Чтение 21–й страницы книги ~Так говорил Заратустра~

справедливости! Поистине, их душам недостает не одного только
меду.

И если они сами себя называют "добрыми и праведными", не
забывайте, что им недостает только -- власти, чтобы стать
фарисеями!

Друзья мои, я не хочу, чтобы меня смешивали или ставили
наравне с ними.

Есть такие, что проповедуют мое учение о жизни -- и в то
же время они проповедники равенства и тарантулы.

Они говорят в пользу жизни, эти ядовитые пауки, хотя они
сидят в своих пещерах, отвернувшись от жизни: ибо этим они
хотят причинять страдание.

Этим они хотят причинять страдание всем, у кого теперь
власть: ибо у этих преобладает еще проповедь смерти.

Будь иначе, и тарантулы учили бы иначе: ибо они некогда
были худшими клеветниками на мир и сожигателями еретиков.

Я не хочу, чтобы меня смешивали или ставили наравне с
этими проповедниками равенства. Ибо так говорит ко мне
справедливость: "люди не равны".

И они не должны быть равны! Чем была бы моя любовь к
сверхчеловеку, если бы я говорил иначе?

Пусть по тысяче мостов и тропинок стремятся они к будущему
и пусть между ними будет все больше войны и неравенства: так
заставляет меня говорить моя великая любовь!

Изобретателями образов и призраков должны они стать во
время вражды своей, и этими образами и призраками должны они
сразиться в последней борьбе!

Добрый и злой, богатый и бедный, высокий и низкий, и все
имена ценностей: все должно быть оружием и кричащим символом и
указывать, что жизнь должна всегда сызнова преодолевать самое
себя!

Ввысь хочет она воздвигаться с помощью столбов и ступеней,
сама жизнь: дальние горизонты хочет она изведать и смотреть на
блаженные красоты, -- для этого ей нужна высота!

И так как ей нужна высота, то ей нужны ступени и
противоречия ступеней и поднимающихся по ним! Подниматься хочет
жизнь и, поднимаясь, преодолевать себя.

И посмотрите, друзья мои! Здесь, где пещера тарантула,
высятся развалины древнего храма, -- посмотрите на них
просветленными глазами!

Поистине, тот, кто некогда здесь, в камне, воздвигал свои
мысли вверх, знал о тайне всякой жизни наравне с мудрейшим из
людей!

Что даже в красоте есть борьба, и неравенство, и война, и
власть, и чрезмерная власть, -- этому учит он нас здесь с
помощью самого ясного символа.

Как божественно преломляются здесь, в борьбе, своды и
дуги; как светом и тенью они устремляются друг против друга,
божественно стремительные, --

Так же уверенно и прекрасно будем врагами и мы, друзья
мои! Божественно устремимся мы друг против друга! --

Горе! Тут укусил меня самого тарантул, мой старый враг!
Божественно уверенно и прекрасно укусил он меня в палец!

"Должны быть наказание и справедливость -- так думает он,
-- ведь недаром же ему петь здесь гимны в честь вражды!"

Да, он отомстил за себя! И, горе! теперь мщением заставит
он кружиться и мою душу!

Но чтобы не стал я кружиться, друзья мои, привяжите
меня покрепче к этому столбу! Уж лучше хочу я быть столпником,
чем вихрем мщения!

Поистине, не вихрь и не смерч Заратустра; а если он и
танцор, то никак не танцор тарантеллы! --

Так говорил Заратустра.

О прославленных мудрецах

Народу служили вы и народному суеверию, вы все,
прославленные мудрецы! -- а не истине! И потому только
платили вам дань уважения.

И потому только выносили ваше неверие, что оно было
остроумным окольным путем к народу. Так предоставляет господин
волю своим рабам и еще потешается над их своеволием.

Но кто же ненавистен народу, как волк собакам, --
свободный ум, враг цепей, кто не молится и живет в лесах.

Выгнать его из его убежища -- это называлось всегда у
народа "чувством справедливости"; на него он все еще
натравливает своих самых кусачих собак.

