Чтение 21–й страницы книги ~Стервятник~

- Действительно...

Соня вдруг запоздало испугалась:

- Слушай, а если это что-то радиоактивное? Ему тоже стало не по себе, отодвинулся от раскрытой банки. Но тут же опомнился:

- Не похоже что-то. Впрочем, проверить не мешает...

Вадик Самсонов, жуир и плейбой, тем не менее был толковым инженером. И держал дома кучу всевозможных импортных штучек. Отыскался и дозиметр. Судя по его показаниям - а в его исправности Родион не сомневался, - никакой радиаци розовая масса не испускала. Фон был самым обычнам для Шантарска, стоявшего вместе с прилегающими деревнями на пластах урановой руды - японцы умерли бы от шока, но коренные горожане не видели ничего пугающего...

- Отпадает, - сказал Родион.

- Может, редкоземы? - с отчаяния предположила Соня. - Сейчас ведь торгуют таким, что и представить раньше было невозможно. Мне даже красную ртуть в пузырьке показывали. Зашел один обормот в офис и предложил партию, показал этот самый сосуд. Тамошние бизнесмены в окна попрыгали, благо дело было летом, на первом этаже...

- Нет никакой красной ртути, - сказал Родион. - Как инженер говорю.

- Но ведь торгуют?

- Если чем-то торгуют, еще не обязательно, чтобы оно в природе существовало, - философски заключил Родион. - Акции МММ взять...

- А все же? Есть цезий, ниобий и что-то там еще...

- Это не металл, - сказал Родион. - Видывал я редкоземы, хоть и не все. Никак не металл.

Они переглянулись, и Соня сделала вывод с таким видом, словно хотела бесповоротно завершить прения:

- В таком случае, остается одна-единственная гипотеза. Наркотик.

- На анашу не похоже.

- А ты ее видел, Клайд?

- Видел, - сказал он. - В институте малость баловались. Тогда далеко было до нынешнего размаха, но все же...

- Анашу я тоже видела, - сказала Соня. - Это не анаша, не опиум, не марихуана. Кокаин белый. Героина видеть не доводилось, но знающие люди говорят, он тоже белый... А впрочем, сейчас развелось столько синтетиков... Знаешь что? Если это наркотик, его ведь можно удачно толкнуть.

- Кому? - пожал он плечами. - На улицу же не пойдешь...

- Можно потолковать с Виталиком.

- А, тот... Он что, причастен?

- Ну, "причастен" - то чересчур пышное определение, - - сказала Соня. - Иногда проходит по краешку... Если это что-то дорогое, за хороший процент возьмется.

- А не получится ли с ним, как с твоим Витьком? - помрачнел на миг Родион.

- К Витьку мы, идиоты, потащили весь товар оптом. Возьмем образец в спичечной коробочке. И попросим консультацию, наврем что-нибудь убедительное

- будто не мы продаем, а нам продают. Виталик поумнее Витька, на рожон не полезет - и, что важнее, не хватит у него возможностей, чтобы на нас наехать всерьез... Попробуем?

- Попробуем, - подумав, согласился Родион. - Не выбрасывать же? В особенности если денег стоит...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Коготки в бархате

Родион лишний раз убедился, что история человечества сводится к неустанной борьбе меж теми, кто выдумывает законы и правила, и теми, кто стремится эти законы обходить. Причем вторые с начала времен имели преимущество.

Билеты на поезд они с Соней раздобыли без всякого предъявления паспортов. То есть анкетные данные, конечно, там значились, но не имевшие ничего общего с реальными. А сличения билетов с паспортами удалось избежать предельно просто. И задешево, если сравнить с тем, что новоявленные гангстеры уже натащили в свои закрома...

Потом они доплатили еще - за то, чтобы в их купе никого больше не втискивали. Проводница, ничуть не удивившись, деньги взяла без церемоний, окинула их цинично-понимающим взглядом и заключила:

- Ладно, хоть не педики, а то ехали тут двое... И удалилась, пробурчав что-то насчет чая. Родион задвинул дверь, сунул в ящик фальшивый багаж - приличный на вид чемодан, содержавший парочку кирпичей в куче газет.

