Чтение 21–й страницы книги ~Черная книга Арды~

Звери выходили ему навстречу из лесной чащи: странные, невиданные в Средиземье молчаливые звери, похожие на неясные чудесные видения, на призрачные колдовские фигуры, сотканные из лучей луны и тумана. Они не боялись его, и он улыбался им.

А потом появился Белый Единорог - первый из этого древнего рода, чьи глаза были похожи на зеленый луч, странный дар моря и заходящего солнца, по преданиям делавший людей счастливыми. Единорог помнил его и, подойдя, положил голову ему на плечо. Зажмурил огромные удлиненные глаза, когда осторожная рука провела по его гордой шее.

"Ты помнишь?.."

"Да. Только ты был другим, Крылатый".

"Я изменился".

"У тебя печальные глаза, а волосы совсем белые... Что с твоими руками?"

"Не надо, малыш", - длинные пальцы перебирали шелковистые пряди гривы Единорога.

"Куда ушли твои ученики, Крылатый? Я давно не видел их..."

"Не надо".

"Люди, пришедшие сюда, похожи на них. Они умеют говорить с нами".

"Я знаю".

"Ты мудр, Крылатый. Ты останешься?"

"Нет. Я должен вернуться".

"Зачем? Ведь тебе больно..."

"Я должен".

Единорог вздохнул. Его дыхание было похоже на прохладный ветер, несущий аромат горьких трав.

Вместе они дошли до Долины Белых Ирисов. Крылатый долго стоял на берегу реки, склонив голову. Когда-то он создал эту колдовскую долину с мыслью, что его ученики будут приходить сюда, и не мог понять, почему здесь царит такая печаль... Единорог пошел вперед, но обернулся.

"Идем со мной".

Крылатый покачал головой.

"Идем. Долина исцелит от боли - ведь ты знаешь это, ты сам сделал так".

"Нет. Благодарю тебя. От этого не исцелить... Прощай".

"Прощай, Крылатый..."

Волны крупных цветов сошлись за ним, колыхаясь, словно от легкого ветра.

Дверь отворилась бесшумно - он скорее почувствовал, чем услышал это. Не оборачиваясь - как страшно обмануться!

- Учитель?

Ответа нет. Он резко обернулся, вскочил - и, ничего еще не успев понять, крепко обнял, уткнулся лицом в грудь:

- Учитель... Ты пришел... Я так ждал тебя...

- Наурэ, мальчик...

- Входи скорее, садись... Я знал, я чувствовал... Учитель... Пришедший отпустил плечи Наурэ, мягко отстранил его и сел у стола,

спрятав руки в складках плаща. Ученик опустился в кресло напротив.

- Светильник...

- Да, да! Ты сам научил меня - помнишь? - Наурэ улыбнулся, но вскоре ясная, почти мальчишеская радость исчезла с его лица:

- Зачем... ты прячешь руки?

Подобие горькой улыбки:

- От тебя все равно не скроешь.

Вала положил руки на стол, еле заметно поморщившись от боли.

- Что... - хриплый до неузнаваемости голос, - что это?

- Это ненависть, рожденная слепотой.

- Твои волосы... снег...

- Это боль.

- Твой венец...

- Это память и скорбь.

- Ты... все видел... до конца?

Молчание.

- Кто это сделал? Ведь ты знаешь, скажи - кто?

- Нет.

- Почему...

- Потому, что ты будешь искать его. И найдешь. Через сотни лет, но - найдешь. И сумеешь убить - если всем сердцем пожелаешь этого. Но тогда Круг Девяти не сомкнется: ты отдашь всю силу ненависти.

Наурэ опустил голову, потом тихо сказал:

- Круг не замкнется. Нас только восемь. Одна...

- Молчи!

Вала резко поднялся, лицо его дернулось, как от удара.

- Она вернется.

- Но...

- Молчи, я прошу тебя! Неужели ты не понимаешь, неужели так и не понял - эта кровь - на мне? На мне, слышишь? Она тогда спросила - можно ли вернуться, если... А я - я не догадался. Нужно быть слепым, чтобы...

- Прости меня, Учитель... если сможешь... - шепотом.

- Не говори больше об этом. И если... Я не вправе, но если она вернется, пока... - оборвал фразу. Сквозь зубы, как клятву. - Больше никто не умрет за меня - так.

Снова долгое молчание.

- Больше... никого?

- Помнишь Гэлторна?

- Я помню...

- Он. И вы.

- Все восемь живы, не тревожься: я чувствую, - торопливо, горячо, словно в страхе - не успеть сказать.

- И черные маки, - непонятно сказал Вала, - целое поле. Только одного цветка нет.

Обернулся; взглянул в глаза Наурэ:

- Понимаешь... Гэлторн не помнит... как это было. Но ее там нет.

- Учитель, не надо... Ты сам просил...

- Помнишь, она однажды спросила о короне из молний? Сказала - наверно, Люди представляют богов такими... Только ведь, понимаешь, я был тогда один. И прежде никогда вам об этом не рассказывал. Она сказала - я помню.