"Истина существует: ибо существует народ! Горе, горе
ищущему!" -- так велось исстари.

Своему народу хотели вы дать оправдание в его поклонении;
это называли вы "волею к истине", вы, прославленные мудрецы!

И ваше сердце всегда говорило себе: "Из народа вышел я,
оттуда же низошел на меня голос Бога".

Упрямые и смышленые, как ослы, вы всегда были ходатаями за
народ.

И многие властители, желавшие ладить с народом, впрягали
впереди своих коней -- осленка, какого-нибудь прославленного
мудреца.

А теперь, прославленные мудрецы, хотелось бы мне, чтобы вы
наконец совсем сбросили с себя шкуру льва!

Пеструю шкуру хищного зверя и космы исследующего, ищущею и
завоевывающего!

Ах, чтобы научился я верить в вашу "правдивость", вам надо
сперва отказаться от вашей воли к поклонению.

Правдивым называю я того, кто идет в пустыни, где нет
богов, и разбивает свое сердце, готовое поклониться.

На желтом песке, палимый солнцем, украдкой смотрит он с
жадностью на богатые источниками острова, где все живущее
отдыхает под тенью деревьев.

Но его жажда не может заставить его сделаться похожим на
этих довольных: ибо, где есть оазисы, там есть и идолы.

Быть голодным, сильным, одиноким и безбожным -- так хочет
воля льва.

Быть свободным от счастья рабов, избавленных от богов и
поклонения им, бесстрашным и наводящим страх, великим и
одиноким, -- такова воля правдивого.

В пустыне жили исконно правдивые, свободные умы, как
господа пустыни; но в городах живут хорошо откормленные,
прославленные мудрецы -- вьючные животные.

Ибо всегда тянут они, как ослы, -- телегу народа!

За это не сержусь я на них; но слугами остаются они для
меня и людьми запряженными, даже если сбруя их сверкает
золотом.

И часто бывали они хорошими слугами, достойными награды.
Ибо так говорит добродетель: "Если должен ты быть слугою, ищи
того, кому твоя служба всего полезнее!"

"Дух и добродетель твоего господина должны расти благодаря
тому, что ты его слуга, -- так будешь ты расти и сам
вместе с его духом и его добродетелью!"

И поистине, вы, прославленные мудрецы, вы, слуги народа!
Вы сами росли вместе с духом и добродетелью народа -- а народ
через вас! К вашей чести говорю я это!

Но народом остаетесь вы для меня даже в своих
добродетелях, близоруким народом, -- который не знает, что
такое дух!

Дух есть жизнь, которая сама врезается в жизнь: своим
собственным страданием увеличивает она собственное знание,
знали ли вы уже это?

И счастье духа в том, чтобы помазанным быть и освященным
быть слезами на заклание, -- знали ли вы уже это?

И слепота слепого, и его искание ощупью свидетельствуют о
силе солнца, на которое глядел он, -- знали ли вы уже это?

С помощью гор должен учиться строить познающий!
Мало того, что дух двигает горами, -- знали ли вы уже это?

Вы знаете только искры духа -- но вы не видите наковальни,
каковой является он, и жестокости его молота!

Поистине, вы не знаете гордости духа! Но еще менее
перенесли бы вы скромность духа, если бы когда-нибудь захотела
она говорить!

И никогда еще не могли вы ввергнуть свой дух в заснеженную
яму: вы недостаточно горячи для этого! Оттого и не знаете вы
восторгов его холода.

Но во всем обходитесь вы, по-моему, слишком запросто с
духом; и из мудрости делали вы часто богадельню и больницу для
плохих поэтов.

Вы не орлы -- оттого и не испытывали вы счастья в испуге
духа. И кто не птица, не должен парить над пропастью.

Вы кажетесь мне теплыми; но холодом веет от всякого
глубокого познания. Холодны, как лед, самые глубокие источники
духа: услада для горячих рук и для тех, кто не покладает рук.