Чтение 21–й страницы книги ~Никто не заплачет~

стал не спеша пересчитывать.

- Опоздаешь на самолет, - предупредила Каролина.

- Не отвлекай меня, а то придется считать сначала, - буркнул он. - Да,
все правильно. - Он поднес одну купюру близко к глазам и посмотрел на свет.
- А они не фальшивые? Ладно, ребята, верю на слово. Все, привет.

- Поцелуй меня на прощание, сладкий мой, - нежно пропела Каролина.

- Извини, дорогая, ты меня разочаровала, так что обойдемся без лобзаний и
объятий.

Она вышла из машины, пропуская Дениса, и все-таки умудрилась смачно
чмокнуть его в губы. У нее изо рта пахло приторной апельсиновой жвачкой.

- Удачи тебе, малыш. Я буду скучать. А ты?

Стеклянные двери аэропорта автоматически разъехались перед ним. Он
оглянулся. Бежевый "Форд" не двигался с места. Ахмед вышел из машины и
застыл в вальяжной позе, опершись локтем на крышу "Форда". Денис прошел
несколько шагов по людному залу, еще раз оглянулся. Каролина послала ему
воздушный поцелуй. Ахмед все стоял, курил и, казалось, не собирался садиться
за руль. И вдруг он почувствовал на себе чей-то жесткий, внимательный
взгляд.

Народу было много, мимо сновали толпы, носильщики катили тележки с горами
чемоданов и ящиков. Денис не сразу понял, кто на него смотрит. Множество лиц
мелькало вокруг, в глазах рябило. А "Форд" все стоял у стеклянных дверей.

Нервно озираясь по сторонам, Денис заметил, как от витрины сувенирной
лавки отделились два турка, молодой и пожилой. Он посмотрел на них, потом за
стекло, на "Форд". Усатый Ахмед едва заметно кивнул тем двум. Или
показалось? Пожилой быстро мазанул взглядом по липу Дениса и отвернулся.
Ахмед затоптал окурок и сел за руль.

"Форд" уехал. Два турка, молодой и пожилой, внимательно рассматривали
обложки журналов на стенде при входе в маленький магазин.

Денис поднял голову и увидел на табло рейс на Москву, потом заглянул в
свой билет. Да, это его рейс. У стойки регистрации стояла длинная очередь.
Бойкие молодые бабенки-челночницы в спортивных трикотажных штанах с
лампасами, громкоголосые кавказцы, одетые, несмотря на жару, в кожаные
куртки, и прочая деловая торговая публика. Отдыхающих было очень мало, от
Анкары до моря далеко. Обычно курортники улетают из Стамбула или из Анталии.

Вдали, за стойками регистрации, был таможенный и пограничный контроль.
Оттуда доносился возбужденный собачий лай. Натасканные на наркотики собаки
унюхают чертов сверток моментально. Интересно, что там? Морфий? Героин?

Денис оглянулся. Два турка, пожилой и молодой, стояли совсем близко.
Назад пути не было. Он шагнул к очереди и спросил по-русски у молодой
крашеной блондинки:

- Это на Москву?

Девушка кивнула. Очередь двигалась очень быстро. Когда перед ним осталось
не больше пяти человек, Денис громка произнес:

- Я отойду на минутку!

Покосившись на своих провожатых, которые не спускали с него глаз, он
спокойно направился в сторону туалетов. Двое двинулись за ним. Он шел сквозь
толпу, не оглядываясь.

"В сортир нельзя, там тупик, - думал он, - здесь вообще везде тупики.
Интересно, что эти двое со мной сделают, если я опоздаю на самолет? Впрочем,
в толпе прирезать совсем несложно. Очень даже просто. А если бросить сумку
где-нибудь между регистрацией и таможенным контролем? Нет, тоже не годится.
Там все на виду. Сразу подойдет полицейский, спросит, чья сумка. В
аэропортах очень внимательно следят именно за оставленными вещами. Даже если
случится чудо и я проскочу здесь, то в Москве меня запросто может прикончить
тот, кто встретит и возьмет пакет. "Сладкий русский медведь".

Я для них посторонний, я свидетель. Зачем меня отпускать, да еще с
баксами? Есть у меня маленький шанс, фотография. Я смогу узнать его первым,
если это вообще он, а не кто-то другой. Однако и у него может быть мой
снимок. Они наверняка перешлют по факсу".

Денис уже миновал двери туалетов и тут заметил, что входит в соседний
зал. Это был зал прилетов. Толпа с очередного прибывшего рейса валила к
выходу. Денис сделал обманное движение, метнулся назад, потом пронырнул
между чинной пожилой дамой и огромным чемоданом, который она катила на
колесиках, ловко вклинился в самую гущу толпы и оказался на улице.

У здания стояло множество машин и автобусов.

Плохо соображая, что делает, Денис впрыгнул в закрывающиеся двери первого
попавшегося автобуса. Салон оказался полным.

- Больше нет места, сэр, - сказал водитель-турок по-английски.

- Ничего, я постою, - бодро ответил Денис.

- Хорошо, - легко согласился шофер, - можете стоять. Только оплатите
проезд.

- Конечно, но я не успел поменять деньги. У меня доллары, - дрожащей
рукой он протянул водителю сотенную бумажку. Взгляд его скользнул по окну.
Провожатые стояли посреди площади и озирались. На их лица было страшно
смотреть.

"Хрен вы меня заметите, окна-то в автобусе затемненные!" - злорадно
подумал Денис и напоследок вгляделся внимательно в их лица, стараясь
запомнить на всякий случай.