Улыбнулся вдруг - углом губ, нелепо и беспомощно:

- Я так и не спросил - откуда...

Он вышел к ним и остановился - высокий седой странник в черных одеждах, прячущий руки в складках плаща. И те, что собрались на главной площади Дайнтар в этот день - а был то День Звезды - смотрели на него в молчании; высокая скорбь и древняя мудрость были в лице странника, а глаза его были как звезды - скорбные звезды над погибшей землей, и плащ его похож был на изломанные крыла огромной птицы. И поклонился он людям, и склонились они перед ним, приветствуя его; странен был взгляд его - словно искал он в их лицах что-то, ведомое лишь ему одному. И спросили его:

- Как имя твое, о странник?

Чуть помедлив, он назвал имя. И показалось оно - именем той Звезды, что когда-то вела Эллири через море. И спросили его тогда:

- Ты - Звезда? Ты - тот, кто зажег ее? Ты - тот, кого видел Эайир?

Но он лишь улыбнулся печально и не ответил ничего. И более никто не заговаривал с ним об этом.

Так пришел он к Эллири, и остался с ними на долгие годы. И Астар, Учитель Мудрости, называли его люди Эс-Тэллиа; а он звал их - Астэллири, Народом Надежды, и учениками своими...

ДОМ

Они называли эту вершину - Горт Элло, Вершиной Звезды. Черная, как непроглядная ночь; высокая, как Скорбь; острая, как клинок, приставленный к горлу неба... Нет, конечно в их песнях не могло быть такого: "клинок". Это - только его мысли.

Здесь стоял его дом. Дом. Он невесело усмехнулся: по сути, у никогда не было дома - не станешь ведь думать так о каменном замке... Он редко бывал в доме - и все же возвращался сюда, когда боль воспоминаний становилась слишком сильной, чтобы утаить ее от Людей Надежды.

- ...Астар, ты спишь?

Он приподнялся и сел на ложе.

- Нет, Элли. Я не умею спать.

- Можно к тебе? Только я не одна, со мной друзья. Можно? Я зажгу свечу?..

- Не надо, - он сказал это слишком поспешно. Девочка встревожилась:

- У тебя глаза болят?

- Да. (Пусть лучше думают так.)

- Мы ненадолго и совсем-совсем тихо...

Они расселись кружком у его кресла.

- Сказку рассказать? - улыбнулся он. Элли усердно закивала:

- Расскажи еще про девочку и дракона...

"...Дракон был совсем маленьким - ростом чуть больше девочки. Девочка тоже была маленькой, и ей нравился дракон - такой красивый, крылатый, с сияющими глазами...

Так они подружились, и иногда дракон позволял девочке забираться ему на спину и подолгу летал с ней в ночном небе. Девочка смеялась, протягивая руки к небу, и звезды падали ей в ладони, как капли дождя, и дракон улыбался, а из его пасти вырывались маленькие язычки пламени..."

- А как его звали, Астар?

- Элдхэнн...

- Наш Ледяной Дракон?.. Но он не умеет дышать огнем, и чешуя у него черно-серебряная...

- Элли, сестренка, это все-таки сказка...

- Верно, Наис; но в любой сказке есть доля правды...

"...Вдвоем они часто бродили по лесам. Была у них любимая поляна: красивые там были цветы, а неподалеку росла земляника; девочка собирала ее, а горсть ягод всегда высыпала в драконью пасть. Дракону, конечно, это не было нужно, - ему хватало солнечного света и лучей Луны, - но маленькие прохладные ягоды казались такими вкусными - может, потому, что их собирала для дракона девочка.

Вечером она набирала сухих сучьев, и дракон помогал ей развести костер, а сам пристраивался рядом. Они смотрели на летящие ввысь алые искры, и девочка пела дракону песни, а он рассказывал ей чудесные истории и танцевал для нее в небе, и приводил к костру лесных зверей - девочка разговаривала и играла с ними, и ночные бабочки кружились над поляной... А однажды пришел к костру Белый Единорог из Долины Ирисов, и говорил с ними

- мыслями, и это было, как музыка - прекрасная, глубокая и немного печальная..."

- Это наша Долина Белого Ириса?

- Нет, Илтанир. Это было очень давно - не здесь...

"...Шло время, девочка подросла, а дракон стал таким большим, что, когда он спал, его можно было принять за холм, покрытый червонно-золотыми листьями осени. Нет, они остались друзьями; но дракон все чаще чувствовал себя слишком большим и неуклюжим, а девочка была такая тоненькая, такая хрупкая...

Больше он не мог бродить с девочкой по лесу, и, если бы он попытался разжечь костер, его дыхание пламенным смерчем опалило бы деревья. Дракон печалился, и девочка рассказывала ему смешные истории, чтобы развеселить его хоть немного, а он боялся даже рассмеяться: сожжет еще что-нибудь случайно...

Один раз он пожаловался Единорогу - говорил, что не хочет быть большим. Лучше бы я оставался маленьким, вздохнул дракон, и мы гуляли бы вместе, играли бы, а сейчас? И Единорог ответил: у каждого свой путь, ты сам скоро это поймешь...