- Порядок, - сказала Соня, раскинувшись на постели. - Я видела, как он садился. Один. Охраны что-то незаметно.

Родион запер дверь, приоткрыл окно, и оба безмятежно задымили. Вечерело. Бело-лиловые фонари вдоль перрона засияли резче. Динамик захрипел что-то насчет того, чтобы провожающие не забыли у себя бумажники отъезжающих. Фирменный поезд "Шантара" готовился к четырехдневному странствию через всю страну - до белокаменной-первопрестольной.

Родион не без удовольствия поиграл с изящным электрошокером с соответствующим названием "Скорпион". При каждом нажатии клавиши исправно проскакивала синеватая молния, жутковато потрескивающая.

Соня отодвинулась:

- Держи подальше...

Родион из озорства ткнул в ее сторону жуткой игрушкой, сняв палец с клавиши. Боевая подруга, отчаянно взвизгнув, шарахнулась в угол меж стенкой и столиком. Поезд дернулся, под ногами залязгало.

- Поехали... - сказал он облегченно. Спрятал шокер и опустил окно еще ниже. - Вполне может быть, что поедем строго по расписанию, такое и сегодня с поездами случается... Сколько там у нас?

Соня вытащила бумажку, заглянула в нее:

- Если по расписанию - час пятьдесят пять. Потом, естественно, Аннинск. Знаешь, я уже в Аннинске как-то успела освоиться...

- Приятный городишко, - кивнул он задумчиво. Предстоящая операция была, пожалуй, самой сложной из всего, что они уже свершили или готовились свершить. Вообще-то, она была последней в списке - жадность фраера губит, не стоит увлекаться, - и у Родиона осталось стойкое впечатление, что судьба-индейка под занавес решила подбросить им самую головоломную задачку. Чтоб служба медом не казалась...

Чисто технически все выглядело незамысловато. В один вагон сел индивидуум, отягощенный сумкой с деньгами, в другой - двое, задумавшие на эти денежки наложить лапу. Перед самым Аннинском их тропки должны были пересечься - после чего, по расчетам, гангстерам предстояло сойти в Аннинске, сесть в оставленный на стоянке "Форд" и вернуться в Шантарск. А курьеру, соответственно, продолжать путь на запад в упакованном виде, исключающем всякую возможность подать голос или привлечь к себе внимание иными способами.

Это в теории. А на практике возможны варианты. Скажем, в купе-СВ, где обитает дичь, может оказаться сосед - хотя курьер, несомненно, поступил по их примеру и "зарядил" проводницу, поганые случайности обожают выскакивать словно из-под земли. Или в одном вагоне с ним все же разместился бдящий телохранитель. Или кто-то по закону подлости перепутает двери, вломится в самый разгар трудов неправедных по упаковке курьера...

Соня извлекла из сумки розовый халатик, держа на вытянутых руках, обозрела. Подняла глаза на Родиона.

- Шарман, - кивнул он. - Не зря такае денежки отвалили. Тут у любого пуговицы с брюк полетят... Э нет, ты такие позы не принимай, а то отвлечемся не по делу...

- Я тренируюсь.

- Успеешь еще потренироваться...

- Волнуешься?

- Ага, - сказал он. - В таких условиях мы еще не работали. Вообще-то, грубо прикидывая, вожделенные сто тысяч зеленых у нас уже есть, даже чуть побольше...

- Но ведь нельзя упускать такого фазана?

- Нельзя, - согласился он. - Ну, пойду на разведку...

