изысканной прозы. Генри Кларендон IV не растерялся бы на моем месте. Но мне
больше нечего было сказать.
Приятно было познакомиться, мистер Марлоу.- Он медленно поднялся на ноги и
выпрямился, опираясь на трость. Это потребовало усилий. Я стоял рядом с ним.
Поэтому я ношу перчатки. Спокойной ночи. Если я вас больше не увижу - всего
доброго.
ему не просто. Он преодолел одну за другой две ступени к арке, с
продолжительным отдыхом на первой ступеньке. При ходьбе он припадал на
правую ногу, тяжело опираясь на трость. Он прошел арку и пошел к лифту. Я
решил, что Генри Кларендон IV был довольно дошлым стариканом.
перед ними коктейли. Я не очень заинтересовался ими, потому что чуть дальше,
за столиком, отделенным перегородкой, сидела более известная мне особа. В
одиночестве.
волосы. Я присел. Официант подошел и принял мой заказ. Он ушел. Откуда-то
доносилась тихая музыка.
Она порылась в ней и что-то протянула мне. Это была чековая книжка.- Я
обещала.
вынул маленькую квитанционную книжку. Вставил копирку и написал: "Получено
от мисс Бетти Мэйфилд, "Каса дель Пониенте", Эсмеральда, Кали форния, сумма
5000 долларов в дорожных чеках "Амери-кэн Экспресс" по 100 долларов каждый,
подписаны владельцем. Эти чеки остаются собственностью мисс Мэйфилд и будут
возвращены ей по требованию, пока стороны не договорятся о гонораре и пока
я, нижеподписавшийся, не возьму на себя охрану ее интересов".
лампе.
вырвал оригинал квитанции и протянул ей, затем спрятал книжку.
Бетти покачала головой. Он ушел.
же самой стороны, что и твой номер. Должно быть, прямо под твоим номером. Он
собрал девять чемоданов и уехал в своем "бьюике". Местный соглядатай по
имени Явонен - он именует себя заместителем директора, "выполняющим
оперативные функции",- убежден, что Митчелл заплатил по счету и даже за
неделю вперед за свой номер. Его ничто не беспокоит. Ему я не понравился,
конечно.
кто-то другой, кто-то, кому нужно было время, чтобы управиться - например, с
трупом на твоем балконе прошлой ночью. В смысле, если там был труп.
мне. Я расплатился и вышел. В вестибюле, подчиняясь какому-то предчувствию,
я увидел Гобла, входившего в кабинку лифта с озабоченным выражением лица. Он
повернулся и заметил мой взгляд, но виду не подал. Лифт пошел вверх.
уснул. Это был утомительный день. Может, если я отдохну, то пойму, что,
собственно, я делаю в Эсмеральде.
единственная скобяная лавка в Эсмеральде, но только она выходила фасадом в
переулок с громким названием аллея Полтона. Я пошел на восток, считая
магазины. Их было семь, все блестели витринами в металлических рамках. На
углу был магазин одежды, с манекенами в витрине, косынками, перчатками и
украшениями. Цены указаны не были. Я свернул за угол и пошел на юг. Вдоль
тротуара росли массивные эвкалипты с толстыми стволами, совсем не похожие на
высокие и стройные деревья вокруг Лос-Анджелеса. В конце аллеи Полтона был
гараж. Я шел вдоль его стены, глядя на сломанные ящики, картонки, мусорные
бачки, пустые стоянки для машин. Я считал дома. Это было легко. Вопросов
задавать не приходилось. Свет горел в маленьком окошке лачуги, которая
когда-то, давным-давно, была простым и добротным домом одного из первых
обитателей Эсмеральды. Деревянное крыльцо со сломанными перилами. Когда-то
его покрасили, но это было давно, еще до появления магазинов. Когда-то,
может, тут был и садик. Парадная дверь была грязно-горчичного цвета. Окно
было плотно закрыто. Его, по-моему, никогда не мыли. За ним висели обломки
старых жалюзи. В крыльце было когда-то две ступени, но лишь на одну можно
было ступить. За хижиной, вплотную к скобяной лавке, был, по всей видимости,
сортир. Я видел, что сквозь шаткую стенку этого сооружения входил
водопровод. Домовладелец благоустраивает свои владения. Трущоба на одного.
было. Никто не ответил. Я взялся за ручку. Дверь не была заперта. Я толкнул
ее и вошел. У меня было предчувствие, что я найду там что-то очень
неприятное.
абажуром. Диван был покрыт старым одеялом. Старое кресло из тростника,
качалка, стол, покрытый засаленной клеенкой. На столе рядом с чашкой кофе
лежала местная газета на испанском языке "Эль Диарио", блюдечко с окурками,
грязная тарелка, маленький транзистор, передававший музыку. Я выключил его.
Тишина упала, как перина. Затем из-за полуоткрытых дверей раздалось тиканье
будильника, затем звон цепочки, шелест крыльев и надтреснутый голос сказал
быстро: "Quieu es? Quieu es? Quieu es?" (Кто там? Кто там? Кто там? (исп.))
За ним последовало сердитое бормотание. Затем вновь тишина.
Он крутился на насесте.
пренебрежительно стряхнул овсинки с клюва. В другой чашке была вода.
меня и фыркнул. Он наклонил голову и уставился на меня другим глазом.
передразнивал их. Я сказал:
Линолеум на полу перед умывальником был протерт до досок. Ржавая газовая
плита с тремя горелками, открытая полка с несколькими тарелками и
будильником. Титан старинного типа для горячей воды в углу, из тех, что
взрываются, потому что у них нет предохранительного клапана. Узкая задняя
дверь была заперта, и ключ торчал из скважины. Единственное окно было
закрыто. Лампочка свисала с потолка. Потолок над ней потрескался и был весь
в подтеках. За моей спиной попугай бесцельно крутился на своем насесте и
время от времени тоскливо урчал со скуки.
трубка, а рядом с ней стеклянный шприц с дошедшим до упора поршнем. В
раковине лежали три длинных, тонких и пустых пробирки с маленькими
пробочками рядом. Видал я такие пробирки.
скошенная крыша, два с половиной метра спереди и меньше двух метров сзади.
Дверь открывалась на себя, в другую сторону, и места для нее не было. Сортир
был закрыт, но задвижка вскоре поддалась.
была во мраке, в нескольких сантиметрах от стропил крыши. Он висел на черной
проволоке - видимо, куске электрического провода. Пальцы его ног были
вытянуты, как будто он пытался встать. Я коснулся его, убедился, что он уже
остыл и не имеет смысла резать провод.
резиновой трубочкой руку, сжал кулак, чтобы выявить вену, затем вколол себе
полный шприц сульфата морфия прямо в вену. Так как все три пробирки были
пусты, можно было предположить, что хотя бы одна ;:з них была полной. Он не