А потом пришла в эту землю беда. Неведомо откуда появился серый туман, и там, где проползал он, не оставалось ничего живого. Увядала трава, осыпалась листва с деревьев, в ужасе бежали прочь звери и умолкали птичьи песни. Все ближе подбирался туман, несущий смерть, и не знали люди, как защитить себя и что делать. Тогда ушел дракон, и долго никто ничего не знал о нем, а девочка стала молчаливой и печальной...

Он вернулся. Золотая чешуя его потускнела, волочилось по земле перебитое крыло, и темные пятна крови отмечали его путь, и устало прикрывал он сияющие глаза.

Он вернулся и сказал: Это больше не вернется. А потом лег на землю и уснул. Он был похож на холм, укрытый червонно-золотыми листьями осени. Он спал долго. Менялись звезды в небе, отгорела осень, зима укутала его снегом... А потом наступила весна, и расцвели рядом со спящим драконом цветы - золотые, как его крылья, алые, как его пламя, пурпурные, как его кровь... А девочка все ждала: когда же дракон проснется? И приходила к нему, и гладила его сверкающую чешую, плакала потихоньку и пела ему песни...

Тогда вышел к ним из леса Белый Единорог, мудрый зеленоглазый Единорог. И дракон проснулся.

Так ли уж плохо быть большим, спросил Единорог.

У каждого свой путь, ответил дракон, теперь я понимаю.

Они молчали. Над ними мерцали звезды. Неподалеку в доме горел свет, и они услышали, как там смеются дети..."

- А какая она была?

Казалось, он говорит сам с собой:

- Смелая. И печальная. Тоненькая, как стебелек полыни, а глаза - две зеленых льдинки. И серебряные волосы.

- Красивая? - шепотом спросила Элли.

- Очень.

- А что было потом?

Он помолчал немного, потом ответил:

- Она выросла, стала взрослой... Один из лучших менестрелей той земли полюбил ее и взял в жены. У них было двое детей...

- И они жили долго-долго, да? И были счастливы?

Он снова ответил не сразу:

- Да.

"Скажи уж лучше - и умерли в один день. Так будет вернее..."

- А как ее звали?

- Элхэ.

- Красивое имя. Только грустное...

"Нет, нельзя так... Но куда мне бежать от этого воспоминания? Твоя кровь - на моих руках... Твое сердце - в моих ладонях - умирающей птицей, и не забыть, не уйти... Вот ведь чего наплел. Тоже мне, сказитель. И кто только за язык тянул..."

"А ты скажи, скажи им правду! Что не прекрасного менестреля она полюбила, а слепца и труса с холодным сердцем. И не жила долго и счастливо, потому что бессмертный глупец позволил ей умереть за него!"

- О чем ты задумался, Астар?

- А?.. Да... А почему Тай не пришел?

- Заболел...

И тут они заговорили все разом:

- Но ничего, он скоро поправится...

- Знаешь, день его Звезды близко...

- Мы решили, что все подарки сделаем сами...

- Мы с братом собрали его любимые сказки; я записал, а брат украсил книгу - синим и серебром, Тай любит эти цвета...

- А я подарю флейту. Он так хочет научиться играть на флейте...

- А я написала песню...

- Я осенью янтарь нашел. Там, знаешь, если долго вглядываться, кажется - солнечный замок... Это, наверно, не совсем честно - я ведь ничего не делал, - мальчишка смутился.

- Почему же? Ведь ты искал его, правда? А потом полировал, старался сделать так, чтобы другие тоже увидели твой солнечный замок в янтаре... разве не так?

- Да... Как ты узнал? - просиял парнишка.

- Это несложно, - Вала улыбнулся. - А ты что же молчишь, Илтанир?

- Я сделал серебряный якорек. Он, говорят, приносит счастье мореходам, - Илтанир вздохнул. - Знаешь, Тай рассказывал... Ему много раз снился кораблик... ну, как старый мореход из Тииайн делает - совсем как настоящий, только маленький. Тай пытался нарисовать - не выходит. Он говорит - это как серебристая чайка. Вот бы такое подарить ему...

...Вала бесшумно вошел в комнату, поставил что-то у изголовья Тэллайо. Постоял, улыбаясь своим мыслям, потом осторожно провел рукой по волосам спящего и так же тихо вышел, затворив за собой дверь.

"Есть у них в сказках добрый волшебник, которого Элго Тхорэ посылает, чтобы исполнять мечты. Дети верят, что раз в жизни он приходит к каждому. Ну, вот я и побывал им..."

Праздник удался на славу. Глаза Тэллайо лучились радостью, он время от времени на его лице появлялась загадочная улыбка. Наконец, видно, не выдержав, он поднялся:

- Я вам хочу показать... вы такого еще не видели! - счастливо рассмеялся и выбежал из комнаты.

Вернулся почти тут же, с посерьезневшим, почти торжественным лицом:

- Вот!