Вышел из купе, свернул направо, в сторону вагона СВ. Можно было купить билеты и туда, но лучше не светиться до времени. Впервые им приходилось ожидать начала акции на людях, при ярком свете, при уйме свидетелей, способных впоследствии что-то запомнить и дать показания. Очередной парик, правда, сделал Соню брюнеткой, а он использовал остатки Ирининого подарка. Было что-то символическое в том, что краски, вкладышей и аэрозоля-перчаток осталось на один-единственный раз, последний, - но все равно, черт. бы побрал милицию с их фотороботами и чем-то еще, неизвестным...

Открыл дверь и не спеша двинулся по красной дорожке, лениво заглядывая в распахнутые двери купе...

Он все-таки стал настоящим гангстером - не запаниковал, не сбился с шага, добрался до вагона-ресторана, купил там совершенно ненужную им бутылку якобы молдавского коньяка. Обратно шел гораздо быстрее - но человек, спешащий куда-то с неоткупоренной бутылкой, вызывает у окружающих не подозрения, а полное понимание, а то и зависть...

Войдя в купе, с грохотом задвинул дверь, плюхнулся рядом с девушкой. Пальцы с сигаретой слегка подрагивали.

- Ты что, привидение увидел? - спросила Соня озабоченно.

- Хуже, - сказал он тихо. - Седьмое купе?

- Ага.

- Высокий, светловолосый, в черных джинсах и клетчатой рубашке? Точнее, это не клетки, а решеточки, синие, черные и такие словно бы бордовые, а сама рубашка - светло-синяя?

- Он.

- Поздравляю, Бонни, - сказал Родион с кривой усмешкой. - Нужно сматываться. Это мент.

- Шутишь?

- Ничего подобного, - резко сказал он. - Дней десять назад в городе грабанули обменный пункт - и этот самый красавец совместно с мусорком в форме меня останавливали, чтобы довез до УВД. Везли пистолет на экспертизу - или как там это у них зовется. И ошибиться я не мог. Хорошо запомнил, очень уж нестандартная была ситуация. Это тот самый, мент.

- Родик... - после долгого молчания сказала Соня. - Тысячу раз извини... Ты, часом, труса не спраздновал?

Он даже не обиделся, преисполненный серьезности минуты. Не глядя на нее, сказал почти шепотом:

- Сонька, я не испугался завалить крутого фирмача за полсотни тонн баксов... Это мент, тот самый. Даже одежду не сменил - видимо, небогатый у него гардероб.

Услышав про заказное убийство. Соня ничуточки не изменилась в лице. Просто-напросто нахмурила бровки, что-то сопоставляя, ухмыльнулась:

- Ага, вот насчет чего я тебе алиби обеспечивала... Мог бы и раньше сказать. Ничего, фирмачей столько, что отстрелять парочку можно без всякого ущерба для цивилизации... Родик, тогда поставим вопрос иначе: ты ошибиться не мог?

- Впервые в жизни вез сыскаря из угрозыска, - сказал Родион. - И потому запомнил накрепко. И второго тоже. Он самый.

- Та-ак... Похоже, накрылась наша черешня?

- Удивительно точно сформулировано, - ответил он мрачно.

...До самого Аннинска они просидели в купе, скупо перебрасываясь словами, нещадно дымя и прислушиваясь к каждому звуку в коридоре. Едва поезд остановился, подхватили сумку и быстренько вышли, оставив чемодан в купе, - жалеть было особенно нечего. Погода немного испортилась, сеялся реденький дождик. Подняв воротники курток, вышли с вокзала, не привлекая ничьего внимания.

- Вроде бы не следят, - тихо сказала Соня, когда они свернули налево, в узкую улочку, застроенную с одной стороны кирпичными пятиэтажками, а с другой - добротными частными домами.

- Ага, - согласился он, пытаясь оглянуться незаметно. - Все чисто.

- Нет, но информация у меня была точная... Мне его обрисовали предельно четко и заверили, что это "черный фельдъегерь"... Может, он подрабатывает? С их убогой зарплатишкой за что угодно схватишься...

- Может, - сказал Родион. - Все равно не стоило. В коридоре и в тамбуре я ничего подозрительного не заметил, но народ там стоял, может, это и была его подстраховка...

