Чтение 21–й страницы книги ~Кровь нерожденных~

койки.

- Да. Но сказали, что был выкидыш. Валя взяла женщину за руку. Рука была
ледяная.

- Хотите, я вам чайку горячего принесу?

- Девушка, миленькая, который сейчас час? - Женщина приподнялась на
койке.

- Без десяти одиннадцать.

- Я вам номер скажу, вы позвоните; пожалуйста, моему мужу. Конечно!

***

Георгий Глушко ждал звонка. Вечером, когда он пришел домой с работы,
теща, сидевшая с детьми, сообщила:

- Звонили из консультации. Лидочку прямо оттуда увезли в больницу на
обследование. В какую именно больницу и что случилось, не сказали.

Георгий сильно нервничал. Вера Александровна покормила ужином его и детей
и уехала домой.

- Станет известно что-нибудь, сразу звони, - сказала она на прощание,
звони в любое время. Завтра суббота, я приеду утром, посижу с мальчиками, а
ты отправляйся к Лидуше в больницу. Только узнай, в какую.

В десять вечера Георгий уложил детей, прочитал им очередную главу "Пеппи
Длинныйчулок", погасил свет в детской и отправился на кухню. Поставив чайник
на огонь, он закурил и стал думать: что могло случиться с Лидой?

У нее уже двадцать вторая неделя. До сегодняшнего дня все шло нормально.
Интересно, в какую ее увезли больницу? И зачем? Почему до сих пор никто не
звонит?

Впрочем, было бы что серьезное, сообщили бы. Сейчас уже поздно, а завтра
утром Лидуша сама позвонит. Но лучше бы сегодня узнать.

В коридоре раздалось шлепанье босых ног, на пороге кухни возник
двухлетний Данилка.

- А где мама? - спросил мальчик, сладко зевая.

- Мама немножко заболела, ее повезли в больницу. Полечат и отпустят.

- Я хочу к маме, - строго сказал Данилка.

- Ты сейчас поспи, а завтра утром мы поедем, маму заберем домой.

- Я не хочу спать. Поехали сейчас. Я хочу к маме.

Георгий отнес Данилку в кроватку, посидел с ним немного, гладя мягкие,
шелковистые волосенки - так делала Лида, когда мальчик не мог заснуть:
сидела с ним и тихонько гладила по головке.

- Ну, пожалуйста, - уже засыпая, пробормотал Данилка, - поехали сейчас к
маме.

Когда мальчик наконец уснул, Георгий вышел на цыпочках из детской,
прикрыл дверь и вернулся на кухню.

"Ведь наверняка есть какая-то общая справочная служба, где сообщают, в
какую больницу отвезли человека, - размышлял Георгий, - но нет телефонного
справочника в доме, а если звонить по "09", придется занять телефон на час,
не меньше - там постоянно занято. А вдруг Лидуша сама будет звонить в это
время или кто-то из больницы?"

Чайник давно закипел, Георгий налил себе чаю, закурил еще одну сигарету.
И тут раздался телефонный звонок.

- Лидуша? - крикнул Георгий, схватив трубку.

- Здравствуйте, Георгий Иванович, - отвечал незнакомый молодой голос,
меня зовут Валя. Ваша жена просила позвонить.

- Вы из больницы? Где она? Что случилось?

- Лидия Всеволодовна в Лесногорской городской больнице, в отделении
гинекологии.

- В Лесногорской? Это же сорок километров от Москвы! Что с Лидушей?

- Георгий Иванович, я понимаю, глупо так говорить, но вы все-таки
постарайтесь успокоиться. Лидии Всеволодовне сделали искусственные роды.

- Но ведь все было нормально! Зачем?

- Я пока ничего не могу вам сказать, - вздохнула Валя, - я студентка, а
здесь просто практику прохожу. Вы приезжайте завтра, фруктов ей привезите,
соков каких-нибудь, а главное - постарайтесь ее успокоить.

- Как она себя чувствует? - упавшим голосом спросил Георгий.

- Ну, в общем, ничего. Только плачет все время. У вас есть дети?

- Да, - растерянно ответил Георгий, - трое мальчиков.

- Ну, слава Богу. Вы обязательно завтра приезжайте.

- Спасибо вам. Скажите Лиде, дома все нормально. Дети спят.

"А ведь его не пустят!" - подумала Валя, повесив трубку.

В ординаторской закипел чайник, она налила два стакана, бросила в карман
халата горсть карамелек и сушек и отправилась в послеоперационную палату.

А Георгий Глушко достал из холодильника непочатую бутылку водки, налил
себе полстакана, выпил залпом, закусил кусочком черного хлеба.

"Значит, четвертого ребенка не будет, - подумал он, - ну что ж, трое
детей уже есть. В наше время это много. Но почему мне так тошно? А Лидуше
сейчас каково? Девушка из больницы сказала, мол, плачет Лида. Интересно,
зачем ее все-таки повезли в Лесногорск? Что, в Москве больниц мало?"

