нашел, содержимое куда-то выложил и стал носить в ней купальные причин-
далы.
не входит следить за сотрудниками и тем более за чужими сумками.
мы потеряли впустую. Сумку он купил в киоске возле гостиницы неделю на-
зад.
ро. Их комната находилась в самом начале коридора, рядом с лифтом, и
дверь была открыта нараспашку. Я осторожно заглянул в помещение, где ца-
рила суета и стоял гвалт. Фотографы, корреспонденты, редакторы, коррек-
торы сидели друг у друга на головах и готовили очередной выпуск ежеднев-
ного четырехполосного "Вестника кинофестиваля". Я не стал ни с кем заго-
варивать, тем более что на меня никто внимания не обратил, а просто шаг-
нул в прихожую и открыл дверцы стенного шкафа.
уверен в том, что это - та самая сумка, а не просто похожая, как найден-
ная в номере оргкомитета. Осторожненько закрыв шкаф, я на цыпочках вышел
в коридор.
и изымай сумку.
кая-нибудь улика, поди потом доказывай, что ты ее не подбросил.
тобой пальчики, и начнется все сначала. Если ты сейчас в нее полезешь,
то во избежание неприятностей тебе придется просить сотрудников быть
чемто вроде понятых, которые потом подтвердят, что ты действительно на-
шел сумку именно здесь и ничего в нее не подложил. Стало быть, тебе при-
дется остаться и глаз с нее не спускать, поскольку среди присутствующих
могут оказаться заинтересованные лица. А кто будет вызывать следователя
и всех остальных? Да при такой ситуации твой любимый начальник через де-
сять минут узнает, что я все-таки влез в это дело, несмотря на его нед-
вусмысленные высказывания. Все, Серега, я побежал. Сообщи потом, что в
сумке лежит, ладно? Буду ждать. Кстати, ты мою Мезенцеву нашел?
ума не хватит ребенку фрукты купить.
что материнский долг заключается только в том, чтобы пихать в ребенка
витамины. Лучше бы она побольше разговаривала с Лилей, а не откупалась
от нее сладостями.
не нарваться случайно на Риту. Двери кабины уже открылись, когда ко мне
подскочил Сергей.
вечером к вам заглянуть, отдать. Может, возьмете?
ну временно оборудовали что-то вроде кабинета, куда он мог приглашать
для бесед капризных кинодеятелей. Смешно было бы надеяться, что они бу-
дут приходить к нему в УВД.
лая папка. Я сунул было ее под мышку и с усмешкой подумал, что оказался
точь-в-точь в такой же ситуации, как и погибшая Оля Доренко. Придется
мне искать какой-нибудь пакет с ручками, и самое смешное, если он ока-
жется фиолетово-желтым. Но, похоже, в ближайшем к гостинице магазине
продавались только такие.
седобородым Мазаевым куда-то на прогулку. На нижнем этаже Сильвия Пфай-
фер изображала очередные телевизионные тропические страсти, наши хозяева
увлеченно следили за ними, сидя перед экраном. Таня с Лилей перебрались
на галерею второго этажа, Таня по-прежнему работала, а Лиля молча сидела
рядом на стуле и следила за рождающимся на ее глазах текстом. Ну что я
за отец! Ребенок приехал на юг, к морю, и целый день не выходит со дво-
ра. Никуда это не годится.
папку.
торопливой жадностью, с какой маленькие дети хватают принесенные взрос-
лыми подарки.
Читайте, пока не отнимут. Лиля, может, сходим искупаться?
хочет или сидеть рядом с Татьяной, или читать, лежа на кровати. Но я
проявил завидную настойчивость, упрекая себя в душе за то, что совершен-
но не забочусь о ее здоровье. На самом деле для купания время было не
очень подходящее, солнце клонилось к закату, жара постепенно спадала, и
выходить из воды было уже холодно. Поэтому я пошел на компромисс, решив
просто посидеть на пляже и подышать целебным морским воздухом.
мыслями о старике Вернигоре. Конечно, семьдесят два года - такой воз-
раст, когда во внезапной смерти нет ничего необычного. Но когда эта
смерть случается уж очень "вовремя", мне это обычно не нравится.
глаза. Воздух был прохладным, с запахом йода и тины, и мне стало удиви-
тельно спокойно и хорошо. Я вдруг понял, что ни за что, ни за какие бла-
га и деньги не вернусь на работу в милицию. Я перестал ее любить, эту
Богом проклятую работу, я устал от постоянно ощущаемого презрения людей,
от матерных криков начальников, от болей в желудке, которые появляются
всякий раз, когда дватри дня подряд приходится жевать бутерброды всухо-
мятку и на бегу. Я устал от бессонницы, от отсутствия нормальных выход-
ных, от унижения, которое приходится испытывать каждый раз, обращаясь с
просьбами к вышестоящему начальству. У меня два ранения, ножевое и пуле-
вое. И я устал от чувства собственного бессилия, когда на тебя одно за
другим сыплются преступления, которые ты не можешь раскрыть, потому что
свидетели молчат. А молчат они потому, что ты ничего не можешь противо-
поставить их страху или жадности. Их запугали или им заплатили, а ты в
ответ можешь только просить, уговаривать и давить на давно всеми позабы-
тый миф о гражданском долге. Но если уж этим гражданским долгом пренеб-
регают даже власти, то можно ли требовать чего-то большего от рядовых
граждан? И я не хочу заниматься убийствами Оли Доренко, которую я давно
и хорошо знал, и Люси Довжук, которую я знал совсем мало. Я утратил сы-
щицкий азарт. У меня пропал кураж. И влез-то я в это дело только потому,
что хотел искупить собственную ложь и помочь бедняге Гарику Литваку. И
единственное, почему я еще барахтаюсь в этом дерьме и пытаюсь что-то
изобразить из себя, это искренняя симпатия к молодому оперу Сереже Лиси-
цыну с щенячьими глазами, у которого тоже вот-вот опустятся руки, потому
что ничего у него не получается и за восемь месяцев работы нет ни одного
преступления, раскрытием которого он мог бы гордиться. И еще Таня... Я
не привык сам себя обманывать, поэтому честно признаюсь: она мне нравит-
ся. Она мне больше чем нравится. И она так не похожа на Риту - мой эта-
лон женской красоты. Перед Татьяной мне почему-то не хочется терять ли-
цо.
женная, со сладкими губами, распущенными платиновыми волосами, с полным
белокожим телом. Она обнимала меня прямо здесь, на опустевшем предвечер-
нем пляже, гладила по спине, по голове, по плечам, и я растворялся в ее
большом теле, чувствовал себя маленьким и защищенным. Сон не был эроти-
ческим, я не испытывал возбуждения, просто мне было так хорошо, что я во
сне подумал: наверное, вот это и есть счастье, когда рядом с тобой жен-
щина, от которой исходит доброта и покой.
интересно? Биотоки, что ли? Ведь Лисицын сказал Рите, что нас на пляже
не будет, да и в любом случае с пляжа мы уходим в шесть часов, а сейчас
уже начало восьмого.
Риту с неизменной белой сумкой. Ветер развевал "лохмутики" ее пестрой
юбки, высоко обнажая ноги, и я снова подумал, как же это природа умудря-
ется создавать такую совершенную красоту.
на соседний лежак, сбрасывая босоножки и вытягивая ноги.
А как ты догадалась, что мы здесь?
что вы пошли на пляж. Это кто, хозяйка?
к людям? И каково Лиле слышать, что обожаемую тетю Таню любимая мамочка
называет белесой коровой?
Каменистый Артем
Буркатовский Сергей
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Роллинс Джеймс
Никитин Юрий