- Думаешь, на нас засаду ставили?

- Ну почему обязательно на нас? На абстрактных охотничков за чужими сумками, хоть и "левыми" денежками... Вполне может оказаться, специально его внедрили в ваши... круги.

- Не раз бывало, - кивнула Соня серьезно. - Стукачей и подсадок там вертится немеряно, люди горели, как сухая солома...

Она остановилась под мелким дождиком. Явственно передернулась:

- Значит, у нас были все шансы напороться...

- Ага. На комитет по встрече. Пошли.

- Родик, а ведь это судьба знак подала, - сказала она тихо, крепко держа его под руку. - Знак с небес, чтобы завязывали, пока не поздно... В бога я не особенно верю, но что до примет, судьбы и знамений... Завязываем, а?

- Завязываем. Хватит, все деньги все равно не сгребешь... И так выполнили программу. Там даже не сто тысяч, побольше...

- Подожди, Родик, - спросила она заботливым тоном хозяйственной супруги.

- А твои полсотни тысяч?

- Мне их еще получить предстоит.

- Ты что, работал без аванса? Родион чуть смущенно пожал плечами:

- Дал промашку по неопытности. Ничего, завтра как раз встречаюсь с клиентом. Если он меня не подставил до сих пор, заплатит все до копеечки, ручаюсь...

...Наедине с собой Родион мог признаться без ущерба для репутации Робин Гуда, что до сих пор испытывает легкую оторопь. Подступившую полтора часа назад, когда развернул газету с репортажем об убийстве Вершина.

До самого последнего времени он полагал, что завалил не более чем кабана. Оказалось - мамонта. С Ириной он ни разу не заговаривал о размахе и масштабах бизнеса ее непутевого муженька и считал, что имеет дело с рядовой, в общем-то, фигурой - обладание офисом и "Мерседесом" сегодня еще ни о чем не говорит и не служит автоматически признаком определенного статуса, в пиратские времена становления капитализма самый неожиданный народ в одночасье обрастает дорогими игрушками, сплошь и рядом теряя их столь же молниеносно. Он решил, что за "хозяйством Вершина" скрывается еще один торговый дом, которых в Шантарске немеряно, очередная фирмочка, рядовая строка из длинного списка...

И узнал из газет, что это миллионер - долларовый. Судя по скупым обмолвкам репортеров (полагавших, очевидно, что все и так должны знать подноготную героев капиталистического труда), одним миллионом дело не ограничивалось. Строительные фирмы, доля в нескольких заводах и акционерных обществах, что-то еще - одним словом, крохотная империя из тех, чьих владельцев принято почтительно именовать "капитанами бизнеса".

Если уж совсем откровенно, знай он все это раньше, мог и поддаться колебаниям - с неясным исходом. Чересчур уж крупна была глыба. Родион и подумать не мог, вспомнив самую обычную квартиру в обычном доме, отсутствие охраны...

А впрочем, сокрушаться поздно. Все хорошо, что хорошо кончается. Милицейские чины, как и в случае с Киреевым, хором пели исполненные казенного оптимизма арии, заверяя приложить все силы, но бравшие у них интервью репортеры сопровождали эти мажорные песни не в пример более пессимистическими комментариями, приводя в качестве печального примера несколько недавних нашумевших убийств, по которым так и не получено ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего результат...

Он сидел в той самой комнате, где впервые зашел разговор о том, что неплохо было бы помочь Вершину переселиться на тот свет. Ирина задерживалась. Теперь Родион смотрел на все происшедшее, начиная ее лучше понимать: она спасала от начавшего сдавать муженька не просто процветающее предприятие, а империю. Это поневоле придавало случившемуся некий отсвет величия, что ли. Есть разница меж женушкой слесаря, стукнувшей мужа по голове утюгом за последнюю пропитую тысячу, и королевой, смертью державного супруга спасающей целое государство. Соответственно, и сам Родион из заурядного убивца превращался в историческую фигуру наподобие Босвела5 или Алексея Орлова.

