проникнуть на кладбище, чтобы
проверить "факты" осквернения священных могил. На крышах жилых домов
Южного Тель-Авива были развешаны транспаранты: "Долой режим полицейских!"
"Не позволим трогать останки упокоенных евреев!" "Руки прочь от вечного
пристанища предков!"
Вместо того, однако, чтобы вступить с ортодоксами "В мирные переговоры",
как ядовито заметил журналист Факельман, комиссар тель-авивского округа
Иуда Вольф приказал пустить на них конную полицию. Полицейские в касках и
черных бронежилетах начали избивать демонстрантов дубинками. Те,
разбегаясь, стали забрасывать не очень искусных всадников камнями.
Испуганные кони, нервно всхрапывая, заметались на узких мостовых улицы
Флорентин, сбрасывая с себя незадачливых блюстителей порядка, которых тут
же, не без удовольствия, принялись дружно топтать ортодоксы.
Комиссар Вольф, которому какой-то проходимец камнем разбил солнцезащитные
очки, пришел в неописуемую ярость и со словами "Это есть наш последний и
решительный бой" - скомандовал вывести на улицы города резервный
мотострелковый полк. Разбитые очки были подарком студентки юридического
факультета, и он был готов уже подпалить бороды "Этим пархатым жидам!",
но в последнюю минуту, получив нагоняй от министра за "излишнее нагнетание
напряженности" решил не раздражать более демонстрантов применением
экстраординарных мер, а отступить на параллельную улицу, то есть оставить
их в покое, а вернее на попечение опытных ораторов, умеющих убеждать и
охлаждать взвинченную до предела публику.
* * *
В четыре часа дня, отменив поездку в Вашингтон, где предстоял следующий
этап переговоров по вопросу о передислокации войск на контролируемых
Израилем территориях, глава правительства Натан Ягов срочно пригласил к
себе членов временного Комитета по национальной безопасности, призванного
в кратчайшие сроки дать научную трактовку происходящим в городе событиям.
В состав Комитета, который временно возглавил сам премьер, входили два
международных светила, профессор Иерусалимского университета Шломо Хульдаи
и доктор философии, бывший действительный член Академии наук СССР - Сидор
Лейбович Ашкенази, в недалеком прошлом тесть Василия де Хаимова. Ученые
мужи давно уже и стойко ненавидели друг друга, представляя в израильской
науке два противоположных направления.
На заседании предполагалось избрание оргкомитета, которому надлежало
вплотную заняться нашумевшим делом о покойниках. Возглавить авторитетный
форум должен был один из двух названных светил. Поговаривали, что у
Хульдаи больше шансов на успех в этом необычном конкурсе. Известный биолог
и общественный деятель профессор Шломо Хульдаи был человек прямой, не
боявшийся давления официальных лиц, поэтому он сразу осадил премьера,
когда тот с места в карьер, стал распекать "Отечественную науку" за
вопиющее бездействие в столь опасное для родины время.
- Я не понимаю, чем вообще занимаются наши уважаемые ученые? - негодовал
Натан Ягов, - и, сколько мы еще будем ждать ответа на поставленные ребром
вопросы!
- Господин премьер, - с достоинством отвечал профессор, - если вы будете
говорить со мной в подобном тоне, то мне ничего не остается, как сложить
возложенные на меня полномочия, а вам подыскать другого идиота, готового
плясать под вашу дудку.
Тут он выразительно посмотрел на академика Ашкенази, давая понять
окружающим, чью дудку и какого танцора он имеет в виду.
- Господин Хульдаи! - попытался возразить премьер, но был грубо прерван
ученым:
- Я уже двадцать лет профессор и не потерплю диктата, - истерически
взвизгнул Хульдаи, - избавьте меня от ваших претензий! Не в пример иным я
не заводил никогда Отечественную науку в болото.
Он еще раз многозначительно посмотрел в сторону академика и всем было
ясно, кто, по его мнению, заводит науку в болото"
- Не надо преувеличивать, профессор, - спохватился сконфуженный премьер,
- никто не думал вас ущемлять"
Если бы это зависело только от него, то из двух кандидатов, участвующих
в заседании, он предпочел бы все же профессора Хульдаи, ибо наладить
какие-либо мыслимые контакты с бывшим академиком было довольно
проблематично; Сидор Лейбович Ашкенази был еще более несносен своего
эксцентричного коллеги и в прошлом не раз высмеивал главу государства за
его смехотворные потуги выглядеть в глазах современников выдающимся
реформатором в области воспитания юношества. Оснащая израильские школы
технологически "вождь" совершенно, по мнению академика, упускал из виду
духовное формирование молодежи.
- Подобная близорукость, утверждал ученый, приведет к фиаско и полному
оскудению нации. Спросите любого школьника, какая разница между фаллосом и
Фалесом, например, и он будет долго смотреть на вас круглыми глазами
идиота, разрушая тем самым один из самых устойчивых мифов двадцатого века
о чрезвычайных способностях еврейских детей.
- Не надо унижать нашу молодежь, - публично возражал ему Шломо Хульдаи, -
кое-что она все-таки знает, коллега!
- Разве что своего невежественного премьера, путающего Танзанию с
Трансильванией, - иронизировал академик.
Глава правительства действительно допустил как-то ошибку,
свидетельствующую о его слабых познаниях в географии, этого было
достаточно, чтобы развязать язык язвительному академику.
Премьер не забыл о его подколках, над которыми смеялась вся страна, и вел
теперь осторожную игру, с тем, чтобы исключить академика из списка людей,
занимающих ключевые позиции по данному делу.
- Меня интересует лишь один вопрос, - сказал Натан Ягов более мягким
тоном, чтобы не раздражать излишне, самолюбивого ученого, - мог ли
президент Ирака Садам Хусейн, применить биологическое оружие, способное
поднять мертвых из могил?
- Из могил вряд ли кого можно поднять, - иронически заметил профессор
Хульдаи, протирая платочком запотевшие очки, - хотя если взять за основу
гипотезу многоуважаемого академика Ашкенази, я не исключаю вероятности,
так называемого восстания мертвецов, но с некоторыми оговорками, которые я
готов представить достойному собранию.
- Я вам не коллега, - внезапно заорал находящийся в другом конце
аудитории академик Ашкенази, - кроме того, свою версию я могу изложить
сам, без ваших сумасбродных комментариев!..
- Разумеется, господин академик, мы с радостью выслушаем вас, - живо
отозвался премьер, чувствуя, что уже сегодня, даст Бог, ему удастся
отыграться за Трансильванию с Танзанией вместе. Вскочив с места и нервно
жестикулируя, Сидор Лейбович Ашкенази затараторил своим быстрым