- Ваша сдача, сэр! - Водитель протянул ему кучу измятых турецких лир,
высыпал на ладонь горсть мелочи.

Автобус тронулся. Двое, пожилой и молодой, так и остались стоять на
площади.

Автобус довез его до центра Анкары. Оказавшись на шумных, пестрых улицах,
пахнущих крепкими пряностями, бараньим жиром, жаренными в сахаре орехами,
горячим хлебом и кофе, Денис впервые за эти дни почувствовал волчий голод.
Но прежде чем зайти куда-нибудь поесть, он нашел банк, поменял еще две сотни
долларов на турецкие лиры, нырнул в огромный универсальный магазин, купил
себе легкий, песочного цвета костюм, кремовую льняную рубашку, светлые
замшевые ботинки с дырочками, шелковый галстук под цвет костюма, небольшой
кожаный портфель, темные очки. Расплатившись, он нашел в универмаге мужской
туалет, переоделся в кабинке. Джинсы и майку, купленные для него заботливой
Каролиной, запихнул в спортивную сумку. Предварительно вытащил из кармана
джинсов снимок "сладкого медведя" и спрятал его во внутренний карман нового
пиджака.

Взглянув на себя в зеркало, он почти успокоился.

Его трудно было узнать. Он в отличие от брата не любил носить костюмы.
Антон с детства был пижоном, любил светлые брюки, пиджаки, галстуки. А Денис
предпочитал джинсы, свитера, темные футболки. Костюм сделал его другим
человеком, даже выражение лица изменилось. Новый облик ему понравился.

"Теперь всегда буду носить костюмы! - весело подумал Денис. - Я похож на
молодого банкира, преуспевающего бизнесмена, у которого все в жизни окей. А
у меня и правда все отлично. Я не только жив, но имею без малого восемь
тысяч, плюс этот сверточек. Полкило наркотиков - это же целое состояние, мы
с Антошкой наконец сможем открыть свое дело, начать не с пустого места.
Деньги идут к деньгам. Нам всегда не везло потому, что мы начинали почти с
нуля. А сейчас вот он, шанс. Второго такого не будет.

Нет, конечно, вывозить наркотики я не стану. Я спрячу сверток где-нибудь
здесь, в Анкаре. Найду подходящее место и надежно спрячу. Для этого придется
задержаться на сутки, снять номер в гостинице. Плохо, что я совсем не знаю
города, но ничего, разберусь. А в Москве я найду серьезного покупателя и
просто назову ему место. Мы с Антошкой придумаем какую-нибудь хитрую
комбинацию, чтобы покупатель не растворился бесследно, пока не заплатит.
Одна голова хорошо, а две - лучше. Обязательно возьмем половину вперед..."

Он все стоял над раковиной и мысленно беседовал с самим собой, глядя в
глаза своему новому отражению. И вдруг за его спиной возникли два
турка-полицейских. Они вошли в сортир, весело болтая, встали к писсуарам, не
обращая на Дениса ни малейшего внимания, расстегнули ширинки форменных брюк.
Они были при полном параде - кобура, наручники, дубинки.

Денис провел рукой по своим коротким волосам и заметил, что рука крупно
дрожит.

"Идиот! Придурок!" - сказал он себе и быстро вышел из сортира.

Оказавшись на улице, он свернул в грязноватый переулок, где стояли на
задворках кафе большие мусорные баки. Не размышляя ни секунды, он выкинул
сумку, в которой был злосчастный сверток, джинсы и две футболки. Какой-то
бродяга в рубахе до пят и в черно-белом клетчатом платке тут же бросился к
баку. Денис, не оглядываясь, побежал прочь.

Грязный переулок с мусорными баками остался далеко позади, он попытался
представить себе выражение лица турецкого бомжа, который откроет сумку и
обнаружит сверток. Ему вдруг стало так весело, что он заулыбался во весь рот
и стал тихонько напевать какой-то залихватский мотивчик. Только сейчас он
почувствовал себя по-настоящему спокойно и безопасно. Вышагивая по шумным,
пестрым улицам, он думал о том, что никогда ему еще не было так легко на
душе.

Наверное, так чувствует себя человек, которому сообщили, что у него рак,
а потом оказалось, что диагноз ошибочен. Краски вокруг казались ярче, запахи
гуще и вкусней. Ему нравился этот город, в котором пряный, грубый хаос
Востока был приглажен легким европейским глянцем.

Он честно признался себе, что, если бы спрятал сверток с наркотиками,
никогда бы не ощутил такой вот радостной легкости.

"Деньги деньгами, - думал он, - а жизнь дороже. Теперь только бы домой
впустили с фальшивым паспортом. Но самое страшное позади. Я выжил, когда
меня дубасили те трое на темной улице. Это чудо. Мне не пришлось падать в
обморок от ужаса на турецкой таможне, когда дрессированные собачки загавкали
бы на чертову сумку, и представлять, как отлетает моя отрубленная голова. Я,
как колобок, ушел от этой медведихи Каролины с ее усатыми янычарами. И от
тех, в аэропорту, тоже ушел. Причем не пустой, а с долларами и документом,
пусть даже фальшивым. Но главное чудо в том, что я устоял перед соблазном
спрятать сверток здесь и искать покупателя в Москве. У меня хватило ума. И
мне нисколько не жалко этой гадости, этой смертельной дряни, пусть даже она
стоит пол-"лимона". Жизнь дороже!"