Эта мысль только что пришла ему в голову и крайне понравилась, что греха таить...

Ирина вошла неожиданно, бесшумно распахнув дверь. При всякой их встрече она волшебным образом менялась, так что Родиону всегда приходилось делать над собой некоторое усилие, чтобы узнать заново столь неожиданно ворвавшуюся в его жизнь красавицу. Короткое черное платье, обнажавшее чудесные покатые плечи, с равным успехом могло сойти и за траурный наряд, и за изыск моды. Прическа новая, незнакомая, на шее тоненькая золотая цепочка - и больше никаких драгоценностей. Так и пристало выглядеть королеве, когда супруг еще не опущен в могилу...

На миг ему стало неловко - как говорить и как держаться? Ирина, разрешив сомнения, подошла как ни в чем не бывало, легонько чмокнула в щеку и опустилась в кресло. И словно бы сняла предназначавшуюся для оставшихся за дверью маску - огромные синие глаза светились прежним лукавством и волей.

- Хоть бы пожалел бедную вдову, убивец... - сказала она со знакомой ослепительной улыбкой. - Нет-нет, я не это имела в виду... - она отстранила жестом приподнявшегося было Родиона. - Я про... незапланированные фигуры, снятые с доски.

- А что мне оставалось делать? - пожал он плечами. - Этот черт вдруг кинулся в кабинет, когда я выходил...

- Да нет, все правильно. Ты просто молодец. Но вот каково мне было охать и проливать слезу над тремя? Да еще пенсии родственникам платить придется, жестом доброй воли... Что ты морщишься? Я чудовище?

- Да я сам не лучше.

- Значит, обойдемся без интеллигентских самокопаний, идет? Кинулся в кабинет... Ну конечно, чутье у него было волчье. Все к лучшему в этом лучшем из миров - теперь поставлю своего человека на освободившееся место... Мы можем друг друга поздравить, Родик. Я наконец-то обрела полный душевный покой, а ты - полную безнаказанность. Информация у меня точная - ни одна живая душа на тебя не обратила внимания. Какая-то дуреха видела - но помнит лишь, что мимо нее прошел мужчина. Ни цвета волос, ни роста, ни возраста... Интересно, каково чувствовать себя удачливым киллером?

- А каково - хозяйкой империи?

- Ты преувеличиваешь, Родик... - Она опустила длинные ресницы, но видно было, что реплика ей приятна. - И потом, прежде чем стану полновластной хозяйкой, много воды утечет. Такие дела просто не делаются, не пивной ларек принимаешь... - Она скрестила великолепные ноги, изящно прикурила длинную коричневую сигарету. - Бог мой, а это что?

Он с солидным видом пожал плечами:

- Примитивная глушилка. Не из самых дорогих.

- Родик, ты прелесть... - Она открыла сумочку и одемонстрировала такую же черную коробочку с рубиново светившимся глазком. - Ты, надеюсь, не моего потайного магнитфона опасаешься?

- Конечно, нет, - сказал он искренне. - Друг на друга нам писать было бы глупо. Просто после истории с блудной супругой я здешним стенам не особенно доверяю.

- Правильно, - серьезно сказала она. - Всегда найдётся скотина, которой одного работодателя покажется мало. Вообще, я этот оазис, скорее всего, навещаю в последний раз. Из осторожности. И толчком послужила как раз история с твоей супругой, которую Эдуард свет Петрович сдал, хотя получал от нее хорошие деньги. Предавший однажды... - она невинно улыбнулась. - случае чего, если с ним возникнут проблемы, на тебя старой памяти можно рассчитывать? - и рассмеялась - Все же в тебе сохранилось здоровое высокоморальное начало - перекосился весь...

- Давай поговорим о деле, - сказал он сухо.

- Родик, ты растешь на глазах...

- Давай поговорим о деле.