Георгий хотел налить себе еще водки, но передумал. Завтра он должен быть
со свежей головой. Он вспомнил, что надо позвонить теще.

Вера Александровна отнеслась к сообщению спокойно.

- Ну, дело житейское. Я сама двоих родила, троих выкинула. Такая наша
бабья доля. Да и куда вам четвертый-то ребенок? Может, оно и к лучшему.

Почему-то после разговора с тещей стало еще тошней. А когда Георгию было
тошно, он звонил своему старому другу, однокласснику Сереге. Встречались они
редко, да и перезванивались нечасто, но всегда знали, что они есть друг у
друга, как бы ни повернулась жизнь. А жизнь у них повернулась по-разному:
Георгий - всего лишь мастер на часовом заводе, а Серега - подполковник
милиции.

Телефон Сергея Кротова Георгий знал наизусть.

Кротов оказался дома и сразу взял трубку.

***

Борис Симаков уже второй час сидел на скамейке в маленьком дворике в
центре Москвы и смотрел не отрываясь на три подъезда старого, добротного
дома. Двери подъездов были снабжены домофонами, а квартиры внутри занимали
по половине этажа каждая. Было и несколько двухэтажных квартир. Человек,
которого ждал Борис, занимал именно такую, бесконечно огромную, двухэтажную
квартиру.

- Боря? Здравствуй, рад тебя видеть! - услышал он у себя за спиной. - Ты
меня ждешь или случайно здесь?

- Здравствуйте, Андрей Иванович. Я вас жду.

- А что не позвонил? Заранее договорились бы. Я ведь случайно заехал. Ты
бы так мог до глубокой ночи ждать. Случилось что у тебя?

- Случилось, Андрей Иванович, - Борис тяжело вздохнул. - Из больницы я
уволился.

- Сам ушел или тебя ушли? Ладно, подожди в машине. Мне надо домой зайти
минут на десять.

Квадратный кожаный шофер распахнул перед Борисом заднюю дверцу новенького
черного "Сааба".

Ровно через десять минут Андрей Иванович вышел из подъезда.

- Рубашку сменил, - объяснил он, - не могу целый день в одной ходить.
Потею, даже зимой. Кровь у меня горячая.

Он уселся рядом с шофером на переднее сиденье.

- Давай, Вовчик, в клуб. А ты, - он обернулся к Борису, - уж извини, в
машине говорить не будем. Надо мне кое-какие бумажки проглядеть.

Минут через двадцать машина остановилась в одном из тихих переулков в
районе Таганки, у старинного двухэтажного особнячка.

В тот же миг из подъезда появился швейцар в ливрее и распахнул заднюю
дверцу:

- Андрей Иванович! Милости просим!

Внутри особнячок выглядел так, как Симаков представлял себе настоящий
Английский клуб: стены, обитые темным матовым деревом, темно-синие наглухо
задернутые шторы из тяжелого бархата, необъятные кожаные кресла. Пахло
отличным табаком и дорогим мужским одеколоном.

Борис почувствовал себя неловко в своих побелевших от уличной соли
ботинках и потертой рыжей дубленке, которую бесшумный лакей тут же снял с
него и унес куда-то.

Так же бесшумно явился пожилой господин в безупречном черном костюме,
тепло улыбаясь и спрашивая Андрея Ивановича о здоровье и семье, проводил их
в ресторанный зал, где стояло не более пяти столиков, отделенных друг от
друга резными перегородками.

Их усадили за столик, покрытый белоснежной скатертью, зажгли старинную
настольную лампу.

Симаков слышал, что в Москве существуют закрытые клубы, но чтобы самому
попасть в такое место - об этом он, рядовой врач, и не мечтал.

И если интерьер и уровень обслуги он мог представить себе по фильмам и
книгам, то запах и вкус блюд, которыми через пятнадцать минут был уставлен
стол, не могли присниться ему даже во сне.

Отправив в рот первый прозрачный кусочек малосольной семги, намазав
поджаренный ломтик ржаного хлеба паюсной икрой, Симаков на несколько
мгновений забыл обо всем на свете.

- Ну, рассказывай, что стряслось? - Андрей Иванович смотрел на него,
ласково улыбаясь, но серые глаза были холодны и серьезны.

- Я уволился из больницы потому, что там происходят странные вещи. Честно
говоря, я испугался.

И он выложил всю историю с Полянской, опустив только те детали, которые
дали бы понять его собеседнику, что подоплека происшедшего ему, Симакову,
отлично известна.

Закончив свой рассказ красочным описанием ярости Зотовой, он вздохнул
облегченно и поднес ко рту сигарету, которую до этого вертел в пальцах. Тут