- Ро-одик... Дай ты возможность много выстрадавшей женщине хоть на миг почувствовать себя совершенно раскованной и веселой! Мне через два часа предстоит тащиться на роскошнейшие похороны, если бы ты слышал, сколько там будет вульгарнейшей пышности и натужной скорби... Ну, не столь уж натужной - многие из тех, кто будет провожать мое сокровище в последний путь, станут поневоле примерять на себя столь же унылый финал... И под ложечкой будет посасывать довольно мерзко... Бог ты мой, как надоело все, и какой прекрасной теперь видится нищая студенческая юность... Выпьем?

- Я за рулем.

- Ладно, тогда и я не буду. Давай о деле... - она и достала из сумочки пухлую пачку серо-зеленых бумажек, перетянутую черной резинкой. - Держи.

- Здесь все? - солидно спросил он, взвесив пачку в руке.

- Пока пять тысяч. Родик, я понимаю, что невероятно перед тобой виновата... - Она подняла узкую ладонь, предупреждая его то ли удивленную, то ли сердитую реплику, так и не сорвавшуюся с губ. - Но это все, что удалось наскрести по сусекам.

Нескрывая раздражения, он демонстративно снял резинку, поворошил купюры с бородатым Грантом.

- Неужели опасаешься "куклы"? - Ирина обиженно надула губы, и в ее голосе Родиону почудилась нотка презрения.

- Да нет, смотрю просто. Мы же договаривались... Ирина подняла глаза, потемневшие на миг:

- Родик, не надо на меня давить...

В голосе явственно прорезался металл. Пожалуй, именно так могла держаться вышеупомянутая императрица, когда сделавший свое дело убийца потребовал бы вместо оговоренной платы пожаловать ему еще и патент на чин фельдмаршала. У Родиона в голове промелькнула фразочка из Дюма: "Только Елизавета Английская и Екатерина Великая умели быть для своих фаворитов и государынями, и любовницами". Из бархатных перчаток вдруг выскочили, прорвав тонкую ткань, острые коготки...

Он не смутился и не поддался ее превосходству - но понял, что Ирина тверже, чем ему раньше казалось. Впрочем, мягкая домашняя кошечка не смогла бы хладнокровно нанять киллера и держаться сейчас столь непринужденно...

- Я на тебя ничуть не давлю, - сказал он, как можно небрежнее пряча доллары во внутренний карман. - Но полагался всецело на честное купеческое слово...

Ирина лукаво усмехнулась:

- Родик, демагогии ради можно напомнить, что конкретных сроков я не называла, верно? Милый, я вовсе не собираюсь тебя, как выражаются юнцы, прокидывать. Что обещала, то и заплачу. До последнего президентика. Но ты, как человек серьезный, должен понимать ситуацию. В шкатулках, ящиках стола и карманах пиджаков оказалось гораздо меньше, чем рассчитывала. Снять сейчас со счета такие деньги буквально после убийства означает дать пищу... ну, не для прямых обвинений, для ненужных пересудов. Иногда пересуды оказываются сильнее обвинений... Причем, извини за цинизм, твое положение, если у тебя найдут в кармане полсотни тысяч баксов, будет гораздо хуже моего. Мне не придется объясняться, а вот тебе...

- Это намек? - угрюмо спросил он.

- Бог с тобой, Родик! Ты сегодня просто несносный. Трудный день?

- Говорю же, поверил в честное купеческое слово...

- Которое никто и не собирается нарушать. Я только хочу, чтобы ты вошел в мое положение... - Она ослепительно улыбнулась. - Родик, я была с тобой в чем-то неискренней?

- Нет, - вынужден был он сказать.

- Я в тебя вселяла какие-то надежды? Обещала нечто вовсе уж невероятное? Наконец, позволь тебе напомнить, ты первый об этом заговорил, и никак нельзя сказать, будто тебя сбила с пути истинного инфернальная дива... Ведь правда?

- Я тебя и не обвиняю ни в чем. - Он никак не мог прогнать зудящее раздражение, чувствовал себя словно бы обворованным. - Просто думал, что сегодня...

- Потерпи, - сказала она серьезно, глаза вновь стали чистыми, как ясное весеннее небо. - Все оказалось чуточку труднее, но это не смертельно. Через пару недель обязательно найду способ снять нужную сумму, не привлекая внимания.

- Через пару недель я уеду из города. Навсегда.

- Значит, постараюсь управиться раньше. Иди сюда, - она похлопала по обширной кровати узкой ладонью, казавшейся какой-то иной без всегдашнего брильянтового сверкания. - Как я ни храбрюсь, мне, между прочим, холодно и одиноко. Тебе не понять - ты мужик. Какой бы спившейся скотиной дражайший ни был, все же прожили вместе немало лет, а "вдова" - слово всегда печальное, без поправки на обстоятельства...

Родион присел рядом, утонув в ненавязчиво-нежном облаке ее горьковатых духов. Осторожно обнял обнаженные плечи. Она и в самом деле казалась угнетенной нешуточными переживаниями, и сердце у него помаленьку отмякло. Ее колдовское обаяние было сильнее, чем представлялось.

- Я бы тебе предложила одну глупость, - сказала она тихо. - Но ведь не согласишься?

- Принцем-консортом? - усмехнулся он. - Нет уж... Ирина отрешенно положила его ладонь себе на грудь, скрытую лишь тончайшим бархатом, полузакрыла глаза:

- Я наклонюсь над краем бездны, и вдруг пойму, сломясь в тоске... - Ее голос звучал невероятно устало. Не освобождаясь из объятий Родиона, она стала медленно откидываться назад, и он поневоле опускался вместе с ней. - Там было еще что-то, не помню, вот досада. Люби меня светло... Что-то то ли гасло, то ли взошло... - и открыла глаза, отсвечивающие легким безумием. - Вот и люби меня - такую...

Поддаваясь страсти, он так и не понял, был ли в ее словах двойной смысл.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Топор дровосека

Автобусная остановка, где он чинно сидел на лавочке, была невероятно современной: элегантно-изящная коробочка из прозрачного прочного пластика, покрытого цветными рекламами шантарских банков и фирм. Такие павильончики вошли в моду недавно - настолько, что шпана еще не завела привычки их вандальски раскурочивать.

Правда, данный павильончик от юных вандалов был защищен надежно - грозной аурой правоохранительных органов. Чуть левее, по ту сторону неширокой улочки, располагался райотдел милиции, и соседство это на противозаконные подвиги вдохновить не могло.

За спиной у него безмятежно посверкивал многочисленными окнами институт искусств, уродливое здание времен позднего сталинизма, до сих пор украшенное бронзовым барельефом оседлавшей земной шар советской работницы, смахивающей то ли на распатланную вакханку, то ли на опрометью вылетевшую из гроба вампирицу. Создание это эстетические чувства оскорбляло несказанно - но, как краем уха слышал Родион, не снимали его из уважения к создателю, заслуженному мэтру Бугурщукурову, каковой здравствовал до сих пор, громогласно отрекся и от пережитков сталинизма в сознании, и от партийного билета, а ныне ваял скульптурную группу "Классик Мустафьев, передающий президенту народные чаяния" (те, кто видел эскизы, говорили, что зрелище еще похлеще советской работницы).

Впрочем, вечерняя жизнь возле института кипела самая современная, симпатичных студенточек в темпе подхватывали разноцветные иномарки, а "синие чулки", чужие на этом празднике жизни, гуртовались на автобусной остановке.

В точности напротив, зажатое меж зелеными железными воротами, ведущими во двор райотдела, и кирпичной пятиэтажкой времен критики всеобщей кукурузизации, помещалось здание, которое Родион и собирался навестить: поделенный меж офисами нескольких фирм симпатичный небоскребчик, облицованная гранитом сталинская семиэтажка, где вот уже второй час Лика вкушала греховные радости.